Ровно через неделю Рикарда позвонила, чтобы справиться о своих делах и наметить дату подписания купчей. Освальдо на месте не оказалось, видимо, он еще не вышел после праздников, наверное, уехал куда-то, воспользовавшись длинными выходными. Про ее деньги никто ничего не знал. Рикарду уверили, что через пару дней все решится, что задержка произошла из-за праздников. Внутри у нее стало что-то подкатывать; если вдуматься, она сама дала указание перевести деньги на непонятный остров в еще менее понятную «Стрекозу», только лишь потому, что улыбчивые аргентинцы сказали ей, чтобы она не волновалась и что все так делают. На самом деле Рикарда начала волноваться. И звонить каждый день. Ей всегда очень вежливо и любезно отвечали, что денег по непонятным причинам еще не было, иногда не было и Освальдо, и Рикарда волновалась еще больше. Она звонила Педро, который ее уверял, что все будет в порядке, но само понятие порядка в стране вечного хаоса было расплывчатым, и его слова звучали неубедительно для Рикарды. За две недели она похудела, стала плохо спать, а главное, она боялась рассказать своим европейским друзьям эту историю, чтобы не услышать подтверждения своих опасений. Те, кого она все же посвятила в свою финансовую аферу, только крутили головами и ждали с интересом, чем все это закончится.
Закончилось все благополучно. Если не считать заработанного Рикардой нервного расстройства. Ничего серьезного – врач прописал ей мягкое успокоительное средство, благодаря которому она стала лучше спать и реагировать на все намного проще. Подписав купчую и получив ключи от дома, она стала свидетельницей увлекательного процесса раскладывания десятитысячных пачек долларов в длинные носки продавца. Вспомнила, как в Берлине, когда она продавала свою квартиру, деньги, стоило проставить подписи на многочисленных страницах договора, тут же, как по взмаху волшебной палочки, появились у нее на счету. «Третий мир», – вздохнула она, но эта мысль ее отнюдь не расстроила. «Зато все в три раза дешевле», – довольная своей покупкой подытожила сделку расчетливая немка.
Про ремонт: как я строила свой Алеф
Съехавшиеся в Аргентину иностранцы, ликующие по поводу доступных цен на недвижимость, вызывали раздражение местных жителей, которые не могли ни денег накопить на свое жилье, ни взять ипотеку после недавнего обвала всей банковско-кредитной системы. А европейцы, американцы и австралийцы, приехавшие в Буэнос-Айрес, только и говорили о том, где, у кого и за сколько они купили квартиру, дом или участок на живописных островах дельты рек Парана и Рио-де-ла-Плата. Архитекторы были нарасхват, особенно с хорошими рекомендациями и говорящие по-английски.
Поддалась этому ажиотажу и я. После первой же поездки в Буэнос-Айрес, недолгого исследования города и знакомства с его обитателями решение о переселении в этот солнечный мир пришло само собой, как будто я для того и приехала, чтобы остаться, и вообще просто рождена была, чтобы танцевать танго под созвездием Южный Крест, позабыв о таких практических деталях, как, например, работа, дающая средства к существованию, вполне сложившаяся жизнь за пределами Аргентины, семья и близкие люди. Незнание испанского языка меня совсем не смущало и даже не вызывало особых неудобств на фоне первоначальной эйфории от нахлынувших ощущений и контактов, будь то близкое объятие в танце, или тепло солнца на обнаженных плечах, или состояние насыщения вкуснейшим мясом, которое можно было резать ложкой после всего десяти минут жарки на сковороде, запивая его вином, вобравшим в себя столько солнца и смеха, что, казалось, жить нужно именно так, и никак по-другому. У меня не было ни малейших сомнений в правильности выбранного пути, а, как известно, предельная ясность в стремлениях и желаниях и есть состояние абсолютного счастья. К тому же практическое осуществление столь непростого поворота в судьбе сложилось как-то само собой, без особых усилий, и это послужило дополнительным аргументом.
Возвращаясь домой из поездки в Буэнос-Айрес, я еще в самолете вспомнила о знакомом, на свадьбе которого была несколько месяцев назад. Кевин женился на красивой брюнетке из Колумбии; после медового месяца на ее родине он также принял бесповоротное и смелое решение продать свой хорошо развитый компьютерный бизнес и погрузиться в сферу моды. В моде он разбирался намного хуже, чем я в компьютерах, а надо сказать, что мой уровень компетенции в извлечении файлов из зип-папок до сих пор сродни моей сноровке по извлечению рыбины, запутавшейся в сетях невода: и к тому, и к другому не знаю, как подступиться и за что браться, но в итоге все получается само и при этом случайно. Вот так, совершенно случайно, все и сложилось: я пригласила Кевина с женой на ужин к себе домой, и когда была допита вторая бутылка привезенного из Аргентины мальбека, я не без хвастовства продемонстрировала им содержимое моего шкафа с новыми аргентинскими нарядами. Розита пришла в восторг, причем как от моих обновок, так и от цен, по которым они мне достались, а Кевин… Кевин предложил мне работу в его фирме консультантом по оптовым закупкам модной обуви и текстильных изделий из Аргентины. Бинго! Моя судьба была решена и скреплена подписью на контракте, который мой новый босс извлек и распечатал с моего же компьютера. На следующий же день я заказала себе визитные карточки с названием нашей фирмы «Мода Нова» и уже через полтора месяца вновь оказалась в городе моего будущего.
В Аргентине, поддавшись всеобщему буму поиска выгодных сделок с недвижимостью, я не пропускала ни одного плаката с большими кричащими буквами: «Продается». Так как мой испанский был в зачаточном состоянии, я приставала к своим новым знакомым, чтобы те позвонили и узнали цену, подозревая, что она будет значительно выше, если я, путающая слова, с сильным акцентом, буду интересоваться сама.
В итоге с жильем все сложилось так же, как и с работой: само и совершенно случайно. Квартира с зеленым садиком под окнами, где росли цветы, тянулась виноградная лоза и радовала глаз раскидистая сейба, аргентинское национальное дерево, оказалась доступной благодаря американским дешевым деньгам в кредит. Место было замечательное, и единственное, что требовалось, – небольшой ремонт. Все этапы приобретения этого милого гнездышка были настолько безболезненными и быстрыми, что, сидя в такси и сжимая в руке заветный ключ от моего нового дома, я не верила в такое легкое счастье и ожидала, что вот сейчас в нас врежется автобус или старенький «рено» сломается прямо посреди самой широкой улицы мира – Авениды Нуэве-де-Хулио, получившей название проспекта Девятого июля в честь даты провозглашения независимости Аргентины.
Я наивно предполагала, что ремонт действительно потребуется косметический, так как квартира выглядела неплохо и даже ухоженно. «Поменяю сантехнику и покрашу стены, – мечтала я, – и у всех дух перехватит от зависти…» Гостей я собиралась приглашать часто: сложенная из старых кирпичей печь-париша[13] в саду очень к этому располагала.
Сама я все же красить стены не собиралась, поэтому обзвонила всех знакомых: удивительно, как быстро они появились и уложились в длинный список в моем телефоне – такой складывается обычно за долгие годы в других местах, где мне приводилось жить. После нескольких месяцев в Буэнос-Айресе только количество рекомендуемых архитекторов и дизайнеров интерьера в моем списке контактов, пожалуй, превышало количество друзей у многих моих американских знакомых.
Процесс выбора подходящей кандидатуры может занять не меньше двух недель, подумала я и, не откладывая дела на маньана (то бишь пока еще не превратившись в настоящую аргентинку), стала обзванивать специалистов. Оказалось, что все были заняты, работа кипела, приезжающие в страну иностранцы покупали милые старинные квартиры с лепниной на высоких потолках, не веря своему счастью, что такое можно приобрести за совсем небольшие деньги, обставить купленной на блошиных рынках и в магазинах антикварной мебелью времен Наполеона и зажить в этой мечте в свое удовольствие после своих безликих американских и австралийских квартир. Но не отставали и европейцы, устраивая подчас аукцион, покупая из-под носа у нерасторопного соперника по торгу элегантную квартиру в престижной Реколете, с мраморной лестницей в парадном и старинным лифтом с медной ручкой на двери из узорного чугунного литья.
Хозяева старинных квартир в центре города легко расставалась с роскошью, с инкрустированным паркетом в гостиной и чугунными ваннами на львиных лапах, – они предпочитали практичное жилье современной планировки в однотипных высотных домах, белые стены и ламинат на полу. Так было больше похоже на жизнь в развитых странах, подсмотренную на экранах кинотеатров и телевизоров, и без сожаления (но не безвозмездно) они оставляли новым владельцам и бронзовые люстры, а иногда и прочие фамильные ценности. Отказываясь от «старья», люди обретали ту свободу от прошлого, о которой мечтали и которая прочерчивалась стрелами подъемных кранов в синем небе Буэнос-Айреса, втыкая в него чуждые духу города небоскребы и меняя его лик, как театральный грим меняет лицо немолодой актрисы.
Но, как бы то ни было, вся эта разваливающаяся роскошь, скупаемая восторженными иностранцами, приносила отличные заработки тем, кто занимался ремонтом.
Итак, мне нужен был архитектор. Сначала я сомневалась – зачем? Но меня уверили, что косметическим ремонтом я вряд ли отделаюсь. Знатоки процесса уверяли, что в первую очередь надо менять водопроводные трубы, иначе вконец изъеденный отложениями свинец прорвется и сведет на нет весь мой ремонт. Это было логично; и меня убедили как местные знакомые, так и вид допотопных свинцовых труб под раковиной, который внушал опасение, что все остальное, скрытое в толстых кирпичных стенах, скорее всего, пребывает в еще более плачевном состоянии. Это обстоятельство существенно повышало бюджет, выделенный мною на ремонт, и критерии к выбору тех, кто будет им заниматься. «Без архитектора нельзя», – авторитетно объя