– Так ты пропускаешь вопрос?
– Я же ответила! – возмутилась я.
Уэс хитро улыбнулся:
– Только на первую половину вопроса.
– Он не состоял из двух частей, не выдумывай!
– А теперь состоит.
– Нельзя так делать, – сказала я.
Когда мы только начали играть, единственным правилом было говорить правду, и точка. С тех пор мы придумывали разные дополнения, несколько раз спорили о содержании вопросов, раз или два – о полноте ответов, и много раз о том, чья очередь спрашивать. Со временем это тоже стало частью игры. Но когда мы начали выдумывать правила на ходу, играть стало сложнее.
– Ты можешь просто ответить? – улыбнулся он, слегка подталкивая меня локтем.
Я громко вздохнула:
– Ну, знаешь… как же объяснить… если бы я могла, подошла бы к маме и сказала все, что хочется. Как скучаю по папе. Как беспокоюсь о ней. Может быть, что-то еще. Наверное, прозвучит глупо, но хотелось бы показать ей, что я чувствую. И не думать о том, как она это воспримет.
Уже не в первый раз во время игры с Уэсом меня накрыла волна смущения, сейчас особенно сильная, и я была рада вечернему полумраку, который скрывал мое залившееся краской лицо.
– Это не глупо, – наконец ответил он, – совсем не глупо.
У меня запершило в горле, я сглотнула и сказала:
– Знаю. Просто ей сложно говорить о чувствах. Нам сложно. Она избегает таких разговоров.
Я глубоко вздохнула, чувствуя на себе его взгляд.
– Ты правда думаешь, что ей так легче? – спросил он.
– Я не знаю, потому что мы об этом не говорим. Мы вообще ни о чем не говорим. Вот в том-то и беда. Но скорее моя беда. Я никому не говорю, что творится у меня в голове – боюсь, неправильно поймут.
– А сейчас? – улыбнулся он. – Разве мы не говорим о том, что у нас в головах?
– Мы играем в «Правду», – отозвалась я. – Это совсем другое.
Уэс провел рукой по волосам.
– Ну, не знаю. Чего стоит только история о Хануке…
– Ради бога, прошу тебя, не вспоминай! – простонала я.
– Но дело в том, – продолжал он, серьезно глядя мне в лицо, – что во время игры ты рассказала мне очень многое о своей жизни. И знаешь, какими бы тяжелыми, странными или даже отвратительными ни были твои истории…
– Уэс!
– …В них нет ничего такого, чего я не мог бы понять. Так что запомни: все остальные тоже могут тебя понять, а значит, все не так плохо.
– Может, ты прав. А может, ты не такой, как все.
Это вырвалось у меня само собой. Я просто услышала слова, даже согласилась с ними, и вдруг поняла, что сама их произнесла. И подумала: о господи, вот что бывает, когда говоришь, не думая о последствиях.
Мы сидели, глядя друг на друга. В теплом летнем воздухе мелькали светлячки, и наши колени почти соприкасались. Я вспомнила, как он сжимал мою руку, уводя с вечеринки, и на одно безумное мгновение подумала, что сейчас все может измениться, стоит мне только захотеть. Если бы передо мной был другой парень и все происходило в другом мире, меня бы ничто не остановило, я бы его поцеловала.
– Хорошо, теперь моя очередь, – торопливо сказала я.
Он растерянно моргнул, словно забыв, что игра продолжается. Значит, он тоже почувствовал нечто подобное.
– Ну что ж, стреляй.
– Что бы ты сделал, если бы мог все? Но это должно быть что-то одно.
Уэс, по своей привычке, на минуту задумался, глядя вдаль. Я, как всегда, не имела представления, что он скажет. Может, ответит, что хотел бы вновь увидеть свою маму, или обзавестись рентгеновским зрением, или установить мир во всем мире.
Но он лишь сказал:
– Пропускаю.
Я решила, что мне послышалось, и переспросила:
– Что?
– Я пропускаю вопрос, – повторил он.
– Почему?
– Потому что.
– Потому что почему?
– Просто я так хочу.
– Ты знаешь, что это означает по правилам игры?
– Да, теперь ты должна ответить на мой вопрос, и если ответишь, ты выиграла.
– Правильно.
Я села прямо и собралась с мыслями.
– Спрашивай!
– Нет! – вдруг сказал он.
– Что «нет»? – удивилась я. – Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду «нет», – ответил он по слогам, будто я была умственно отсталой.
– Ты должен задать вопрос, – сказала я.
– Я не обязан задавать его прямо сейчас, – ответил он, сбив с руки светлячка, – это важный вопрос, который решает исход игры, и я могу задать его, когда захочу.
Я не верила своим ушам.
– С чего ты взял?
– Так говорится в правилах.
– Мы оба знаем правила, и в них этого нет, – сказала я.
– А я внес поправку, – объяснил он.
Я опешила. Вообще-то все, что произошло за последние пять минут, после того как я назвала его не таким, как все, и до этого момента, казалось мне нереальным, словно происходило не со мной.
– Хорошо, – сказала я. – Но это не может тянуться вечно.
– Нет, на «вечно» я и не рассчитывал, – ответил Уэс.
– А на сколько ты рассчитывал?
– На куда более короткий срок.
Я ждала. И наконец он сказал:
– Ну, может, неделя. И не торопи меня, а то все испортишь. Я спрошу, когда придет время.
– Еще одно новое правило, – сказала я.
– Ага.
Я обескураженно смотрела на него, все еще переваривая сказанное, как вдруг из-за поворота выехала машина, ослепив нас ярким светом фар. Мы оба прищурились, и я закрыла лицо рукой, а в следующее мгновение поняла, что это приехала мама. Она, как всегда, прижимала к уху телефон и сначала даже не заметила, что возле дома стоит чужой автомобиль: свернула на дорожку и проехала прямо к гаражу. Потом вышла из машины, прижимая плечом телефон, увидела нас и крикнула:
– Мейси, это ты?
– Да, уже иду.
Она вернулась к своему разговору, на ходу нашла в сумке ключи, поднялась по ступенькам, еще раз обернулась на нас и вошла в дом. Через секунду загорелся свет в холле, потом на кухне и в мамином кабинете.
– Ну ладно, – сказала я Уэсу, выпрыгивая из машины, – спасибо за восхитительный вечер, – хоть ты и оставляешь меня в подвешенном состоянии.
– Ничего, ты справишься, – ответил он, усаживаясь за руль.
– Хотела только тебя предупредить, что, когда все это закончится, я внесу еще двадцать поправок, и от правил не останется мокрого места. Ты их просто не узнаешь.
Он громко расхохотался, и я помимо воли улыбнулась. Я не призналась ему, что на самом деле очень рада этой паузе. Игра стала для меня настолько важной, что я не хотела ее прекращать. Ему не нужно это знать, решила я, тем более что он и не спрашивает.
– Знаешь, после такой серьезной подготовки ты должен придумать действительно классный вопрос.
– Не волнуйся, – уверенно сказал он, – это будет замечательный вопрос.
Глава 13
– Ничего себе, – удивилась мама, рассматривая лежащие на столе фотографии, – дело и вправду продвигается!
Сестра просияла.
– Все идет просто замечательно, завтра приедет сантехник устанавливать новый унитаз, мансардные окна уже готовы. Осталось определиться с цветом, и можно красить стены. Это будет потрясающе!
Никогда в жизни не думала, что можно с таким воодушевлением перебирать образцы краски, которые, на мой неискушенный взгляд, выглядели почти одинаково, но Кэролайн с головой окунулась в новый проект, задавшись целью сделать наш пляжный домик шикарным, восхитительным и потрясающим.
Уже были вставлены новые окна, в том числе и в крыше, но голова лося осталась над камином, хотя подверглась профессиональной чистке. Надо же, есть люди, которые зарабатывают этим на жизнь! Кэролайн оставила на задней террасе знаменитые адирондакские кресла, но добавила к ним новую кованую скамейку и целую батарею цветочных горшков. Сестра заверила, что все наши самые любимые вещи останутся на месте, потому что этого хотел бы папа.
– Я вот что думаю, – сказала она маме, листающей папку с фотографиями, – когда кухня будет покрашена, я пущу по всему периметру декоративные плитки с узорами в юго-западном стиле. Они где-то здесь, сейчас покажу.
Я наблюдала, как мама разглядывает снимки, откладывает в сторону фотографию с раздвижными стеклянными дверями, чтобы рассмотреть потом повнимательнее, и всем своим видом демонстрирует живую заинтересованность, но понимала, что мыслями она все равно не в домике на пляже, а в новом районе, где строятся ее драгоценные таунхаусы. Ее проект развивался параллельно с работой Кэролайн, и я знала, что пляжный домик для нее – далекое прошлое, а таунхаусы – настоящее и будущее, которое можно увидеть прямо из нашего двора – вот они, поднимаются за холмом. Может, кто-то и способен двигаться одновременно вперед и назад, но это непросто, нужно очень захотеть. Мама не хотела. Моя сестра, перед глазами у которой стояли ставни в плантаторском стиле и нежно-голубые изразцы, ничего не замечала. А я очень даже хорошо замечала, и мне оставалось только надеяться, что мама когда-нибудь захочет обернуться назад.
Несколько дней спустя мы с выездным рестораном работали на юбилее у женщины, которая жила совсем рядом с Уайлдфлауэр-Ридж. Делия с компанией подобрали меня по дороге на работу, а вечером, когда мы, возвращаясь, остановились у моего дома, она попросила об одолжении:
– Мне очень нужно в туалет, нельзя ли зайти на минутку?
– Конечно, можно, – ответила я.
Берт выразительно посмотрел на часы:
– Делия! Мы и так опаздываем!
– А я беременна и не могу терпеть, – ответила она, открывая дверь. – Буду через секунду.
Но для Берта каждая секунда была на счету. Весь вечер он сходил с ума, что ему нужно быть дома к десяти, чтобы увидеть новый выпуск программы, посвященной концу света. Он уверял нас, что шоу «Внимание: Армагеддон» – это «собрание новейших научных мыслей о конце света», и он никак не может его пропустить.
Однако вечеринка затянулась, и как мы ни спешили, время безжалостно уходило не только для всего мира, но и для Берта лично.
– Я тоже сбегаю, – спохватилась Кристи. – Всякий раз, когда я хотела зайти в ванную комнату, там было занято.