людей, не помогут никакие реформы в рамках государства.
В Израиле налоги идут на оборону, возврат долгов, в карманы приближенных к власти. Пособия на детей, по болезни, по старости так малы, будто подоходный налог составляет всего четыре процента, а не сорок. Если и существуют страны, где людям нет никакого смысла платить налоги и содержать государство, так это Израиль. Израильтяне и стараются не платить. Видимо, нечто подобное предчувствовал пророк Самуил, когда отговаривал народ от избрания Саула на царство.
Глава IX. Война Нагорья с Побережьем
В то время как в Нагорье сложилась своя жизнь, довольно бедная и простая, на Побережье торжествовала цивилизация. В XI веке до нашей эры в Яффе и Ашдоде шумели «дискотеки», гуляли «туристы» из великих держав и вино текло рекой. Там проходил торговый путь Египет – Междуречье. Жителям Нагорья, которых Библия называет «сынами Израиля», не удалось добраться до равнины и моря. Со своих гор они только поглядывали на праздник жизни внизу. К слову, и потом горные царства Иудея и Израиль так и не получили выхода к морю.
Но в горах росли оливы и виноград. Поэтому, говорит Библия, жители Побережья завоевали Нагорье и покорили местные племена. Легендарным героем, отстаивавшим независимость Нагорья, был Саул, царь из рода Вениамина. Рассказы о его бранной славе связаны с уделом Вениамина, их действие происходит в восточном, диком и прекрасном, краю, нависающем над пустыней. Эта окраина Нагорья не знала перемен до наших дней.
Возле Тель-эль-Фула, Сауловой столицы, свернем к востоку, на Анату (названную так в честь древней ханаанской богини Анат), не очень красивое село. Оно оживает зимой, когда зеленая трава покрывает голые холмы. Аната – село пророка Иеремии, где и по сей день указывают на его гробницу. (Она принадлежит Русской православной церкви.) Когда Иерусалиму угрожала вавилонская армия, Бог подтолкнул Иеремию пойти и купить участок земли в селе. Иеремия пошел, полагая, что война закончится по-доброму. Но он ошибался – Бог отослал его в Анату (Анатот, Анафоф) подальше от беды. Иеремия был единственным праведником в Иерусалиме, как Лот в Содоме, и Бог не мог отдать город вавилонянам, не позаботившись о пророке.
Премьер-министр Эхуд Барак чуть было не передал Анату под палестинский контроль. (Впрочем, он «чуть» не заключил мир с сирийцами и палестинцами, «чуть» не пустил общественный транспорт по субботам, «чуть» не привел Израиль к благосостоянию.) Но поселенцы возмутились, ссылаясь на Иеремию, и Барак уступил. Тогда, по-моему, впервые средний израильтянин узнал о селе Аната и о гробнице пророка Иеремии.
Неподалеку – глубокое и дикое Вади-Сувенит. С двух сторон его уже три тысячи лет смотрят друг на друга два села, Джаба (Гева) и Мухмас (Михмаш), и две крутые скалы – Свет и Тьма (Боцец и Сене по Библии и Басса и Дамусие ныне). Здесь Ионафан, сын Саула и друг Давида, один из самых прекрасных и трагических героев Библии, совершил свой подвиг. В Геве, над утесом Боцец, стояли «бану Исраиль» во главе с Ионафаном, а в Михмаше, над утесом Сене, – филистимляне (1 Цар. 13–14). Я люблю эту повесть за скромные масштабы царств и военных действий в те дни.
Филистимлянами Библия называет жителей Побережья. То был народ «технически развитый», владевший колесницами, конями, мечами и копьями. Они сносились с заморскими странами, строили порты, располагали прекрасными землями равнин. За ними были цивилизация и богатство. У племен Нагорья, где растет лоза и маслина, не имелось своей техники, искусством ковки металла они не владели, а филистимляне старались избежать утечки «технологических секретов». Лишь Саул и Ионафан были вооружены мечами.
Дихотомия «Побережье – Нагорье» была и осталась основной для Святой земли. На Побережье легче образоваться развитому, динамичному государству с современной техникой, но в возникающем противостоянии победа остается за жителями Нагорья, коренными крестьянами-горцами. Джордж Глабб-паша, командовавший Арабским легионом, сравнивал крестьян Нагорья с шотландскими горцами, стойкими и упорными воинами. Действительно, на Побережье сменялись филистимляне, финикийцы, эллины, римские имперские наместники, крестоносцы, но в Анате и Хизме, в Джабе и Мухмасе сидели все те же горцы, отцы которых входили в ополчение Ионафана.
Чтобы понять подвиг Ионафана, лучше прийти с филистимлянской стороны, со стороны Мухмаса-Михмаша. На отшибе стоит школа для девочек, а дальше начинается крутой спуск в вади – скала Сене (Дамусие). Напротив – чуть менее крутой утес, меж ними пропасть. Можно понять, что филистимляне не опасались атаки со стороны Гевы, где стояли воины Саула и Ионафана. Оставив дружину в селе, Ионафан с оруженосцем спустился в вади. Филистимляне стали дразнить его: «Ну-ка, поднимись». К их изумлению, он вскарабкался, цепляясь руками и ногами за еле заметные неровности, вверх по круче Сене и задал жару врагам.
О войнах израильтян с филистимлянами можно прочесть в историческом романе «Самсон Назорей», написанном (по-русски) Владимиром Жаботинским, блестящим журналистом, переводчиком, масоном, основателем «ревизионизма», правого крыла сионизма. Когда этот роман вышел в новом переводе на иврит, критик газеты «Давар» заметил любопытную параллель: Жаботинский, писавший в дни английского мандата и боровшийся против него, осовременил исторический материал (у него Самсон наступает на кактус опунцию, называемый в Израиле саброй, хотя кактус этот появился в Палестине куда позднее), и подразумевал под филистимлянами англичан, а под израильтянами – евреев. Однако современный израильский читатель воспринимает этот роман как описание апофеоза борьбы палестинцев: просвещенные филистимляне, пришедшие из-за моря, владеющие современным оружием и передовой техникой, живущие на Побережье и вторгшиеся на Нагорье, напоминают сегодняшних израильтян, а коренные жители Нагорья, уверенные в завтрашнем дне, в том, что их привязанность к земле пересилит техническую мощь пришельцев, – нынешних палестинцев, жителей Нагорья наших дней.
Современные палестинцы зачастую соглашаются с навязанной им трактовкой и называют себя «потомками филистимлян». Однако в глухих селах Нагорья, в глубинке Иудеи, от Мухмаса до Яты в горах Хеврона, живут потомки воинов Саула и Ионафана, хотя бы потому, что большого притока населения там не было.
Мухмас – маленькое процветающее село, со старомодным шармом и новыми домами. Огромные новые каменные дома, обставленные современной мебелью, настоящие виллы, как в Кесарии. Откуда изобилие? Тут, на краю пустыни, урожаи не могут его принести. Процветание, как выясняется, пришло из Америки: мухмасцы едут туда на заработки, шлют домой каждый трудовой доллар и своими силами строят дома на своей земле. Принимавший нас Хасан, местный паренек, приехал домой в отпуск. Он моет посуду в рыбном ресторане в Лос-Анджелесе и отсылает свой заработок домой, в Мухмас.
С другой стороны вади, из Джабы-Гевы, по крутому обрыву тянется тропинка к источнику Эйн-Сувенит, этой жемчужине, которую не так-то легко найти. Прямо у тропы на большом камне есть надпись на иврите: «До источника пять метров». Если хорошенько поискать, вам удастся обнаружить крохотный ключ, бьющий в маленькой пещере, которая круто уходит под землю в расселине между скал. В пещере хватает места для одного человека, и ключ образует крохотное озерко на дне. Вкус воды райский, он искупает все муки поисков. Это один из моих любимых источников, хотя бы потому, что добраться до него трудно. Людей там мало. Пока найдешь его – можно умереть от жажды. И потому он представляется мне идеальным «родником в пустыне», как Эйн-Тапуах – идеальным «деревенским родником».
В этом вади до 614 года жили монахи, но от тогдашней лавры Св. Фирмина практически ничего не осталось, кроме нескольких камней с северной стороны ущелья, напротив родника, в месте, теперь называемом Эль-Алейлиат. В пещерах можно заметить приметы жилья: камнями заложенное устье, опоры, печи, углубления в стенах. Некоторые из них, видимо, остались от монахов обители Св. Фирмина. Самая большая пещера находится за Эйн-Сувенит. В ней водятся нетопыри. И местные жители считают, что она тянется аж до Тиверии или до Иерусалима.
Победы Саула не помогли ему. Его славу затмил Давид, на чью сторону перешел и пророк Самуил. Обычно современные израильтяне сочувствуют Саулу: пророк-де предпочел Давида потому, что тот был юн и послушен, в отличие от самовластного Саула, не позволявшего вить из себя веревки. В современном Израиле с его растущим клерикализмом интеллигенция, усматривающая в этом рассказе конфликт между раввинами и светской властью, отдает свои симпатии Саулу, а не пророку, тем более что и грех царя для нас не очевиден.
А грех Саула состоял вот в чем: вместо того чтобы послушаться веления Бога, высказанного устами пророка, он предпочел поступить по совести. За это Саул был примерно наказан, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: наши представления о морали должны уступать Божьей воле. Для того чтобы заострить конфликт, Библия описывает экстремальную ситуацию. Пророк приказывает Саулу вырезать под корень вражеское племя амалек, не щадить ни женщин, ни детей, ни животных. Саул учиняет порядочную резню, но милует пленных женщин. Пророк лишает его царского венца за нарушение Божьей воли.
(Талмуд, составленный в IV веке, оценивает этот рассказ в свете новой морали, и говорит, что Саул лишился царства потому, что был безупречен. Народ Израиля не заслуживал такого замечательного царя.)
Рассказ о Самуиле и Сауле лишь введение в замечательный цикл рассказов о грозном вожде Давиде и созданном им царстве. Библия повествует о том, как пастух Давид из Вифлеема затмил Саула, победив Голиафа. Пророк Самуил перешел на сторону Давида. Звезда Саула закатилась, а звезда Давида взошла.
После гибели Саула на высотах Гелвуйских (Гильбоа) Давид стал царем Иудеи и Израиля, а вслед за ним царствовал его сын Соломон, говорит Библия. Власть Давида над Израилем оказалась такой же непрочной, как владычество Саула над Иудеей, и уже после смерти Соломона, сына Давидова, Иудея и Израиль расторгли свой ненадежный союз