учив последних социальным нормам жизни в рамках общины. Разрыв с миром детства иногда бывает болезненным, хотя в сегодняшней Африке он проходит обычно весьма формально. Чаще всего для перехода во взрослую жизнь подростки проводят некоторое время в изоляции от родных, в специальном лагере в лесу или в саванне, где жрецы или старейшины преподают им уроки поведения в общине, навыки религиозного поведения, семейной жизни, основы мифологии и истории племени. Внешний мир для них как бы перестаёт существовать, они умирают, отделяются от своего прошлого, чтобы переродиться вновь для будущего, где родными для них будут все члены общины, не только родители. Они участвуют в специальных церемониях и таинствах, призванных оказать сильное впечатление на ребёнка до конца дней, беседуют со старейшинами и проходят практику «взрослой жизни», куда нередко включается обучение и хозяйству, и войне, и религии, и сексу. После проведения всех обрядов ребёнок прощается с семьёй и становится членом общины – для этого ему иногда присваивается и новое имя.
Однако никакая инициация не может обходиться без тяжёлых испытаний, которые придётся пройти подростку. Для начала это может быть длительный, до месяца, период воздержания от нормальной пищи, нередко почти без сна, с изнурительными физическими упражнениями или ритуальными танцами. В некоторых племенах инициируемые вынуждены проводить целые дни в темноте или в молчании, испытывать физическую боль, голод и изнеможение, символизирующие смерть и последующее воскрешение в ином мире. У догонов Мали мальчики бегают наперегонки, развивая немыслимую скорость, потому что верят, что прибежавшего последним ночью сожрёт питон. А хамар в Эфиопии обмазывают юношу навозом и дают трижды пробежать по спинам девяти быков, ни разу не оступившись. У народов Западной Африки дети получают надрезы на щеках или на лбу, которые навечно определяют их принадлежность к племени. В Восточной Африке девочкам подпиливают зубы, прокалывают уши или нижнюю губу, куда будет вставлено что-нибудь вроде знаменитого глиняного диска, о котором мы уже рассказывали в главе «Народы и языки». Никакой анестезии, кроме затормаживания реакции с помощью монотонного пения или ароматического дыма, не применяется. Но ещё чаще, чем операции на лице, инициация предполагает операции на половых органах.
Инициация юноши скотоводческой народности хамар проходит с непременным участием быков, Эфиопия
По всей Африке чрезвычайно распространено обрезание мальчиков, которое засвидетельствовано уже в Древнем Египте. Сегодняшнее ритуальное обрезание иудеев и мусульман Ближнего Востока ещё в древности было заимствовано именно у египтян. Оно продолжает практиковаться в Африке и мусульманами, и христианами, и носителями традиционных верований. Хотя некоторые учёные полагают, что обрезание призвано спасать мужчину от инфекционных заболеваний жаркого климата, гигиенические истоки этого обряда так и не были вразумительно доказаны, зато хорошо известно, что от инфекций, вызванных ржавыми ритуальными ножами и грязной «священной» водой, в Африке продолжают умирать тысячи инициированных детей.
По сей день врачи и учёные всего мира безуспешно борются с женским обрезанием, применяемым в большинстве стран Африки к северу от экватора. Обычно оно заключается в том, что девушке удаляют клитор, рассматриваемый в африканской мифологии как ненужное «мужское начало» в женщине. Нередко обрезанию подвергаются и половые губы, в некоторых ритуальных случаях они и вовсе сшиваются между собой, что навсегда лишает женщину возможности вести какую бы то ни было половую жизнь и иметь детей. Особенно распространён этот древний обычай в Египте, Судане, Эфиопии и Сомали, а в Западной Африке – в Мали, Гвинее и Сьерра-Леоне. Всего в Африке, по данным Всемирной организации здравоохранения, остаётся не менее 100 млн женщин, подвергшихся операциям обрезания.
Обычай этот, отвергаемый сегодня и исламом, и христианством, объясняют по-разному, в том числе и необходимостью лишить женщин либидо и, следовательно, желания изменять мужу. В мусульманских странах его объясняют религиозными предписаниями, и неграмотные женщины лишь много лет спустя узнают, что в Коране нет ни слова про женское обрезание.
ИЗ РАССКАЗА ЭФИОПСКОЙ ДЕВУШКИ: «АМХАРЦЫ [Т. Е. ВЛАСТИ] ПЫТАЮТСЯ ЗАСТАВИТЬ НАС ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ДРЕВНИХ ТРАДИЦИЙ, НО Я САМА ПРОСИЛА БАБКУ, ЧТОБЫ МНЕ СДЕЛАЛИ ОБРЕЗАНИЕ. ЕСЛИ БЫ Я НЕ СДЕЛАЛА ЭТОГО, Я БЫ НА ВСЮ ЖИЗНЬ ОСТАВАЛАСЬ ГРЯЗНОЙ, КАК ЖИВОТНОЕ, И ВСЕ ВОКРУГ ДРАЗНИЛИ БЫ МЕНЯ, НАЗЫВАЛИ ДИКИМ ЖИВОТНЫМ. А СЕЙЧАС Я СТАЛА НАСТОЯЩЕЙ ЖЕНЩИНОЙ, КАК МОЯ МАТЬ И МОЯ БАБКА, КАК ВСЕ МОИ ПОДРУГИ».
Несмотря на то что обрезание клитора обрекает женщину на вечные физические мучения при взаимодействии с мужчиной и начисто лишает всякого удовольствия при этом, несмотря на целый букет смертельных заболеваний и резкий рост угрозы бесплодия, многие африканки добровольно идут на обрезание и даже активно противодействуют усилиям правительства отучить их от этого. Необрезанные девушки считаются развратными, нечистыми, в сельских общинах у них не будет шанса ни выйти замуж, ни сохранить уважение соплеменников. Женщина с клитором, полагают в Судане, неминуемо станет проституткой, хотя по статистике из 100 суданских проституток 85 как раз обрезаны. А женщины в Сьерра-Леоне, отправляясь под нож местного целителя, уверены, что из клитора со временем вырастет огромный мужской член, если его вовремя не обрезать. В тех районах континента, где половые органы девушек зашивают, чтобы сохранить их девственность до брака, мужьям приходится нередко резать собственную жену ножом, потому что идти с этим к врачу считается позором.
Инициация, свадьба и похороны – три главных события в жизни общины, и каждое из них жёстко регулируется традициями. Даже и сегодня, проживая в крупных городах, африканец не отрывается от корней и должен отправиться в деревню своих предков, если получит известие о предстоящем празднике. Ритуалы прописаны до мелочей, и за их соблюдением ревностно следят старейшины деревни.
Существенно то, что и свадьба, и похороны требуют от семьи громадных имущественных жертв. Например, похороны отца семейства должны сопровождаться таким количеством угощений, жертвоприношений и церемоний, что могут разорить даже зажиточного человека. Сотни людей – социальные родственники – должны в течение нескольких дней кормиться буквально на убой, богатые жертвы будут принесены духу умершего и его коллегам – духам предков. Нередко хозяину торжества приходится брать банковский кредит под залог недвижимости, резать или распродавать весь свой скот, только чтобы обеспечить пышные похороны по неписаным законам своего народа. С помощью таких обычаев добровольно-принудительной раздачи накопленного община искусственно поддерживает своеобразное равенство между своими членами. Да, соседи всегда помогут и не допустят разорения семьи покойного, но когда-нибудь потребуют помощи взамен. Отказаться же от расточительных похорон при этом совершенно невозможно – это будет равносильно оскорблению всей деревни, обычаев отцов и дедов, и уж, конечно, это сильно не понравится духам.
Мастерская по изготовлению «профессиональных» гробов, Гана
В НЕКОТОРЫХ КУЛЬТУРАХ КУЛЬТ ПОХОРОН ПРИНИМАЕТ СВОЕОБРАЗНЫЕ ФОРМЫ. НА ЮГЕ ГАНЫ СУЩЕСТВУЕТ ОБЫЧАЙ ИЗГОТОВЛЯТЬ «ГОВОРЯЩИЕ ГРОБЫ», КОТОРЫМ ПРИДАЁТСЯ ОСОБАЯ ФОРМА В СООТВЕТСТВИИ С ПРОФЕССИЕЙ УСОПШЕГО. ЕСЛИ ОН БЫЛ РЫБАК, ЕГО ПОЛОЖАТ В ГРОБ В ВИДЕ УЛЫБАЮЩЕЙСЯ РЫБЫ, А БАРМЕН УПОКОИТСЯ В ДЕРЕВЯННОЙ ПИВНОЙ БУТЫЛКЕ. ВЕСЬМА РАСПРОСТРАНЕНЫ ГРОБЫ В ВИДЕ АВТОМОБИЛЯ, ПЛОДА МАНИОКА ИЛИ ПАПАЙИ.
Свадьба тоже не может остаться кулуарным событием, «только для близких» – на неё созываются вся деревня, родственники из города, из соседних общин. Её подготовка, помимо приготовления угощения на сотни гостей, включает сбор средств для выкупа невесты, который может достигать немыслимой для рядового африканца суммы в несколько тысяч долларов. Впрочем, семье невесты не придётся воспользоваться этими деньгами для повышения благосостояния – часть средств сразу же уйдёт на церемонии в честь духов, а часть будет отложена на ближайшие похороны или сватовство собственного сына.
Женщина сонгаи в свадебных украшениях, Мали
В современной Африке большинство молодых людей, живущих в городах, выбирают себе невесту и жениха самостоятельно. Однако и здесь существуют свои ограничения, так как родители и родственники могут с неодобрением воспринять жениха, принадлежащего к иной религии или, ещё хуже, к иной народности, ведь многие этнические группы в Африке находятся в глухой вражде во много раз дольше, чем Монтекки и Капулетти. В сельской местности решение по-прежнему принимает община: родители жениха и невесты заключают между собой договор, освящённый согласием деревенской верхушки. Иногда такая договорённость существует, пока жених и невеста ещё не научились даже ходить, и со временем их ставят перед фактом. Пренебрежение мнением соплеменников может повлечь за собой утрату общинной взаимопомощи, которой африканец очень дорожит, ведь она означает помощь не только живых, но и духов. Разумеется, в таких условиях брак по собственному выбору является привилегией лишь обеспеченного человека, не обременённого к тому же чересчур серьёзным отношением к традициям, а это весьма сложно даже при наличии хорошего западного образования.
В то же время глобализация и взаимопроникновение культур играют не последнюю роль, и количество межрасовых браков продолжает расти. Собственно, в Африке они никогда не были редки: в Древнем Египте жили люди белой и чёрной расы, а цивилизацию суахили, зародившуюся ещё два тысячелетия назад, можно назвать результатом смешанных браков между арабами, иранцами, индийцами и коренными африканцами. Смешение рас происходило веками на Мадагаскаре и в зоне Сахеля. В эпоху колониализма активная метисация населения происходила в португальских колониях —
Анголе и Мозамбике, а большинство населения Кабо-Верде сегодня – потомки именно смешанных браков. Большое количество одиноких белых женщин, преимущественно француженок, продолжает прибывать в Африку в поисках молодого мужа, а русские и украинские невесты с готовностью пополняют гаремы по всей Северной Африке. Метисы попадаются и среди глав африканских государств: нынешний президент Ботсваны Ян Кхама – сын белой женщины.