Что спрятано в шкафу? Как с помощью одежды почувствовать себя по-королевски — страница 25 из 28

Праздники часто описывают как способ нарушить монотонность и получить необходимую психологическую разрядку, испытав нечто выпадающее из ряда непримечательных событий. Многие в подобных случаях предпочитают консервативную стратегию «делать так, как деды делали», соответствуя нормативным представлениям о нарядности или респектабельности. Но развитие предполагает не только следование нормам, но и их изменение, а изначальная суть обрядов, связанных со значимой датой, – санкционировать новое состояние мира, создать желаемое будущее. Праздничная одежда позволяет отойти от привычного образа, сыграть спектакль с «иным Я».

Строгое протокольное мероприятие – изобретение довольно новое, а настоящий народный праздник все-таки подразумевает маскарадность и выход за привычные границы. Древний мистический ритуал, включавший ношение масок и шкур животных, превратился в древнегреческие маскарадные шествия комос и древнеримские луперкалии и сатурналии, даже христианство не смогло полностью подавить рудименты этих праздников. Они превратились в средневековые карнавалы и породили западноевропейский театр. На Руси святочные и масленичные гулянья официально считались языческими и греховными, но осуждение со стороны церкви не помешало их регулярному проведению. С мифологической точки зрения ряжение или переодевание – это переход в демоническое состояние, поскольку возможность изменять свой облик приписывалась потусторонним силам, и даже столь привычное в наши дни изменение природного цвета волос в Средневековье иногда воспринималось не только как проявление греховного тщеславия, но и как признак сделки с дьяволом. Нарядившись нечистью во время карнавала, человек символически пересекал границу между обыденным миром и «той стороной», а само время маскарадов было временем перевернутых иерархий, отмены правил, нарушения норм, гротеска и необузданности. Осмеяние ценностей, проверяющее их на прочность и жизнеспособность, провокация и испытание границ дозволенного, хаос, создающий возможности, – карнавальный мир позволял воплощать и проживать то, что у Юнга называется коллективной Тенью.

Тень – то, что мы отвергаем, считаем неприемлемым, недопустимым, отвратительным или в случае одежды безвкусным, вульгарным и вызывающим. Психологи утверждают, что как раз именно то, что нас больше всего раздражает в окружающих, и есть одно из проявлений Тени, того, что мы не признаем в себе. А еще в той же теневой зоне окажется и отвергнутое желание, и страстное притязание на то, что мы считаем слишком хорошим для себя, бессознательно ставя на это запрет. Чужая яркость задевает тех, кому рассказывали, что быть хорошим – значит быть скромным и незаметным, а тот, кого ориентировали на бурную активность, покрывается холодным потом от мысли, что он будет выглядеть серой мышью. Небрежность в одежде совершенно постороннего человека заставляет вздрагивать тех, кого учили, что неаккуратность приводит к краху всех надежд и вообще является признаком конца света. Проходящая по улице гордая обладательница 58-го размера одежды, обтянутая леопардовыми лосинами, заставляет громко язвить тех, кто боится набрать вес и лелеет внутреннее убеждение, что после 42-го ни социальной, ни сексуальной жизни не существует. Но однажды люди вдруг понимают, что совершенно необязательно жить так, как им говорили: принятие и признание собственной Тени, нахождение с ней компромисса – это путь к удивительным открытиям и переменам, освобождающим от узкого сюжета.

Именно праздничная одежда позволяет безопасно познакомиться поближе со своей Тенью. Те, кто сейчас вспомнил все анекдоты и мемы про поведение сотрудниц солидной организации на корпоративе, в чем-то правы. Вечеринка становится полигоном для нового образа, позволяет надеть что-то выбивающееся из привычного порядка, эпатажное и даже гротескное, немыслимое в повседневности, получив ответ на вопрос: «Могу ли я быть другой?». Подобный наряд необязательно должен отвечать господствующим эстетическим нормам, важнее будет оригинальность и то, что вследствие однажды сделанного дурного перевода именуют выходом из зоны комфорта, а по-русски следовало бы называть приобретением нового опыта. Столь же необязательна будет эксцентричность: если ваш повседневный гардероб отличается эффектностью, то прийти на праздник в сером платье и прятаться в тихом углу, обнаружив в результате, что мир от этого не рухнул, тоже может оказаться освежающим восприятие опытом. Подсказкой, является ли надетый наряд всего лишь необычным для вас или все-таки превращается во встречу с собственной Тенью, станет данная вами характеристика. «Странное», «трудно носить», «не в моем стиле» – так мы говорим о непривычном. Тень помашет нам рукой при словах «отвратительно», «дурновкусие» и «никогда такого не надену». Возможно, надевать действительно необязательно, достаточно будет задуматься, какие символы и значения связаны с вещью, вызывающей такую реакцию.

Впрочем, карнавальная многоликость так или иначе постоянно присутствует во многих гардеробах. Как герои американских комиксов для очередной миссии по спасению мира просто обязаны переодеваться в странное трико, так и у многих женщин обнаружится огромная разница между одеждой, которую они носят в повседневности, и выходными нарядами, рассказывающими о скрытой части личности и позволяющими ощущать себя более раскрепощенной. Иногда создание такого двойного, включающего маскарадную часть, гардероба может быть осознанным действием, как в случае певицы Бейонсе, в начале карьеры отличавшейся застенчивостью, но придумавшей себе альтер-эго Сашу Фирс, которая может носить вызывающую одежду и неистовствовать на концертах. Другая певица, исполнительница кантри-музыки Долли Партон, известная своими эпатажными нарядами, соответствующими вкусам американского простонародья, часто повторяла: «Столько денег уходит на то, чтобы выглядеть так дешево».

Герой карнавала, меняющий личины трикстер – это и представитель контркультуры, и нарушитель запретов, открывающий в результате новые горизонты, и учитель, дающий неожиданные задачи, чтобы заставить думать за пределами привычных моделей. Образ трикстера может примерить и посредник, умеющий свести в одном проекте совершенно разных специалистов, недаром в сказках именно портные, те, кто работает с иглой, соединяющей разные лоскуты ткани, оказываются разной степени безобидности пройдохами. Обладатель множества навыков, человек, способный одновременно работать в нескольких сферах, никуда на 100 % не вкладывающийся и не вписывающийся ни в какие категории, но при этом служащий посредником между мирами, ценящий непредвзятость и многовариантность, а также умеющий обводить вокруг пальца любого, кто ошибочно оценил его как легкую добычу. Если вы уже уверены, что именно такой образ отразит вашу харизматичность, поддержит в проживании трудного периода или поможет выйти на новый виток развития, то не стоит торопиться, поскольку для трикстера практически обязательна карнавальная нелепость внешнего вида, кого-то заставляющая пристально смотреть вглубь, сквозь внешний облик, а кого-то – недоумевать. Однако есть и более подходящий для повседневности способ – использование асимметрии.

Именно асимметрией, а также неким уродством обозначается в мифологии принадлежность к потустороннему или возможность проникать в иные миры, свойственная трикстеру, ведь в народных представлениях наш мир и мир духов зеркальны и поврежденное здесь становится целым там. Например, хакасы хоронили мертвых в старой и рваной одежде, чтобы она стала новой и целой в загробной жизни. В традиционном обществе принято носить меховую одежду мехом внутрь, а потому ряженые на святках надевали шубы мехом наружу, чтобы придать себе вид гостей из иномирья. Вывернув одежду наизнанку, мог спастись ирландец, захваченный фейри, или житель русского Севера, заблудившийся в лесу из-за козней лешего: потусторонние существа примут за своего и отпустят. Лохматость и волосатость, жуткие зубы, например клыки вампиров, железные, как у Бабы Яги, или красные, как у русалок, косоглазие и даже родинки считались отличительными признаками нечистой силы или ведьм. Столь же часто сказочные или мифологические персонажи оказываются хромыми или одноногими, у них железные или медные ногти, и даже у их коней шерсть может расти в обратную сторону – «против шерсти». У сибирских народов бытовали воззрения, что обмануть злых духов поможет одежда, надетая задом наперед. Наконец, в представлениях многих народов у человека все в костюме должно быть правильно, от слова «право», поскольку левая сторона – нечистая. Русский леший ходит в одежде, застегнутой на левую сторону, правый лапоть у него на левой ноге, а левый – на правой. Левши столетиями подвергались дискриминации даже на уровне языка: например, по-норвежски их называют keivhendt, что дословно переводится как «криворукий». В хеттской мифологии смена местами левого и правого у бога плодородия Телепину вела к мору и природным катаклизмам. Не меньшего внимания заслуживали и спины мифологических существ, зачастую горбатые или даже отсутствующие, как у фольклорных мавок. При всей негативности таких описаний аномальное и уникальное вызывает человеческий интерес своей таинственностью, асимметричное дразнит любопытство современного человека так же, как и его предка столетиями ранее.

Симметрия и «правильность» символически выражают равновесие, стабильность, надежность и принадлежность к миру обыденного. Несимметричное, принадлежащее иному миру, подразумевает движение, непредсказуемость и незаконченность, в которую может погрузиться воображение. Любая асимметрия в наряде, будь то смещение рисунка, смелый авангардный крой, блузки с одним рукавом или спиральный узор, создает ощущение динамизма, пробуждает любопытство и символически предполагает гибкость мышления и широту взглядов. Еще ярче свидетельствуют о двойственности натуры асимметричные серьги, да и акцентная сумка при монохромном костюме создает похожее впечатление. Неопределенность и многовариантность выражает также иллюзия незамкнутого контура, возникающая, когда край одежды не имеет четкой линии, например при отделке бахромой. Такая иллюзия отсылает к мифологическим представлениям о демоническом как не знающем границ, импульсивном и тотальном, а символически коррелирует не только со свободой выбора, но и с небрежностью и необязательностью. Акцент на спине – например, глубокий вырез, надпись или аппликация – также свидетельствуют о бессознательном стремлении что-то противопоставить устаревшим стереотипам, ведь обычно мы украшаем переднюю сторону наряда.