– Ладно, садитесь, – мужчина открыл дверь, – подвезу. Я здорово испугался, когда вдруг увидел вас на дороге. Подумал, это олень или еще кто.
В салоне пахло сигарами и машинным маслом. В свете приборной панели я различила профиль водителя: светлые волосы, нос с горбинкой. Он вел машину медленно, почти как Берт: удивительно, что мы не заметили его издалека. Он появился ниоткуда, словно упал с неба.
Откинувшись на сиденье, я почувствовала, как неровно стучит мое сердце. Я не могла поверить, что все-таки смогла рассказать эту историю. Теперь у меня не получится аккуратно завернуть ее и положить на место, где она так долго пролежала. Обратного пути нет. Что бы ни случилось, я навсегда запомню Уэса, ведь именно он помог мне собраться с силами и сам стал частью моей жизни.
– Ваш? – спросил мужчина, посмотрев на нас в зеркало заднего вида, когда мы проехали мимо стоящего на обочине фургона.
– Да, сэр, – ответил Уэс.
– Ну да, откуда вам было знать, – сказал водитель, и я не совсем понимала, что он имеет в виду, пока через минуту за холмом не показались огни заправки. Неоновая вывеска в окне весело подмигивала: «Открыто».
– Вы и понятия не имели, как она близко, – добавил мужчина.
– Это уж точно, – вздохнул Уэс.
Когда мы подъехали к станции, я хотела поймать его взгляд, что-то сказать, но он быстро выбрался из машины и подошел к багажнику, где у водителя лежала канистра. У меня над головой переливались флуоресцентные огни, наш спаситель зашел в магазин за сигаретами, а Уэс стоял спиной ко мне, наливал бензин и следил за щелкающими цифрами. Потом я повернула голову и увидела, что он смотрит на меня. Собрав остатки мужества, я решила: будь что будет. Стоило мне сказать что-то личное Джейсону, и он отстранялся. Я была готова к тому, что это повторится опять. Но, посмотрев на Уэса, я увидела лишь знакомые черты и лукавую улыбку. Он помахал, чтобы я опустила стекло, и крикнул:
– Эй!
Я ждала, что он скажет. Какими словами попытается исправить то, что уже никогда не исправить?
– Я придумал, – улыбнулся он. – На «к».
Я заморгала.
– Что?
– Картофельный салат! И не вздумай говорить, что это не еда, я тебе докажу.
Я улыбнулась:
– Не спорю, это подходит.
Счетчик остановился, он повесил шланг и закрутил крышку канистры.
– Тебе взять что-нибудь?
Я покачала головой, и он направился к магазину. Тут у меня зазвонил телефон.
– Ал…
– Где вы?! – орала Кристи сквозь музыку и громкие голоса. – Вы хоть понимаете, как мы волновались?! Моника так расстроилась, что я не могу ее успокоить…
– У нас закончился бензин, – сказала я, отодвинув трубку подальше от уха. – Я оставила тебе сообщение. Мы застряли посреди дороги.
– Сообщение? Я не получала никакого… – Пауза, свидетельствующая о том, что Кристи впервые за все время проверяет входящие. – А, ясно. Господи! Где вы сейчас? С вами все в порядке?
– Да, нас подвезли, и мы заправляемся.
– Ох, слава богу!
Я услышала, как она, прикрыв телефон ладонью, передала новость Монике, и не удержалась от улыбки, представив, с каким скучающим выражением та ее выслушивает.
– Ладно, – Кристи вернулась к разговору, – на вашем месте я поехала бы прямо домой. Вечеринка – полный отстой, ни одного нормального парня.
– Обидно. – Я посмотрела на Уэса, который расплачивался на кассе.
– Да нет, все хорошо. Однажды я покажу тебе необыкновенного парня, Мейси, правда. Они существуют, поверь мне!
– Не волнуйся, – отозвалась я, – верю.
Глава 10
Мама была вся на нервах.
Честно говоря, в последние месяцы это стало ее привычным состоянием. Я не могла вспомнить, когда видела ее отдохнувшей и расслабленной. Она без конца строила планы, одновременно обдумывая полдюжины неотложных дел и еще столько же не таких срочных.
Когда-то мама умела расслабляться, как никто другой, – могла часами сидеть на задней террасе пляжного домика в обшарпанном деревянном кресле и смотреть на океан, не держа в руках ни газеты, ни книги. Она не отрываясь смотрела на линию горизонта, полностью поглотившую ее внимание. Может быть, именно за это блаженное ничегонеделание она так любила отдых на побережье, где весь ее мир сужался до ритмичного шума прибоя.
Теперь все в Уайлдфлауэр-Ридж было связано с моей мамой – сама идея проекта, подробные планы домов для каждой очереди строительства, ландшафтный дизайн, связи с общественностью. Все решения приходилось принимать ей. Поэтому я привыкла, что ее мобильный телефон ужинает с нами каждый вечер, как член семьи, а сама она пропадает в офисе допоздна. И не удивлялась, заставая в гостиной застройщиков, владельцев местных предприятий или потенциальных покупателей, слушающих лекцию о том, почему наш район такой особенный.
Сейчас мама занималась таунхаусами, и для нее это было особенно важно. Она пошла на риск, соглашаясь на роскошные дополнения, добавляя всякие модные штучки вроде отапливаемых гаражей, мраморных ванн, балконов и дорогостоящего оборудования, которые могли привлечь обеспеченных покупателей.
Но когда она начала воплощать эти проекты в жизнь, состояние экономики ухудшилось. Волна увольнений, падение фондового рынка, и все сразу начинают считать свои денежки, особенно когда дело касается недвижимости. Поскольку строительство уже началось, у мамы не было выбора, кроме как продолжать работу, но волнение заставляло ее трудиться сверхурочно. Если она и раньше работала с утра до ночи, то теперь занималась делами едва ли не круглосуточно. Отсюда и стресс.
– У меня все прекрасно, – сказала она Кэролайн однажды утром, через несколько дней после нашего с Уэсом дорожного приключения, когда мы втроем собрались на кухне за столом.
Сестра без конца моталась то в Атланту проведать Уолли, объявившего войну какой-то корпорации, и убедиться, что он ест достаточно овощей, то в Колби, где совещалась с плотником, изучала образцы отделочных материалов и, судя по чекам, скупила уже половину «Хоум Депо». В промежутках она показывала нам снимки ремонта, спрашивала наше мнение по вопросам декора и убеждала маму взять отпуск и передохнуть.
– Мам, у тебя не все прекрасно. Ты вообще спишь в последнее время?
– Разумеется, – отозвалась мама, не отрываясь от чтения какого-то документа, – я сплю как младенец!
Я знала, что у сестры есть все основания в этом сомневаться. Не раз, спускаясь вниз в два или три часа ночи, я заставала маму в кабинете. Она сидела с ноутбуком в деловом костюме, что-то печатала или отправляла голосовые сообщения. Не знаю, когда она ложилась в постель и во сколько вставала, но следующим утром, собираясь на работу, я неизменно встречала ее, уже принявшую душ и переодетую, на кухне, с чашкой кофе в одной руке и телефоном в другой.
– Пообещай, что – когда я закончу, ты поедешь туда на небольшие каникулы. – Кэролайн открыла папку и начала перебирать снимки. – Похоже, все будет готово самое позднее ко второй неделе августа.
– Мне подойдет любое время после седьмого, – сказала мама, отодвигая чашку и делая какие-то пометки в блокноте. – На эту дату назначено открытие готовых таунхаусов.
– Намечается грандиозный прием? – поинтересовалась я.
– Ничего сверхъестественного, но мне хотелось бы, чтобы это мероприятие было интереснее предыдущих, – ответила мама, хватаясь за телефон. – Я возьму напрокат шатер, и мне порекомендовали фантастический французский ресторан… О, кстати, надо позвонить насчет кухонных смесителей, поменять премиум-класс на люкс.
С этими словами она встала из-за стола и вышла из кухни, набирая номер и что-то бормоча себе под нос. Я не совсем поняла, какая связь между французским рестораном и смесителями, но с некоторых пор мамина логика ставила меня в тупик.
– Тогда восьмого августа? – окликнула ее Кэролайн. – Точно? Можно записать?
– Восьмого. Точно, – обернулась мама.
Кэролайн улыбнулась, довольная собой, а мама исчезла в коридоре. Сестра взяла папку, постучала ею по столу, чтобы выровнять листы, и снова положила перед собой.
– Значит, решено, – улыбнулась она мне, – с восьмого по пятнадцатое мы официально на каникулах!
Я отложила ложку, внезапно осознав, что связано у меня с восьмым августа. Ну конечно, ведь это – следующий день после приезда Джейсона из лагеря! День, когда мы решим наконец, вместе мы или нет. Но сейчас только конец июня. Таунхаусам еще нужны окна, трубы, лужайки и много чего другого. Домик на пляже надо покрасить, обновить полы, заново отделать. Под бдительным присмотром моей сестры он станет новее нового.
А вот что будет со мной? Временный перерыв, полный крах или что-то еще? Понятия не имею. К счастью, у всех у нас еще есть время.
Мы с Уэсом стали друзьями, и, честно говоря, никто не удивился этому больше, чем я.
Вначале, не считая работы у Делии, нас связывало только то, что мы оба потеряли родителей. Но оказалось, что не только. После неудачной поездки на вечеринку я чувствовала себя рядом с ним спокойно и уверенно. С Уэсом не нужно было стремиться к совершенству. Он уже знал все мои секреты, которые я так тщательно скрывала от всех остальных, и я могла просто быть собой. Наверное, я преувеличивала значение подобных вещей, но для меня они были важны.
– Ладно, а теперь скажи-ка мне, – вдруг потребовал он, когда мы сидели на перилах задней террасы дома на вечеринке в Эрборсе, куда нас притащила Кристи, – что это значит?
Проследив за взглядом своего собеседника, я поняла, что он имеет в виду стайку девочек за стеклянной раздвижной дверью кухни. Это были девчонки из моей школы, те, что обычно ошиваются на парковке после звонка, в солнечных очках и с сигаретами, спрятанными в ладони. Сейчас они откровенно пялились на нас, точнее, на меня.
– Ну, – я сделала глоток пива, – думаю, они просто удивлены, что встретили меня тут.
– Правда?
Я кивнула и поставила стакан на перила. Кристи, Берт и Моника играли в квотерс за длинным дубовым столом в столовой. Роскошная ваза, сдвинутая на край стола, была забита пустыми банками от пива. Чаще всего в последнее время на вечеринках все так и происходило: мы с Уэсом сидели где-нибудь в сторонке и разговаривали, Кристи высматривала своего необыкновенного парня, а Берт клеил девятиклассниц. Пока они искали свое счастье, мы, временно расставшиеся со своими любимыми, просто болтали и смотрели, как веселятся другие.