м каналам в курсе. И еще всякое ему лишь известное сопоставив — родню в известность о своем пребывании в сем профилактории не поставил. Как он с Бергом договорился — просто деньгами, али еще чем — не знаю. Но тот пока не сообщил.
— Змей, ты его служанок-то видел? — спрашиваю. Смотрю — оба как-то глаза отводят — ну, видать не только видели. Как же эти сюда пролазят с их формами? Или больные, наверное, сами по ночам вылазят с морга на процедуры? — Вижу, что вполне… Так вот — это ж братва ваша типа ему их подогнала. Как сам думаешь — стучат они, чи не?
— Как с тобой дело. Кабы стучали моим набольшим — уже б пришли сюда. Или они, или от них… или легавые. Но таки никого. Шо тоже говорит, шо эти кошки не при делах. И лекарь — тоже. Но ты пойми — их не спросили, вот они и молчат. Начнут их говорить, и из них будет такое здрастье, что все пропало, потому шо — им тут жить, и желательно подольше. Стыдно сказать, но мне хочется ровно того же. Потому, раз мы уже малось оклемались — пора нам, взводный, когти рвать. Еще шо-то знать хочешь, или лишнего уже хватает. чтобы понять, насколько зря ты обо всем этом спросил?
— Вполне, Змей. Давай к делу, как говорят дознаватели. Ты куда валить-то намерен?
— Типун тебе на язык — постучал по столу уголовник — А валить… Путь у нас теперь один. В Степь.
— В Степь? А там что?…Впрочем, не мое дело. Ну и? Думаешь, я проведу вас до реки? Не выйдет. Патрулей там действительно много теперь. Меня, конечно, знают, но на вас наверняка розыск идет.
— То так. И розыскные листы есть… Я же говорю — сдал он нас, падла… Ну, придет время еще…
— Так и ну?
— Лодка. У тебя есть лодка с машиной.
— Змей… — я аж поморщился — Ну что ты как ребенок… Вам до пристани надо добраться как-то, через полгорода….
— Уйдем отсюда ночью. Мой человек нас отвезет до берега, сразу за городом уже. Там повозку бросим, ты нас там заберешь на берегу.
— Так сдаст же человек потом.
— Этот не сдаст. Его с собой возьмем.
— Я ночью по морю не ходил никогда.
— Десять монет.
— Не, Змей, жизнь-то дороже…
— А твой дружок?
— Не, Змей. Это не вариант.
— Взводный… — Змей а руки к груди прижал — Я понимаю, что мне ты не поверишь. Я б землю жрал, да где ее тут взять. В общем — я не пугаю вовсе. Но — если нас возьмут, что те, что эти… Честно — мне тебя покрывать и вовсе резону никакого. А Хум — он парень правильный, да только, коли начнут его говорить, при всем его к тебе уважении — он все скажет. Потому — пойми, дорожки-то наши тут совпадают. И — десять монет.
— Пятнадцать, Змей.
— А за дружка твоего лекарю кто платил?
— С лекарем мы еще с войны дружим — малость привираю я. Давить надо, давить, не давая виду. Он, сука, верно все говорит — за свою сердобольность я крепко сел на кукан. Мне б и впрямь их с города сплавить. Или… Нет, уголка-то легко, но Хумоса грохнуть я как-то не смогу. Не моя это дорожка, так жить. Потому — придется им помогать. Но виду ни капли подать нельзя — сожрет… — То мои дела. Я с ним сочтусь. Пятнадцать, или ищи иного.
— Иного… Не могу я сейчас! — не играет, и впрямь приперло, видать — Мне бы на Рыбака выйти, да дело такое… он с набольшими моими на ножах. Они-то как раз весь тот промысел и свели у наших.
— А что за Рыбак? — навострил я уши — Может, поискать тебе к нему ходу?
— Да то и оно — не знает никто его — раздраженно бросил Змей — А если мой человек искать станет, то или сразу зарежут, или всех нас вместе потом. Одно про них известно — не церемонятся. Поубивали много кого. Сначала думали вовсе — легавые так щемят. Потому как иные промыслы вовсе сошли. Но потом люди стали в иные промыслы возвращаться, только что долю отдавать… да и защиту иметь. Вроде, и меньше денег стало. А цены-то сразу выросли на все. И промеж себя запретил Рыбак всякие разборы — вот есть твоя делянка, с нее и живи, а коли сунешься в чужое — уедешь купаться в сетке, или ночью на нож наткнешься.
— Так ты, Змей, хочешь меня еще и с Рыбаком поссорить?
— Пятнадцать, и ни грошом больше.
— Хорошо. Но учти. Это за тебя, и твоего человека. На Хумоса не вздумай долг вешать.
— Ладно… — не то чтоб сильно внешне доволен был, маску держит, а все ж с облегчением отвечает. Темновато тут, но на висках у него явно блестит. Правда, от закрытой вентиляции тоже уже душно. — Только тогда такое еще. Мы с собой припаса возьмем. Ружья, одежду, еду. На Хума если брать — пусть он платит. Или ты за него. Можешь скинуть цену в счет.
— Я заплачу — Хумос тут же встрял. Я на него мельком глянул — а ведь эка жизнь сельского паренька прожевала. Молодой еще, а в глазах уже такие университеты. Битый стал. Этот не пропадет, пожалуй. Подмигнул ему:
— Не дрейфь, пехота! Подкину тебе чутка. Значит так, Змей. Давай-ка не откладывая. До среды соберись, и, смотря по погоде, но если не шторм — то айда. Давай, обсказывай подробнее, ведь продумал уж все, поди…
… Согласовав все детали, с облегчением выбрался из подземелья. Все же свежий воздух после такого натурально пить можно глотками откусывая. Доктора застал на террасе, в кресле, с бокалом в руках. Объявил, что переговоры прошли успешно, и просил его насчет, чтоб меня держать в курсе здоровья пациентов. Еще немного посидели, болтая ниочем — да и пора откланяться. Тем более девчонки что-то вовсе расшалились за стенкой, Берг даже косится эдак. Вышли, крикнул я Мору…
Вылетела она… мать моя женщина! Растрепанная, раскрасневшаяся, блузка довольно расшнурована… это чем это они там занимались? И эти двое в дверях стоят. Не то чтоб без одежи, но как-то все так и такое… Что почти и без. А уж морды…
— Хм… Мастер Берг, ну и веселые же у Вас служанки…
— Кхм! — пунцовея, отвечает айболит — Да, уж простите, не подумал я что-то… Они… Я, признаться. устал от них малость, вот и… Ну, то с ними прикажете делать?
А эти две ничуть не виновато на него уставились. Вовсе наоборот, влажными глазами овчарок пионерской породы. Которые всегда готовы. Что делать, что делать… Наказывать, туда, куда Макар телят не любил…
— Вы уж с ними поласковей, мастер Берг — говорю ему — А то зачахнут такие цветы душистых прерий. Вы уж… орошайте цветничок. Ну, а мы, пожалуй, пойдем! Спасибо Вам за вечер, собирайтесь как-то и Вы к нам в гости!
Едва чуть отошли, я Мору давай пытать, чего ж там было? Но она только отворачивается в воротник, глаза отводит. Нет, я поверю, что у таких девок — хрен вырвешься… Но интересно же! Чего-то взыграло, я ее аж к столбу прижал. С фонарями-то тут беда, это только в чистом городе фонарей много. А тут на перекрестках только. Вдоль же улицы — или частный фонарь, сам домовладелец заправляет и зажигает, ну или оплачивает городу. Или — ставят на столб здоровенный стеклянный бочонок. А в него наливают воду с каким-то планктоном, что ли. Эта дрянь морская по ночам светится, причем так, что вполне позволяет ориентироваться на улице. Видно, разумеется едва-едва, даже не как при луне. Но зато — дешевле гораздо. Правда, только летом работает такое. Вот к такому столбу я ее и прижал, понимаешь. Прям, как в юности чего-то накатило. И она, смотрю, девками этими, что ли, заведенная, тоже горазда. А тепло, тихо, хорошо…
На наше счастье, двое каких-то индивидов нарисовались. Пришлось прерваться, да вспомнить о приличиях. После щелчка курка — я с собой-то не только мелкан, но и армейский взял, эти индивиды быстро исчезли, а мы поспешили до площади ближайшей, где извозчика можно нанять.
По дороге домой я всерьез разозлился. Краем чистого города ехали, при свете фонарей покосился на нее — а у нее лицо аж прям мечтательное. Ах, ты ж, думаю… Дома, едва уложив девок, утащил Мору на экзекуцию. В процессе, прижав к койке, совершенно дурацки прорычал на ухо ей:
— Так-то все ж, поди, лучше, чем с этими потаскухами? — и лишь получив невнятный ответ, наверное означавший — что мол, да, лучше, старательно продолжил унижать женщину сексуальной эксплуатацией, вплоть до обоюдного наступления чувства полного и глубочайшего удовлетворения…
Глава одиннадцатая
Поутру вскочил рано, облился водой и стал трезветь. Влип я знатно. С другой стороны вот теперь уже вертеть и юлить поздно — надо этих ребят выпихнуть из города, а потом плотно сесть на мозги доктору, выяснить, чем он дышит, и кто в этой истории вообще в кого играет. Когда решение есть — сильно проще. Уже можно составить план, а когда есть план — то все вообще элементарно, даже если ничего и не получается, что бывает сплошь и поперек.
Первым делом закупил топлива для лодки. Деньги у меня есть, а пятнадцать монет — это охренеть, это годовое жалованье по сути. Ну, без надбавок и всякого, голый оклад, но все же. Потому нехер тут жмотиться. Прикупил две бочки. Одну пустую, в нее слил топливо из бака и канистр. Вторую — полную керосина. вышло недешево — полтора золотых. И жахнуть может, если что. Хотя я бак-то заземлил (точнее — заводнил) старательно, видал я, как бахает топливный бак на катере… Так что само не должно, но опасность при… нештатных ситуациях остается. Однако ж, на нем сильно шибче должна идти лодочка. И энергии чуть побольше дает, и температура чуть выше, а для этого движка оно важно. Конечно все время так гонять не стоит — прогорит еще головка цилиндра. Но в этом случае оно нам в самый раз. Ибо и путь неблизкий, и если что — лучше скорость иметь. А еще — дыму от него гораздо меньше, чем от мазуты, которую в порту купил. Тоже дело. Хотя — нам бы хорошо ночью пройти, а там наплевать.
После решил готовиться и в прочем. Теоретически. На что ж мне тогда наследственная лоция? Мора шила в комнате, стук зингера как-то отвлекал, и я вытащился во двор, забравшись под навес, устроившись на дровах. Девчонки, прихватив собакена, удрали на пострелять еще утром — они вполне освоились, и тренируются теперь самостоятельно большую часть времени. На таком расстоянии еле слышные хлопки едва доносились из-за ручья. Я аж зажмурился — вот сюда бы кого-нить из яжматерей, хоплофобов и прочих утырков… Дети самостоятельно пошли пострелять за город в лес… Для полноты картины надо бы, чтоб они были в голом виде — для борцов с педофилией, и жрали мясо — привет веганам. И стреляли по мишеням с картинками людей, разумеется… У них с собой даже и короткоствол в наличии. И кстати — обе девчонки в рабских ошейниках, а рабовладелец — вот он я, сижу, пью воду с лимонным соком и читаю книжку. Нет, даже в здешнем уродском мире есть приятные моменты! Жаль, никто не видит из помянутой нечисти…