Не помню, как я вернулась в машину, включила зажигание и уехала. До меня постепенно начало доходить, что наша дружба была временной. У нас обоих был перерыв, но в режиме ожидания находились не наши отношения, а мы сами. Теперь мы снова двигались вперед, и что с того, что какие-то вопросы остались без ответа? Жизнь продолжается, нужно идти дальше – кому, как не нам, это знать.
Глава 18
Мама достаточно беспокоилась обо мне. Теперь настал мой черед. Она и раньше много работала, но я никогда не видела ее такой, как сейчас. Может быть, дело в том, что в последнее время она постоянно была у меня перед глазами – по шесть-семь часов в день. Я слышала ее телефонные разговоры и стук клавиш, когда она отвечала на письма, и наблюдала нескончаемый поток подрядчиков, риелторов и клиентов, вливающийся в офис.
Наступило двадцать третье июля, до сдачи таунхаусов и праздника по случаю их открытия оставалось чуть больше двух недель. Всем остальным казалось, что дела идут хорошо, но мама все равно была недовольна: то предварительными продажами, то установленными недавно мраморными ваннами, то несколькими подрядчиками, которые почему-то требовали выходной чуть ли не каждое воскресенье. По маминым словам, они слишком беспокоились о таких мелочах, как отдых и сон, вместо того чтобы стараться сделать все безупречно и раньше срока.
Я и прежде замечала, что мама выглядит усталой и почти никогда не улыбается. Но только теперь поняла, насколько это серьезно. Я бы обратила внимание и раньше, если бы не мои собственные проблемы. Однако после той злополучной встречи с Уэсом я перестала противиться своему наказанию. Даже странно, как легко мне удалось вернуться к прежней жизни. Я начала забывать ту девушку, в которую превратилась, – может быть, не бесстрашную, но, по крайней мере, не такую перепуганную. Моя жизнь стала тихой, спокойной и упорядоченной. А мама жила в бешеном темпе, в постоянном напряжении. Казалось, она никогда не спит, сильно похудела, темные круги под глазами проступали даже под слоем консилера. Все чаще, глядя на нее, я замечала тревожные признаки. И поэтому внимательно за ней следила.
– Мама, – я подошла к двери кабинета, держа в руках сэндвич с куриным салатом, который заказала ей на обед, – тебе нужно поесть, прямо сейчас.
Было уже полтретьего, еда пролежала у меня на столе почти три часа, и майонез в салате в любой момент мог стать опасным для жизни. А мама никак не могла выбрать время, чтобы поесть.
– Да-да, конечно, – ответила она, перелистывая какие-то розовые бумажки, – поставь сюда, я обязательно поем, как только закончу с этим.
Я вошла в кабинет, а она начала очередной телефонный разговор, одновременно набирая что-то на клавиатуре. Я положила сэндвич на одноразовую тарелку и прислушалась к разговору с шеф-поваром, которого мама наняла обслуживать прием. Шеф, который называл себя Ратка, кичился своими великолепными рекомендациями, но они с мамой постоянно сталкивались лбами. Ратка никогда не отвечал на звонки, настаивал на аренде дорогих фарфоровых блюд, потому что только на них пища будет иметь правильный вкус, и отказывался посвятить маму в подробности меню.
– Я имею в виду, – говорила мама, пока я наливала в стакан диетическую колу и ставила рядом с ее тарелкой, – что этот прием – очень важное событие, и поскольку я приглашаю семьдесят пять человек, мне хотелось бы чуточку поконкретнее знать, что мы будем есть.
Я сложила салфетку и подвинула вместе с тарелкой прямо ей под нос, она одними губами сказала «спасибо» и выпила колы, не обращая внимания на сэндвич.
– Да-да, я помню, мы говорили о баранине, но в меню должно быть что-то еще! Мне нужны подробности… Я понимаю, что вы художник, Ратка, но я – деловая женщина. И мне хотелось бы знать, за что я отдаю деньги.
Я вернулась к себе за стол, подъехала на стуле к компьютеру и открыла почту. Хотя у мамы в офисе было не в пример больше работы, чем за информационной стойкой, я могла время от времени заниматься своими делами. Именно там я обычно читала новые письма от Джейсона.
Вечером после встречи с Уэсом, придя домой, я увидела, что письмо от Джейсона так и осталось на экране. Сначала хотела удалить его, но потом передумала: села за стол и начала обдумывать ответ. Одно дело, когда тебя заставляют вернуться к прошлой жизни, и совсем другое, если это твой собственный выбор. К тому же других вариантов у меня не было. Я написала Джейсону, что возненавидела информационную стойку с первого дня, что такая работа мне не по душе и что, возможно, мне надо было уйти сразу, вместо того чтобы оставаться и страдать. Написала, как меня обидело письмо, в котором он объявлял о нашем разрыве, и добавила, что сомневаюсь в необходимости восстанавливать наши отношения в конце лета или вообще когда-нибудь. А еще написала, что мне жаль его бабушку и что, если ему нужно с кем-то поговорить, он всегда может рассчитывать на меня.
Я подумала, что нельзя отворачиваться от человека, когда ему плохо. Так что теперь мы поддерживали связь, если можно так сказать. Наши письма были короткими и по существу. Он писал о своем лагере, как там трудно и интересно, а я – о маме, о том, как за нее беспокоюсь. Я не задавалась вопросом, что подумает Джейсон, получив мое письмо, не гадала, что он может прочесть между строк. Я не спешила отвечать, порой писала ответ через день-другой, когда приходили нужные слова. Тогда я просто печатала их и нажимала кнопку «отправить», не обдумывая по сто раз. Он всегда отвечал в тот же день и начал даже намекать, что хочет увидеть меня в день своего возвращения, седьмого августа. На эту же дату был назначен мамин прием. Казалось, чем больше я отстраняюсь, тем сильнее Джейсону хочется восстановить отношения. Я не понимала, действительно ли я ему небезразлична или у него проснулся спортивный интерес.
Об Уэсе я тоже много думала. Мы не общались уже больше двух недель. Первые несколько дней он звонил мне на сотовый, но, едва увидев его номер на экране, я откладывала телефон в сторону, а потом и вовсе выключала. Я знала, что он думает – в конце концов, мы были просто друзьями и не скрывали друг от друга существование Бекки и Джейсона, так почему бы не продолжать общаться? Я не знала ответа на этот вопрос, как не знала и того, почему так расстроилась, увидев Уэса в кафе с Бекки. Она вернулась к Уэсу так же, как Джейсон вернулся ко мне, и он, наверное, теперь счастлив. Я тоже должна радоваться, ведь все наладилось. Но нет.
Иногда я созванивалась с Кристи, которая успела за это время навсегда порвать с Бакстером и вновь по уши влюбиться в него.
– О, Мейси, – вздыхала она в трубку, и ее голос звучал так радостно и мечтательно, что я невольно начинала завидовать, – он необыкновенный. Просто невероятный!
Я все ждала, когда она упомянет в беседе Бекки и то, что они с Уэсом снова вместе, но Кристи не говорила о них, должно быть, понимая, что для меня это больная тема. Хотя однажды сообщила, что Уэс спрашивал обо мне, и поинтересовалась, что между нами произошло.
– Он тебе что-то сказал? – спросила я.
– Нет, – отозвалась Кристи, – это же Уэс, он никогда ничего не говорит.
«Однажды сказал, – подумала я. – Однажды он кое-что мне сказал, и это для меня так много значило».
– Да так, ничего особенного, – ответила я подруге, – просто у нас теперь мало общего.
Наверное, так и есть.
Пятница – хороший день, но у представителя бетонной компании, как и у меня, он явно не задался.
– …И я не собираюсь платить сверхурочные за работу, которую вы обещали выполнить еще неделю назад, – возмущалась мама.
Это был уже четвертый за сегодня субподрядчик, и все встречи проходили примерно на таком же высоком уровне.
– Погода оказалась… – начал оправдываться мужчина, но мама его не дослушала.
– Погода – это то, с чем вы, в силу своей профессии, сталкиваетесь ежедневно. Вы должны принимать ее во внимание, когда обещаете выполнить определенную работу за определенное время. Сейчас лето, и дождь – естественное явление!
От маминого голоса, резкого и безжалостного, даже у меня мурашки поползли по спине. Я могла только представить, что чувствует ее несчастный собеседник. Они еще немного поспорили, и голоса стихли. Это означало, что встреча почти закончена. И правда, через мгновение дверь отворилась, представитель, толстый и раздраженный, проскакал мимо моего стола и пулей вылетел из офиса, хлопнув дверью так, что стекла в окнах задрожали. На столе зазвонил телефон.
– Мейси, – усталым голосом сказала мама, – ты не могла бы принести мне воды?
Я достала из маленького холодильника бутылку воды и пошла к ней. Впервые за последнее время мама не держала в руках телефон и не смотрела на экран компьютера, а просто сидела, откинувшись на спинку офисного стула и уставившись в окно, на стенд с рекламой таунхаусов. Его заслонял грузовик, так что было видно только окончание надписи: «…доступно с 8 августа, выберите свой дом прямо сейчас!» Я открыла бутылку и толкнула по столу к маме. Она сделала глоток и закрыла глаза.
– Ты как? – осторожно спросила я.
– Все хорошо, – автоматически ответила она. – Так всегда бывает перед окончанием проекта. То же самое было и с домами, и с квартирами. Неважно, это пятьдесят миллионных таунхаусов или всего один дом на продажу. В конце всегда все сходят с ума. Надо просто двигаться дальше, продолжать работу, даже если все идет ужасно. Я так и делаю. Хотя в такие дни, как сегодня, я чувствую, что это меня убьет.
– Мама, не говори так!
Она улыбнулась устало и печально, как всегда улыбалась в последнее время.
– Просто фигура речи, милая. Все хорошо.
Остаток дня я провела, составляя список гостей. Без пятнадцати пять облегченно откинулась на спинку стула, радуясь, что осталось всего четырнадцать минут и совсем скоро я смогу убежать домой, но тут произошло сразу два события. Зазвонил телефон, и буквально в тот же миг в офис вошла моя сестра.
– Офис продаж Уайлдфлауэр-Ридж, – сказала я в трубку, махнув рукой Кэролайн.