Саму идею следования актуальной моде часто описывают как постоянную игру между двумя глубинными человеческими потребностями – принадлежать и отличаться. Мы хотим быть индивидуальными, выделяться и привлекать внимание, но в то же самое время для нас исключительно важно ощущать свою причастность к некой социальной группе. Сколько бы ни фыркали в адрес стадного чувства или стремления быть как все, эти устремления заложены изначально, человек существо общественное. Социологи постоянно сталкиваются с тем, что люди предпочитают даже в анонимных опросах давать ответы не столько честные, сколько одобряемые в их круге общения, особенно если речь идет о личных пристрастиях. Все мы в чем-то конформисты, и даже яркие бунтари склонны находить компанию из себе подобных и таким образом обретать причастность к социуму, пусть и в форме субкультуры. В одежде желание соответствовать удовлетворяется следованием модному силуэту, желание быть оригинальным – аксессуарами и деталями. Большинство отнюдь не занимается непрерывным зрелищным утверждением собственного «Я», не находя на это ни желания, ни времени. Люди часто одеваются рутинно, по привычке или же, как вариант, копируют широко растиражированные актуальные образы, уже лишенные остроты новаторства. Реклама пытается представить модные вещи как элитарные и созданные для избранных, но на деле таковыми являются только предметы роскоши, а мода – товар массового потребления. Модные стандарты, какими бы странными они ни были, выражают ценности общества, в модных идеалах закодированы образы ценимых качеств. Одинаковые желания, одинаковые мечты, одинаковые интересы – все они дарят нам ощущение собственной актуальности, удовлетворение от чувства резонанса со своими современниками и настроением своей эпохи, ясность ответа на вопрос: «Каким я должен быть?» Наше отношение к одежде и наши отношения с одеждой во многом продиктованы не личными вкусами и предпочтениями, а социальной средой и культурными образцами, состоящими из норм, которым надо следовать, и ценностей, которым хотят следовать.
В повседневности, говоря о культуре, мы обычно подразумеваем либо владение этикетными нормами, либо высокое искусство и прочую деятельность, находящуюся в ведении Министерства культуры. Однако культура – это в первую очередь нормы и представления нашего общества, модели поведения, усвоенные с детства. Социолог Пьер Бурдьё ввел понятие габитуса – действия, заданного привычкой: согласно его теории рождение в определенной социальной системе уже задает границы для вариаций индивидуального опыта. Культура – это не только опера и балет или навык пользоваться вилкой, но и гастрономические предпочтения, склонность к определенной колористической гамме, воззрения на нравственность, представления о прекрасном и уродливом. Именно это подразумевал художник Квентин Бэлл, говоря: «Никто не создает моду, потому что мы рождаемся в обществе, в котором мода всегда существует… наши эстетические привязанности предопределены для нас». Не то чтобы субъективного вкуса не существовало, но он предопределен.
Сначала семья дарит нам обыденное знание, так называемое наглядно-практическое, то, чему мы учимся, наблюдая за другими, – например, как готовить некое блюдо или что надевать в праздничные дни, резать картошку в суп соломкой или кубиками и надевать ли красное с зеленым. Затем присоединяется школа, где помимо непосредственного обучения нам неявным образом прививают и скрытый учебный план, как его принято называть в социологии, то есть набор убеждений о том, как устроен мир.
Культура диктует нам, как мы должны одеваться, вести себя, чего желать, во что инвестировать силы, время и деньги. Если культурный императив предполагает элитарность и образованность, то в обществе будет наблюдаться массовый спрос на соответствующие культтовары: книги, абонементы в оперу или на лекции, вещи, свидетельствующие об утонченности вкуса. Если главными добродетелями в культуре представляются скромность и желание не выделяться из толпы, то и материальная среда будет упрощена, обеднена и приведена в соответствие с этими ценностями. Должны ли вещи быть новомодными и яркими или лучше выбрать нечто не столь радующее глаз, но при этом солидное, добротное и долговечное? Нужно ли уметь самостоятельно чинить сантехнику и шить одежду или предпочтительнее довериться наемным специалистам? Как выглядят заслуживающие доверия стоматолог, учитель или официант? Нужно ли раздельно сортировать мусор и покупать товары «этичных» брендов? Ответы на эти вопросы дают коды нашей культуры, которые мы воспринимаем, зачастую даже не отдавая себе в этом отчета. Они словно родной язык: не столько на нем говоришь, сколько дышишь им как воздухом, так это естественно. Именно культура через свои эталоны рассказывает нам, как быть достаточно хорошими родителями, или заставляет испытывать недовольство собственным телом и своей «неидеальностью», предписывает гигиенические привычки или расписание дня, транслирует будничные практики.
Культура создает общие ориентиры, узнаваемые и принимаемые ее носителями, даже если общепринятые мнения и взгляды начинают противоречить реальным фактам, а также рождает иллюзию существования неких истинных, не зависящих от контекста критериев оценки. «Он дикарь и думает, что обычаи его племени и его острова – это законы природы», – насмешливо заметил Бернард Шоу, но на деле в глубине души все мы точно такие же «дикари», ведь каждая культура склонна экстраполировать свои установки на все человечество. Общая психологическая тенденция – видеть свой опыт стандартом – приводит к тому, что наши культурные образцы и правила мы воспринимаем как сами собой разумеющиеся и совершенно непреложные, не требующие никаких доказательств. Мы способны одновременно удивляться необычным для нас нормам других культур или субкультурным представлениям, приписывающим особое значение какой-нибудь вещи, и в то же самое время быть абсолютно уверенными, что некий фасон одежды или волосы, окрашенные в определенный оттенок, точно являются осознанным сообщением, а то и вызовом социуму. В большинстве случаев мы не занимаемся длительным построением логически непротиворечивых конструкций, а мгновенно выбираем из готовых клише. Ведь не могла же эта девица просто так надеть красное платье, только потому что ей нравится этот цвет? Сколь бы широки ни были наши взгляды, мы полубессознательно все же мысленно пропустим вид носительницы алого одеяния сквозь фильтр культурных стереотипов и привычных шаблонов. Конечно, со временем культурные установки могут меняться, но любые новинки, возникающие в результате технологических или социальных революций, проходят через мелкое сито коллективной цензуры, и длительное существование обеспечено только тем из новшеств, которые смогут вписаться в уже существующие базовые модели культуры.
Культура искажает и сужает наше восприятие, но в то же самое время является необходимым стержнем, удерживающим общество от распада, предоставляя прочные ориентиры и надежные опоры. Наиболее прочные из них – нормы, точно определяющие границы допустимого и недопустимого, безопасного и небезопасного. Иногда отклонения от принятых норм возбуждают интерес, но чаще вызывают жалость, презрение, страх или даже ненависть. Табу первобытного общества, то, что нельзя совершать, родственно современным общественным нормам, и речь не о нарушении правовых норм, предписанных уголовным и административным кодексами, а о том, что является, например, нормальной длиной юбки в определенном возрасте или нормальным весом тела. В случае с весом еще можно опираться на медицинские показатели, но вы уж точно не найдете номера и даты принятия федерального закона с «вестиментарными нормативами по возрастам» и разъяснений Верховного Суда по этому вопросу тоже не получите, но каждый представитель культуры отлично знает, что подразумевается под этими нормами. Формирование новых «равных идентичностей», например бодипозитив или включение в общественную жизнь людей с ограниченными возможностями, встречают сопротивление не столько в силу личной злобности оппонентов (хотя бывает и такое), сколько из-за испытываемого теми страха перед нарушением границ нормы и следующей за этим утраты порядка.
Великое множество людей охотно следует нормам и «живет как все», ведь это дает ощущение безопасности. Можно насмехаться над советской установкой «живи по прописке, работай по диплому, спи по штампу в паспорте», но следование этим нехитрым правилам до сих пор если и не гарантирует спокойную жизнь, то как минимум помогает не наживать лишних неприятных приключений. Сам процесс социализации подразумевает формирование стереотипного мышления, нормативное воспитание направлено не только на раскрытие индивидуальности ребенка, но и на то, чтобы он мог следовать определенным образцам и быть включенным в общество. В конце концов, адаптивность и предельная нормативность – вообще базовое условие выживания детеныша в природе. Проблемы начинаются там, где нет психологического взросления и расширения взгляда на мир, где господствует уверенность, что норма бывает только в единственном числе, общепринятая и общепонятная, собственные устои и мотивы приписываются всем поголовно, а все выходящее за границы усвоенной нормы легко отрицается, вплоть до утверждений, что «так не бывает». 95 % населения планеты, по крайней мере те, кто носит носки, сначала надевает носок на левую ногу, а уже затем на правую (автор этой книги не исключение), это действительно норма, но было бы неверно объявлять 5 %-ное меньшинство начинающих с правого носка несуществующим или ненормальным.
Что угодно можно сделать популярным или, наоборот, нейтрализовать, изменив границу нормы, объявив некое явление нормальным или, наоборот, нелепым. Особенно часто такие переходы случаются именно в области одежды, когда те или иные фасоны становятся общепринятыми или же объявляются посягательством на основы основ и подрывом устоев общества, как произошло в 1860-е при попытке Амелии Блумер ввести в обиход дамские брюки. «Женщина в брюках – точно ненормальная, психическая какая-то», – гласил общественный вердикт. Нелестных эпитетов удостоился бы в 1950-е солидный мужчина, появившийся на улице без головного убора, а каких-то 30 лет назад идея отказа от офисного дресс-кода и появления сотрудника на работе в кроссовках выглядела исключительно авангардной. Положение «как сейчас принято» всегда констатируется как единственно возможный порядок, имманентно присущий миру, но любая норма – это не тюрьма, из которой не вырваться, от нее можно отклоняться, ей можно не соответствовать и даже прямо противостоять, ставя под вопрос ее легитимность. Чаще всего границы нормы сдвигаются вместе с увеличением количества ее нарушителей, как произошло с женскими брюками, одеждой в стиле кэжуал или восприятием пирсинга и татуировок.