Следы, оставленные евреями в Испании, опровергают сионистский миф о «тяжелой судьбе вечно гонимого народа». Повсюду дворцы евреев стоят рядом с королевскими. Однако невольно подмечаешь, что евреи всегда поддерживали наименее симпатичных правителей. Когда народу приходилось плохо, евреям было хорошо, что со временем приводило к катастрофе. Иногда кажется, что евреи повсюду продолжали свою извечную войну с коренным населением, войну, которую они сегодня ведут и в Палестине.
Происходившее в те далекие годы в Испании может напомнить нам историю Палестины. Загнанные на север испанские христиане вооружились идеологией, во многом напоминавшей сионизм. Они стремились к возврату в свои исконные места, ведь вся Испания до прихода мавров была христианской. Они игнорировали тот факт, что большинство населения Южной Испании никуда не бежало, но осталось на месте и частично перешло в ислам, даже оставшиеся христианами южане подверглись влиянию терпимого Кордовского халифата с его плюрализмом. Они не желали замечать того, что население Южной и Центральной Испании встретило мавров с распростертыми объятиями, что между пришельцами и местными жителями не было этнической и культурной пропасти.
Христиане севера предпочли более простую мифическую историю: мавры покорили Испанию, мавров надо изгнать и возвратить Испанию испанцам. Как будто речь шла о совершенно чужом, ином народе, который можно прогнать, сохранив свой народ и свою землю.
Иллюстрацией к этому мифу является история, связанная с маленькой толедской церковью Санто-Кристо де ла Лус. Толедо стал мавританским в 712 году и был отбит эль-Сидом Кампеадором, героем Реконкисты, в 1085 году, спустя 373 года. Со стороны дивных ворот Пуэрто дель Соль, на подъеме в город, стояла мечеть, церковь при вестготах. Когда эль-Сид и его сюзерен Альфонсо VI вступили в город после семилетней осады, скакун Сида, Бабьека, преклонил колена у мечети. Христианские воины увидели в этом знамение, подняли одну из плит пола и нашли под ней распятие и теплящуюся лампаду – так, в подземелье, свет христианства не угасал на протяжении сотен лет владычества ислама.
Но все было не так просто, как предполагает эта легенда. Христиане Толедо хорошо встретили мавров в 712 году и жили неплохо на протяжении всего периода мусульманского владычества. Победа христианского короля мало что изменила: мавританское искусство мудехаров цвело и после возврата христианского правления. Поначалу казалось, что Реконкиста свелась лишь к смене сюзерена, феодальным завоеваниям, но не тотальной идеологической войне.
Христианские короли Северной Испании научились терпимости у мавров, они ценили испанско-мавританскую культуру. Когда Фернандо III осаждал Севилью, он пообещал перебить всех защитников, если они повредят знаменитый минарет города, Хиральду. С другой стороны, под давлением севера на мавританском юге произошли перемены. На помощь были призваны племена из Магриба, которые принесли с собой суровый и воинственный дух.
Терпимость была обречена, а с нею – и особая испанско-мавританская цивилизация, когда христианам севера удалось врезаться в Андалусию. Андалусия ближе всего к северу Магриба, и не удивительно, что именно там расцвела мусульманская культура Испании.
Где должна была пройти граница между христианством и исламом? По Гибралтару, по Пиренеям или по Ливийской пустыне? Арнольд Тойнби считает, что Испания и Магриб должны были оставаться вместе – христианскими. На худой конец, христианской должна была оставаться Испания, принадлежащая западноевропейской цивилизации, преемнице римской. Действительно, Магриб был христианским, подобно Египту, Палестине, Сирии и Южной Испании. Но когда христиане Европы попробовали освободить от мусульман Египет, Левант, Палестину, Сирию, они столкнулись с ожесточенным сопротивлением, даже местные христиане не видели в них освободителей. Когда испанцы пересекли горы и спустились в Андалусию, когда они пересекли Гибралтар и высадились в Магрибе, их встретили как завоевателей, а не избавителей.
В наш нерелигиозный век достаточно сказать, не вдаваясь в теологические нюансы, что религии в обществе играют роль красителя – детектора включений. Возьмите металлическую пластинку, однородную с виду, окрасьте ее, и разнородные включения станут ясно видны. Так и религиозные различия – они возникают не потому, и не только потому, что народы пошли за разными пророками, но потому, что существовали и ранее глубокие различия между этими народами.
Друзы Ливана возникли как религиозная группа только в XI веке, когда Дарази, апостол фатимидского халифа Каира эль-Хакима, добрался до гор Ливана и обратил туземцев в веру Хакима. Но видимо, это произошло потому, что друзы и раньше отличались от соседей. Вестготы держались арианства, поскольку были другими, особыми, и отказались от него, когда различия между ними и местным населением стали сглаживаться.
В сердце Прованса, на вершине, есть руины замка и города Ле-Бо-де-Прованс, который сродни разрушенным твердыням Святой земли. Это трогательное место. Меж развалин растут оливковые деревья и виноградники. Если судьба не даст мне дожить свой век у родника в горах Иудеи, мой выбор падет на окрестности Ле-Бо. Ополчась против альбигойцев, северяне Франции уничтожили самобытный Прованс, эту французскую Андалусию, и покорили его на века.
Во время религиозных войн той поры южане проигрывали – в Провансе, на который северяне обрушились с неслыханной жестокостью, и в Андалусии, для многих жителей которой победа севера обернулась еще худшей бедой – изгнанием.
Смешно подходить к истории с позиций того, «что должно было б быть», но я не побоюсь и скажу: юг Испании должен был остаться мусульманским, христианам севера не следовало доводить до абсурда идею возврата.
Но у исторических процессов есть своя динамика. По мере того как христианские короли подчиняли себе юг, исчезала терпимость, свободомыслие гибло, крепла инквизиция. Покорявшие мавританский юг испанцы-северяне лишились свободы одновременно с маврами.
Мавры не были «унешними» врагами. Мавританская культура вошла к тому времени в плоть и кровь юга Испании. Поэтому христианским королям пришлось заняться не изгнанием мавров, но экзорцизмом мавританского духа. Это возродило наследие вестготских королей – стремление к культурной, национальной и религиозной однородности, что оказалось погоней за химерами. Ничего хорошего из этого не вышло, ибо не все народы созданы для счастливой однородности. Великие культуры расцветали только в условиях плюрализма и увядали после устранения докучливого раздражителя, оказавшегося залогом успеха. В Испании победа однородности была только отсрочена на 700 лет, но в конце концов восторжествовала.
В год 1492-й, ознаменовавшийся окончательной победой христианских королей над маврами, иудеям был предложен выбор: земля или вера. Им было дано шесть месяцев, чтобы определиться. Изабелла и Фердинанд, уверенные, что все – или почти все – иудеи примут Христа, были поражены масштабами эмиграции. В конце концов около 40 тысяч избрали веру и отправились в Португалию, а затем в Магриб, Амстердам, Константинополь, Палестину. В Израиле и по сей день полно евреев с фамилиями Толедано, чьи предки некогда покинули Толедо, Алькалаи – бежавших из Алькалы и тому подобными. Дальше, говоря о Цфате, мы расскажем, как беженцы из Испании возродили в Галилее Худерию по образцу еврейских кварталов испанских городов.
Но множество иудеев приняли христианство и остались в Испании навсегда. Из их среды вышли св. Иоанн Божий и св. Тереза из Авилы. Их потомки стали грандами, купцами, священниками, частью испанского общества. Их большой успех вызывал проблемы, которые, впрочем, со временем разрешились. Годы спустя дети и внуки обращенных иногда возвращались к «вере отцов». Таков был Уриэль Да Коста (Акоста), выросший в христианской вере в Португалии, уехавший в Амстердам и «вернувшийся» в иудаизм. Его судьба была трагичной – реальный иудаизм решительно расходился с его романтическими представлениями. Проклятый иудеями, он покончил с собой.
Семья испанско-еврейского мудреца, звездочета и картографа Авраама Закуто приняла христианскую веру уже в Португалии, а сам он отправился в странствия, дошел до Константинополя и Дамаска. Он умер в Палестине, оставив несколько детей, выращенных в лоне ислама. Поэтому в Палестине можно встретить как мусульман, так и иудеев с фамилией Закуто, потомков Авраама Закуто. В Испании, Португалии и в Америке есть и Закуты-христиане. Я когда-то переводил главный труд Авраама Закуто на английский и списывался со многими из них. Один Закут был послом Палестины в Киеве, а другой, молодой компьютерщик из Газы, писал мне грустные письма во время войны. Я предложил помочь ему в получении испанского паспорта, как потомку выходца из Испании, но он не захотел покидать Палестину. Все равно, сказал он, из Газы нельзя выехать даже с иностранным паспортом – Израиль не выпускает.
Изгнание мавров из Испании было куда более жестким. Сначала им предложили креститься или бежать в 24 часа, а потом изгнали и многих крестившихся. Испания – страна, где в свое время победил рабби Каханэ. Израильтянину интересно посмотреть на юг Испании в первую очередь с этой точки зрения: что может произойти со страной через 500 лет после полной победы сионизма модели Каханэ. Для израильтянина или палестинца приезд в Андалусию подобен возврату домой. Те же вади, террасы с оливковыми деревьями, акведуки, родники, сабилы с родниковой водой, руины крепостей времен крестоносцев, арабские, понятные названия мест, массы пришлого населения – страна, которая лишилась коренных жителей и была населена заново. Главная река – Вади-эль-Кабир, Большое вади. Долина Вад-эль-Фара, Гвадалафара, похожая на мечту бедуина или на исполнение пророчества Иоэля (3:18), она подобна вади Святой земли, но в ней течет полноводная река, вьющаяся змейкой и напоминающая Иордан. Последняя столица мавританской Испании – Гранада, Карната, расположенная на горном отроге Карн, сердце поздней мавританской Испании, чем-то неуловимо напоминает Акку крестоносцев. Оставленный под занавес след заморского влияния.