Впрочем, в народной культуре вся одежда и украшения – микрокосм, прямое отражение представлений о мироустройстве, каждый наряд является монадой, в которой отражается вся Вселенная. У каждой вещи помимо утилитарных свойств есть и символическая нагрузка, смысл, выходящий за пределы ее применения, она одновременно и практична, и наделена магией. Нет вещей главных и второстепенных, тех, которыми можно пренебречь, они равны по своей важности, каждая соответствует какому-то фрагменту космогонии, и все они связаны между собой. Архаика не разделяет сакральное и эстетическое, традиционные вышивки у разных народов делались не просто для красоты, а отражали мифологические верования, изображали духов-защитников. Само тело человека было тождественно модели мира, а одежда превращалась в своего рода сигнал «можешь мне доверять, я верю в тот же миф, что и ты». Рясны, длинные цепи, идущие от венца к плечам в русском женском костюме XII–XIII веков, символизировали лучи солнца, а сам венец уподоблялся солнцу. В якутской одежде напрямую отражались верования о строении трех миров: верхний изображали круглые бисерные розетки или металлический круг на головных уборах, средний – украшения и рукавицы и, наконец, нижнему миру соответствовала вышивка «древо жизни» на обуви. Приписываемые одежде мистические свойства привели и к распространенности обычаев гадания на предметах одежды, ведь если одежда воплощает мироздание в миниатюре, то и его тайны она раскрыть может. Достаточно подкинуть рукавицу над головой или кинуть валенок за спину, и по тому, как они упадут и куда будут направлены, можно разгадать судьбу.
Справедливости ради, иногда верования, связанные с теми или иными вещами или украшениями, имели под собой рациональную основу. Например, на Урале в XIX и даже в начале XX века бытовали суеверия относительно малахита: жены рабочих такие украшения не носили, а камнерезы хранили камень либо в сарае, либо в бане, но никогда не дома, поскольку «недобрый камень». В действительности малахит именно «недобрый», поскольку малахитовая пыль и мелкие фракции очень токсичны, что стоило бы учитывать поклонницам недавно вошедших в моду украшений из необработанного плисового малахита.
Так уж устроена человеческая психика, что даже если в действительности перед нами просто случайный набор точек, мозг все равно стремится превратить их в нечто осмысленное. Любая пустота благодаря нашим когнитивным особенностям достраивается, наполняется значением. Даже если мы верим в свою исключительную рациональность и настаиваем, что одеваемся только с утилитарными целями и следуя неизменной рутине, а единственной магией моды считаем ее алхимическую способность превращать заурядные материалы в золотые горы для ее творцов, коллективное бессознательное все же диктует нам особенности восприятия, уходящие корнями в миф. Платье или комбинезон воспринимаются как знак большей цельности внутреннего «Я», большей осознанности и отсутствия внутреннего конфликта между разумом и чувствами, нежели комплект из блузки с юбкой или брюками. Тонкие ткани кажутся свидетельством легкости и открытости натуры, а плотные производят впечатление силы и уверенности. Изобилие слоев одежды, украшений и аксессуаров коррелирует с разнообразием опыта и впечатлений или же говорит о сложном и многогранном наборе идентичностей, а склонность к минимализму хотя и выглядит как тяготение к истинности и аутентичности, все же выдает желание упростить спектр исполняемых социальных ролей, снизить регистр Персоны, о которой мы говорили ранее, а иногда свидетельствует о замороженности чувств или общей усталости, когда процесс выбора одежды становится фрустрирующим и уподобляется насилию над собой. Существуют и наряды, всем своим видом демонстрирующие агрессию, а также те, что воплощают собой власть и влияние. Украшения не только становятся «золотым запасом», отвечающим целям выживания и безопасности, но и взбираются по всем ступеням пресловутой пирамиды Маслоу, оказываясь залогом любви, символизируя общественное признание, удовлетворяя эстетические потребности и даже отвечая нуждам самореализации, если речь идет о чем-то уникальном или связанном с профессиональным самоопределением. Речь не только о том, как мы воспринимаем одежду окружающих, – точно так же мы бессознательно воспринимаем и себя в определенной одежде и украшениях.
«Мир – мое представление», – повторим мы вслед за Артуром Шопенгауэром. Личная картина мира никогда не отражает всю полноту действительности, да и не должна: она служит моделью, позволяющей нам строить маршруты достижения собственных целей. Схема, позволяющая найти смысл в хаосе и видоизменять границы личной реальности, такая же, как любой миф, разве что индивидуальная картина мира – это очень личный миф, в которой роль главного героя отдана самому индивиду, а остальные зачастую оказываются лишь актерами второго плана, а то и безмолвными статистами. Такие же роли назначаются и вещам: какая-то будет волшебным помощником, какая-то – злейшим врагом, какая-то уподобится нудной дальней родственнице, которую глаза бы не видели, но с которой придется взаимодействовать.
Личность формируется через рассказ о том, кем ты был, кем являешься сейчас, кем намереваешься стать. Вопреки распространенной в современном мире сахарной сказке о том, что каждый является личностью по факту рождения, а признание своих ограничений – это чуть ли не унижение, на деле личность и индивидуальность, говоря словами Юнга, «это не данность, а задание». Чем более связной и осмысленной будет наша история, чем лучше мы можем рассказать о себе и своем пути, тем ближе мы к тому, что в психологии именуется самостью, то есть к полной самореализации, использованию всех своих возможностей и энергии и в то же время трезвому пониманию своих лимитов как личности. В конце концов, чтобы выйти за пределы, надо сначала их осознать.
Исследователь Джозеф Кэмпбелл утверждал, что «мифология рассказывает вам о том, о чем не рассказывают ни литература, ни искусство. Она рассказывает вам о вашей собственной жизни». Формируя личный миф, мы действительно становимся фольклорным героем, с которым происходят некие трансформации, а мифология разных народов, столь разнообразная в нюансах и столь сходная в основных сюжетах, предоставляет нам возможность определить свои координаты на этом пути и по лекалам распознанного мифа преобразовать собственный жизненный сценарий через проживание сюжета. Пословица гласит: «Отправляясь в дорогу, запасись хорошей историей», но наша история – то, что создается непосредственно в ходе путешествия. На этой дороге нет места пустым мечтаниям в духе «найти себя» или «раскрыть внутреннюю сущность», она дает намного более реалистичные, хотя и требующие труда, возможности себя проявить и построить.
«Мы примеряем истории, как примеряют одежду», – высказался писатель Макс Фриш, но верно и обратное. Одежда также может стать способом примерить желаемую историю. Бессознательное говорит с нами через символы и образы, высвобождая заключенную в них психическую энергию. Повседневное одевание может быть преобразовано в магический ритуал, наделяющий теми или иными качествами благодаря заключенному в вещах символизму. Это может звучать сколь угодно иррационально и ненаучно, но логичнее все же будет поинтересоваться, как такой подход изменит лично вашу жизнь, если принять его за правду и начать применять. Великий фольклорист Владимир Яковлевич Пропп некогда утверждал, что сказку невозможно иллюстрировать и столь же невозможна она в кино и на сцене, ведь ее события совершаются вне времени и пространства, а будучи перенесенной на визуальный носитель, сказка обретает реальность и сказкой быть перестает. Достижения мирового книгоиздания и кинематографа, казалось бы, опровергли эту точку зрения, создав целую библиотеку узнаваемых сказочных образов, но все же прав и Пропп – сказка действительно может стать реальной, будучи воплощена в вещах. Тут главное не выбрать слишком страшную. Мифологические образы помогают идентифицировать себя с некой силой или возможностью. Знаки и символы говорливы, они охотно отвечают желающим их слушать, будят воображение, подталкивают к самопознанию, указывают пути к переменам и, будучи осознанными, охотно работают на наши цели. Одежда становится поистине магическим средством воздействия не только на окружающих, но и на себя и свои внутренние состояния, если видеть в ней не только внешнее проявление внутренних переживаний, но и проводника настоящей магии. Желая сыграть некий архетипический сюжет, прожить желаемую сказку, вполне логично одеться, как герой этой сказки. Иногда происходит и наоборот: пока еще бессознательная жажда определенной истории сначала проявляется в перемене стиля и только потом человек обнаруживает себя в новых жизненных обстоятельствах.
Сказка всегда начинается с нехватки чего-то, герой вынужден слезть с уютной печи и добыть волшебный артефакт или же воспользоваться некими магическими предметами. Возможны ли в нашей реальности сапоги-скороходы и шапка-невидимка? Разумеется, не стоит и пытаться найти документы с техническими параметрами подобных девайсов, но дело ведь не в том, правду говорит миф или нет. Важно – живой он или мертвый, отзываются ли в вашей душе его символы, можете ли вы провести аналогию, а не зациклиться на подобии. Если ответом будет «да», то любимые прочные ботинки, позволяющие отмахать десятки километров по горам, могут быть переименованы в сказочные семимильные, а уж про наряд-невидимку рассказать могут многие, ведь эту роль часто получают повседневные вещи. Казалось бы, чтобы одеться как все и не слишком выделяться, мифология уж точно избыточна, да и в психологическом разборе нет нужды. Достаточно простых правил «делай так, не делай этак», дискурсивного «что такое хорошо и что такое плохо». Но все же попробуем взглянуть на стиль кэжуал если не через мерцающую дымку мифа, то хотя бы через увеличительное стекло психологии и социологии.
Глава 3. Не хуже других?
В интересах правды, чтобы всякая доктрина и верование, какими бы уважаемыми или священными они ни казались, время от времени призывались к ответу и подвергались необходимости сражаться за выживание всеми теми аргументами, которые есть в их распоряжении. Исключения не следует делать и для тех верований, которые породила современная цивилизация и которых поколениями придерживались просвещенные массы, поскольку оттого их легче принимают на веру.