– Ну да, маленькие, на полу игрались, и один грудной на руках у женщины.
Тут Педро махнул рукой, в которой был нож, и, если бы не его дружелюбное выражение лица, этот жест был бы похож на угрозу.
– Сколько денег ты в задаток оставила? Много? Иди прямо сейчас, после обеда, и забирай их. Говори, что ничего подписывать не будешь.
Он объяснил Рикарде, что по аргентинскому законодательству захвативших жилье людей – а пустующее жилье действительно часто захватывали приезжие иммигранты с подачи местных мошенников – выгнать очень сложно, этот процесс может занять много месяцев, если не весь год. И когда в доме находятся несовершеннолетние дети, а как правило, в таких семьях их много, выгнать вселившихся вообще нереально, учитывая, что идти им некуда.
– На улицу с детьми не выгоняют, это противозаконно, – закончил он, и обескураженная Рикарда, уже понимавшая, что с домом ей придется распрощаться, как и, вполне вероятно, с тысячей долларов, оставленной в задаток, все-таки спросила:
– А то, что родители этих детей противозаконно завладели чужой собственностью и, возможно, кого-то оставили без жилья, не принимается в расчет? С этим ничего нельзя поделать?
– Нет, – покачал головой Педро. – Это тебе не Германия.
На этом обед был закончен, Педро надо было возвращаться на работу.
– Да ты не расстраивайся, – сказал он. – Деньги тебе должны вернуть. Хочешь, я с тобой пойду? Завтра, например, в это же время?
Рикарда поблагодарила его и сказала, что сначала попробует решить вопрос с задатком сама, а если понадобится его помощь, обязательно позвонит. Расстроилась она тем не менее сильно. Во-первых, из-за того, что потеряла дом, который по всем параметрам подходил для ее проекта, и она его уже мысленно представя-лала по-аргентински привлекательным и по-немецки функциональным, а во-вторых, от самого состояния дел в городе, где она собиралась прожить всю свою жизнь. «А если я уеду когда-нибудь и по возвращении обнаружу “соседей” из близлежащих стран, готовящих эмпанады на моей кухне?» – подумала она.
Новая информация, которую Рикарда получила от Карлитоса, ее насторожила и даже поставила под вопрос выстроенную ею схему предстоящей жизни на ближайшие лет двадцать и само решение о переселении в Аргентину. Но, выйдя на улицу, залитую солнцем, и увидев цветущие кроны хакаранды, ярко-фиолетовые на фоне такого же яркого синего неба, она вспомнила низкий немецкий небосвод, давивший на нее тяжестью серо-стального цвета и рутиной предсказуемости жизни, и подумала, что не готова сдаваться так просто, после первой же неудачи. «Ну что же, значит, я еще не нашла СВОЙ дом», – решила она, и сразу же откуда-то из неведомого подсознания всплыло танго Paciencia; напевая его, Рикарда зашагала пружинистым шагом уверенного в выбранном будущем человека: «Терпе-е-е-ение – жизнь такова! Нет в ней виновных, хоть есть и вина…» И почему это танго не сделали национальным гимном Аргентины?
Ее терпение было, конечно же, вознаграждено. Появился другой дом, и именно в том районе, где она искала место для своего будущего отеля, в пределах той цены, которую собиралась заплатить. Рикарда уже ликовала, что не придется воевать и выгонять с боем незаконных захватчиков, что по улице не ходят громыхающие автобусы, – обстоятельство особенно неприятное в шесть часов утра для приехавших в отпуск туристов и проводящей ночи на милонгах Рикарды.
На сей раз все прошло гладко – после небольшого торга обе стороны договорились о цене, залог перешел из рук Рикарды в карман владельца недвижимости и был составлен план дальнейшей оплаты. В Аргентине принято платить тридцать процентов от стоимости, а затем, по получении полного пакета документов юристом-эскрибано, оформляющим сделку, платят оставшуюся сумму. Рикарда осведомилась, в какой банк ей надо будет перевести деньги, и попросила у продавца реквизиты счета. Тот на нее посмотрел, как на пришельца из другого мира, каковым Рикарда, в общем-то, и являлась, и объяснил, что ему нужны наличные деньги.
– Конечно! – понятливо улыбнулась Рикарда, думая, что ее не так поняли, что продавец, верно, решил, что ей придется оформлять кредит, а деньги будет выплачивать банк. – Я вам именно так и оплачу: наличными. Не банк оплатит, а я сама, и деньги сразу поступят на ваш счет.
Продавец посмотрел на нее с беспокойством и даже с некоторым умилением ее наивностью.
– Наличные, сеньорита, это то, что я, потрогав, пересчитав, разложу по карманам и унесу домой.
– По карманам? – переспросила Рикарда. – Сто пятьдесят пять тысяч долларов?
Продавец, высокий по аргентинским меркам мужчина лет сорока пяти, на полном серьезе посвятил Рикарду в технические детали операции купли-продажи недвижимости. Он чуть приподнял брюки и указал на длинные черные носки:
– Уже давно проверено: в каждый носок умещается пятьдесят тысяч зеленых, затем внутренние карманы, рукава пиджака. Я даже ни барсеткой, ни портфелем не пользуюсь.
Опешившая Рикарда перевела взгляд на риелтора, чтобы убедиться: не ослышалась ли она, не шутит ли продавец в такой оригинальной манере; она не знала, смеяться ей или нет.
Риелтор молча кивнул в знак согласия с системой распределения купюр. Из любопытства, оставив тему перевода денег в банк, Рикарда спросила:
– А что, в барсетку или в рюкзак нельзя?
– Береженого Бог бережет, – доверительно произнес продавец. – А вдруг на выходе из банка на меня нападут и выхватят портфель, рюкзак или что там еще? – Он строго посмотрел на Рикарду, как будто она должна была ответить на его вопрос.
«Сумасшедший», – решила она.
Видя ее растерянность, риелтор подтвердил, что 99,9 процента операций в Аргентине проводятся по наличному расчету, он также сказал, что поможет ей с технической стороной перевода денег из-за рубежа. Рикарда узнала, что деньги можно переводить «по-белому», и тогда она потеряет приличную сумму при конвертации евро в песо, а затем песо в доллары по правилам Центрального банка Аргентины, не говоря уже о комиссионных сборах каждый раз, а можно и «по-черному», когда за вычетом совсем небольшого процента она получит сразу всю переведенную сумму в нужной для нее валюте, но без регистрации Центробанка. Понемецки нерасточительная Рикарда выбрала второй вариант; ей уже говорил Педро, что у него есть контакты в мире валютных «пещер», которые этим занимаются.
Через пару дней, предварительно позвонив по телефону и представившись, что она от Педро, Рикарда зашла в офис, где аргентинцы, которым посчастливилось получить разрешение на обмен определенной суммы, могли обменять строго ограниченное этой квотой количество предварительно задекларированных песо на доллары; но «для своих», таких же как и она, от Педро или других имен и явок, там меняли деньги по «черному» курсу без всяких сопроводительных документов. Из-за двери появилась голова пожилого сеньора, похожего на ворону с клювом и круглыми блестящими глазами. Сеньор кивнул Рикарде, и она последовала за ним. Освальдо – так представился человек-ворона – написал на вырванном из блокнота листе реквизиты банка на каком-то острове и объяснил Рикарде, что, переведя туда деньги из своего немецкого банка, она сможет получить эту сумму здесь, в этом офисе, наличными, за вычетом всего лишь полутора процентов. Поразило Рикарду не столько название острова, сколько название юридического лица, на которое ей надо будет перевести деньги. Фирма называлась по-английски «Корпорация “Стрекоза”», и это внушало Рикарде некоторые опасения; она не могла представить свой разговор с фрау Сиболд, управляющей счетами клиентов берлинского банка. Но Педро божился, что все так делают, что люди проверенные, и она его еще благодарить будет за сэкономленные деньги.
На следующий день не выспавшаяся после ночных сомнений Рикарда, убедив себя в том, что в Риме надо делать так, как делают римляне, а в Буэнос-Айресе, как портеньосы, набрала номер телефона своего банка.
– Добрый день, фрау Сиболд, – сказала она. – Мне тут надо перевести некоторую сумму… Да-да, покупаю дом в Аргентине… Что? Спасибо, да, я очень рада. Да, сейчас продиктую реквизиты счета для перевода и сразу же продублирую по почте. Да, это не в Аргентину… но дом в Аргентине. Счет? Да, счет компании. Называется «Стрекоза». Ага. Корпорация так называется.
Она представила себе добрые глаза фрау Сиболд за стеклами очков в круглой оправе, ее приветливое полное лицо, всегда одинаково невозмутимое и внимательное, и решила пояснить:
– Продавец дома – бизнесмен из Гонгонга… да… и это счет его компании. В китайской культуре стрекоза – символ удачи… Да-да, всю сумму, если можно.
Рикарда почувствовала, что начинает потеть, она терпеть не могла обман, а тут сочиняла на ходу, да еще и приправляла ложь деталями, как суп специями. Отправив информацию в банк и получив подтверждение о переводе уже к концу рабочего дня, Рикарда позвонила Освальдо из «пещеры» «Голубой Топаз» – так назывался пункт проведения валютных операций сомнительной легальности с офшорной «Стрекозой», – чтобы сообщить ему, что деньги высланы, и спросить, когда она может за ними прийти. Освальдо заверил ее, что позвонит, как только получит деньги, но в связи с грядущими выходными и присоединяющимися к ним праздниками это, скорее всего, будет не раньше, чем через неделю.
– Не волнуйся, – успокаивал ее Педро. – Все будет в порядке.
И она, всегда такая недоверчивая, решила довериться малознакомому, в общем-то, Педро и совсем не знакомому Освальдо. Другого выхода у нее не было.
Прошла неделя с непонятными не только для Рикарды, но и для большинства аргентинцев праздниками. Никто толком и не знал, в честь чего им подарены эти солнечные дни; в Аргентине красными днями в календаре отмечены многие исторические битвы, причем как победы, так и поражения, в результате чего страна выбилась в лидеры по количеству праздников в году. «Ну хоть в чем-то мы на первом месте», – шутят аргентинцы, тяжело переживающие крах своего былого футбольного лидерства, не говоря уже о сдавшей позиции экономике.