Я слушала Пепе и не могла оторвать взгляда от шрама на его щеке. Почему-то сейчас он стал более заметным. Вспомнила, как он спросил при нашем знакомстве, от кого я скрываюсь, узнав о запутанной географии моей жизни и наличии разных паспортов, и подумала, что это скорее похоже на его ситуацию.
Как будто прочитав мои мысли, Пепе продолжил:
– Но мне уже надоела эта жизнь, слишком много ответственности и риска. Я решил политикой заняться. Почему нет? Здесь спокойно, не стреляют. Я лоббирую кандидата на выборах. Обеспечиваю ему лояльность и поддержку местного капитала. Будем ставить своего президента. Завтра у меня как раз собрание с самыми влиятельными семьями в Мар-дель-Плате, владельцами пятизвездочных отелей, порта.
– И кого ты продвигаешь? – выдохнула я, раскрасневшись от любопытства и моего любимого шампанского «Дон Давид».
Пепе без заминки назвал имя одного из основных кандидатов, пояснив, что сначала работал с другим, но этот в итоге оценил «лояльность и поддержку» в более высоких цифрах.
Мои домыслы о недоговоренном принимали форму телесериала, все то, что я сейчас услышала, мне казалось больше похожим на творчество Марио Пьюзо, чем на реальную жизнь, частью которой являюсь и я, сидя сейчас с Пепе в его ресторане, рассматривая его шрам и внимая откровениям киллера.
– Послушай, а почему ты мне все это рассказываешь? – спросила я, подумав, что меня так просто не провести и что, скорее всего, эта его бравада – не более, чем фантазии итальянского мальчика, игравшего в детстве в мафию так же, как русские мальчики играли в войну с фрицами. – Ведь мы совсем не знакомы. Откуда ты знаешь, что я… скажем, не любовница Макси, сына президента? Что я не позвоню ему этой же ночью, чтобы все рассказать, что от тебя услышала? Или еще кому-нибудь?
Он посмотрел на меня долгим взглядом, и было не совсем понятно: он просчитывает вероятность того, что я только что сказала, или хочет соблазнить меня, – но меня охватило волнение.
– Моя милая рогацца, – улыбнулся Пепе, выдержав паузу, – кто же тебе поверит? Ты слишком умна, чтобы рассказывать небылицы своим любовникам. Кстати, у тебя есть любовник? Правда? Вот это мне не нравится. Пошли-ка лучше в «Флоридиту» пить мохито.
И, приподнявшись из-за столика, он взял меня за руку с видом человека, который не спрашивает, а сообщает о дальнейшем совместном плане действий. Но я уже была не в состоянии вмещать в себя новые впечатления ночи, мне казалось, что еще одна история, еще одно признание или эпизод, и я, как графин, в который по невнимательности перелили воду, растекусь эмоциями, к тому же подогретыми алкоголем. Мне хотелось остаться одной и все обдумать. Пепе не настаивал, отвез меня домой, галантно поцеловал руку, когда я выходила из «мерседеса», и учтиво подождал, пока я не помахала ему, уже открывая подъездную дверь, затем подмигнул фарами и исчез в темной южной ночи, оставив меня почти сомневаться в ее реальности. На следующий день он учтиво поинтересовался по телефону, хорошо ли я провела время накануне, и был очень мил, даже трогателен, как обычно путая в эсэмэске испанские, итальянские и английские слова.
Мне все же хотелось попасть в известный кубинский клуб-ресторан, куда он звал и где всегда были очереди на входе, которые я обходила стороной. «Флоридита» славилась красивыми девушками, экзотическими коктейлями и официантами с внешностью королей подиума и больше напоминала заведения Майами-бич, чем оригинальный клуб в Гаване, прославленный Хемингуэем. Мы попали туда двумя днями позже.
Нырнув в темноту, вздрагивающую неоном, как бегущий по темным аллеям парка атлет огоньками на кроссовках, мы встретились с громилой необычных для местного некрупного населения размеров. Спираль рации за его ухом свидетельствовала о классе заведения, где вышибалы были оснащены не только мускулами, но и современной технологией. Мы были старше большинства посетителей, но мне показалось, что радушный прием, который нам оказали, был все же не из уважения к нашему почтенному возрасту. Охранник-великан что-то передал по рации, и к нам тут же выскочил оживленный то ли метрдотель, то ли сам хозяин заведения, – я так и не поняла, – но радовался он, приветствуя Пепе, не меньше, чем при встрече любимого брата или известии о получении премии. Пока он лучезарно рассыпался в комплиментах мне, а я улыбалась и что-то отвечала, я и не заметила, как мы с Пепе оказались за столиком в самом удобном и уютном месте у окна, неизвестно откуда появившемся в переполненном ресторане клуба. Столик моментально, будто скатерть-самобранку расстелили, покрылся закусками, аппетитными свежеиспеченными булочками и хрустящими кростини, а внимательный официант спросил, что мы будем пить, и, предвосхищая ответ, слегка приподнял бровь: «Как всегда?» Пепе пояснил, что только у них есть какое-то необыкновенное вино из маленького эксклюзивного виноградника Мендозы, которое я непременно должна попробовать и оценить. Официант ушел за вином, а к нам вышел шеф-повар, оказавшийся таким же красавцем, как и прочие сотрудники заведения (исключая громилу с рацией). Радость, с которой шеф приветствовал Пепе, мне показалась более искренней, чем у метрдотеля. После ее изъявления он перешел к описанию тех блюд, которых не было в меню и которые он собирался приготовить для нас лично, дав понять, что это лучшее, на что он способен. Ну как тут спорить? Мы согласились на все и принялись за закуски. Вскоре принесли теплый салат с козьим сыром и тигровыми креветками в кисло-сладким соусе, приправленный маракуйей и кинзой, и баранину с розмарином, нашпигованную грибами портобело и украшенную карамелизированными колечками лука. Сочетание экзотических вкусов было бесподобным, каждый играл своим ароматом, создавая восхитительный букет удовольствия во рту. Я не могла оторваться, но, впрочем, заметила несколько длинноногих девиц у бара, провожающих долгими взглядами каждый кусочек еды, который Пепе отправлял в рот.
Беседы, а точнее, откровений Пепе, которых я и опасалась и ждала одновременно, не получилось, – в клубе гремела сальса, и мы обменивались мнениями о танцующих и восторгами от блюд шефа. Он, кстати, появился, чтобы спросить, все ли нам понравилось.
– Фантастика! Безумно вкусно! – перекрикивая музыку, воскликнула я. – А как называется ваш салат? Могу я его заказать, если приду сюда одна в следующий раз? Или с друзьями? Я бы только ради него сюда и ходила.
Мне искренне хотелось сделать ему комплимент и закрепить за собой право наслаждаться его искусством на эксклюзивных правах – такого восхитительно вкусного блюда я и правда никогда не пробовала, но красавчик-повар, прежде чем ответить, вопросительно взглянул на Пепе, как бы оценивая степень моих отношений с сидящим за столом боссом: как он прореагирует на мои планы ходить по клубам одной или с друзьями? Он слегка помедлил, выбирая правильный в этой ситуации ответ, но Пепе уже одобрительно улыбался:
– Конечно. Рафа тебе и твоим друзьям и не такое приготовит.
Рафа, или Рафаэль Фарини, весьма известный кулинар (позже я навела справки), повернул голову ко мне, отражая на своем лице улыбку Пепе, приняв ее как сигнал для любезного ответа:
– В любое время, сеньорита. Сегодня это был экспромт, но для вас я всегда буду рад его повторить. Или же попробую удивить вас чем-то другим, не менее изысканным. Вам понравится!
Пепе остался доволен его ответом и моими восторгами. Он попросил счет у официанта, и тот удалился, но очень скоро вернулся и сказал, что никаких денег не надо, – заведение угощает. Пепе стал настаивать, но официант, помотав головой, сказал, что его босс запретил ему выставлять счет. Добродушно хохотнув и пожав плечами, – мол, ну что я могу поделать с ними? – Пепе не стал спорить, оставил чаевые, с лихвой покрывающие счет, и мы вышли на улицу.
Ночь была удивительно теплой, хотя уже началась осень; несмотря на позднее время, на улицах было много людей, всем хотелось продлить лето, испить его до дна, не пропустив ни одного из подаренных напоследок солнечных дней и безветренных ночей, ведь скоро все это сменится шквалистыми порывами ледяного антарктического воздуха. Я смотрела на прохожих, а Пепе, казалось, витал в своих мыслях, которыми он со мной вскоре и поделился:
– Хороший городок… чем-то он мне даже Сорренто напоминает. Здесь много наших осело, из Сорренто. Можно неплохой бизнес развернуть. Смотри, сколько магазинов, кафе и прочих всяких заведений. Если с каждого даже по-божески собирать – тысячу, полторашку в месяц, – можно неплохо здесь жить.
– С чего это тебе будут платить? И за что? – наивно спросила я, будто и не жила в девяностых в России. Но уж больно давно не приходилось сталкиваться с таким простым и четким бизнес-планом откровенного рэкета. Я не была уверена, что мардельцы согласятся платить «итальянский оброк» наряду со множеством аргентинских налогов. Но оказалось, что тут я не совсем права.
Пепе объяснил мне схему своего «крышевания»: по его словам, имея серьезные контакты, он как раз мог повлиять на размеры официально взимаемых с предпринимателей налогов, моделируя и корректируя сложную систему монотрибуто, которая регулирует индивидуальное предпринимательство, определяет лицензии, отслеживает регистрацию бизнесов и устанавливает их место в шкале системы налогообложения.
– Я как раз завтра увижу этого персонажа, на собрании. Надо будет потолковать. – Пепе упорно принимал меня за «свою» и продолжал делиться планами. Я улыбнулась «персонажу» – одному из любимых словечек Пепе, а он рассказал, что завтра состоится собрание восьми влиятельных бизнесменов Мар-дель-Платы, в пятизвездочной гостинице «Коста Галана», где будут обсуждать поддержку кампании названного кандидата. Также на повестке дня – возможные льготы в их империях, пропорционально вытекающие из этой поддержки.
Мне не хотелось ни о чем говорить, было хорошо просто идти вдоль океана, дышать его шумом и смотреть на крупные звезды.
Мы поцеловались прямо на набережной, а потом целовались всю дорогу до гостиницы, где у Пепе был выкуплен номер, и я совсем не хотела думать о моих моральных принципах, которые разбились вдребезги о его мощную харизму, как морские волны разбиваются на лоскутки пены, столкнувшись с каменными рифами пляжа. Иногда позволительно отключать голову и просто идти, как зверь, на запах чего-то манящего… ведь не все попадают в капкан, многим, ведомым любопытством и не теряющим при этом бдительности, его удается избежать… Так я размышляла уже следующим утром, проснувшись у себя в квартире и вспоминая за утренним кофе неожиданную нежность Пепе, шептавшего на итальянском красивые слова, в то время как его загорелое тело с шелковистой, как у ребенка, кожей без устали доставляло мне удовольствие.