Обучающегося необходимо убедить в том, что каждый клиент, проходящий индивидуальную терапию, связан с другими людьми. Можно встречаться на индивидуальных сеансах с женой, но терапевт не должен забывать о существовании ее мужа, который, даже не бывая на сеансах, является частью терапии. Терапевт может увлечься идеями и взглядами клиента и забыть, что во всем происходящем в личной жизни клиента участвуют и другие люди. Просто сам факт обращения к психотерапии — это и реакция на других людей, и послание им.
Если члены семьи отказываются приходить на интервью, терапевт оказывается в затруднении. Семейная терапия и так достаточно сложна, чтобы еще осложнять ее отсутствием ключевых фигур. Если терапевт уверен, что без участия в терапии определенных членов семьи она не будет успешна, то очевидное решение — отказаться от этого клиента. Это право терапевта — не участвовать в заведомо провальных случаях. Или же можно начать терапию с частью семьи и надеяться на то, что остальные присоединятся позже. Обучающиеся должны понимать, что некоторые члены семьи, возможно, в прошлом были подвергнуты критике со стороны другого терапевта, и не хотят повторения того же самого. Их необходимо убедить в том, что на этот раз все будет по-другому.
Убедить обучающегося перейти от работы с целой семьей к работе с отдельными членами семьи довольно просто и не требует каких-то формальных процедур. Обучающийся должен уметь определять, с кем и когда встречаться в индивидуальном порядке, держа в голове, что каждый из членов семьи в присутствии остальных чего-то недоговаривает. Встреча один на один с некоторыми членами семьи или даже с каждым из них может дать много полезной информации. Если супервизор чует какую-то тайну, то ему стоит порекомендовать терапевту встретиться с этим членом семьи наедине или встретиться вместе, но в ином составе. Так как часто в начале терапии члены семьи еще очень злятся друг на друга, лучше повидать каждого по отдельности, а не начинать работать сразу со всей семьей.
В человеческих взаимоотношениях всегда есть определенная симметрия. Если мать слишком занята ребенком, отец, скорее всего, будет слишком сильно занят кем-то другим. Если мужчина слишком близок со своим другом, его жена сблизится с кем-то еще, чтобы восстановить баланс. Если терапевт придерживается теории семейного баланса, он может предугадать, в каких именно отношениях находятся эти люди. Необходимо отметить, что терапевт тоже является частью этого равновесия. Если терапевт проводит индивидуальную терапию с женщиной, ее муж может начать встречаться с кем-то еще, иногда даже со своим собственным терапевтом.
Хотя следование определенному психотерапевтическому методу слишком сильно ограничивает терапевта, супервизор в процессе обучения краткосрочной директивной терапии может научить подопечных многим полезным схемам и процедурам, которые можно будет использовать при работе с различными видами проблем и клиентов.
Одна из процедур, помогающих терапевту сформулировать проблему, заключается в предложении клиенту представить себе дальнейшее развитие его симптома. То есть терапевта учат спрашивать: «Что будет, если ваша проблема усугубится?» Обычно клиент отвечает: «Я буду ужасно себя чувствовать». Нужно двигаться дальше, спрашивая: «А что если усугубится и ваше ужасное самочувствие?» По мере того как терапевт будет продолжать исследовать вопрос, функция симптома в отношении к другим людям будет все очевиднее.
Я вспоминаю случай с молодой женщиной, у которой дрожала правая рука. Она дрожала нерегулярно, а неврологические тесты не могли обнаружить никаких физических причин этой дрожи. Она обратилась ко мне с просьбой о гипнозе.
Я спросил ее, что случится, если проблема станет еще тяжелее. Она сказала: «Я потеряю работу». Я спросил: «А что будет, если вы потеряете работу?» Она со вздохом ответила: «Тогда на работу должен будет пойти мой муж». Таким образом, я выяснил, что она поддерживала своего мужа, одновременно возмущаясь им, а ее родители протестовали против этой ситуации вплоть до попыток разрушить их брак.
Выясняя предназначение симптома, терапевт иногда может снять его, просто сделав его очевидным. Возьмем, к примеру, страхи клиентов относительно того, по симптом может свести их с ума. Когда их спрашивают о том, что будет, если проблема усугубится, они отвечают, что тогда они свихнутся. Если терапевт спросит такого клиента, что будет потом, он скажет, что тогда его поместят в психиатрическую больницу и это будет конец всему. Терапевт может заметить, что клиента станут отпускать на выходные, что в целях сокращения пребывания пациентов в больнице время непрерывного пребывания ограничивается несколькими неделями и что вскоре клиент окажется на том же стуле и в той же ситуации.
Возьмем еще один пример, свидетельствующий о пользе выяснения функции симптома. Молодого человека арестовали за хранение и употребление марихуаны. Его арестовывали несколько раз и в последний раз направили на терапию. В семье он был младшим и явным любимчиком. На встрече с семьей терапевт поднял вопрос о том, что случится, если юноша сорвется и снова начнет принимать наркотики. После обсуждения того, как они все будут этим расстроены, члены семьи, при помощи терапевта, осознали, что им самим грозят нешуточные последствия, если сын сорвется. После обсуждения семья решила отказаться от своих прежних реакций на поведение сына, т. е. не прощать его больше каждый раз, когда он нарушает закон. Как красиво выразился терапевт: «Семья решила, что, если сын сорвется, это обязательно должно будет иметь последствия или же последствия организует им общество, поместив сына в тюрьму».
Терапевт может обсудить с клиентами и вопрос о том, что произойдет, если проблема перестанет быть столь серьезной. В семьях, где есть хронический больной, состояние которого значительно улучшилось, происходят различные реорганизации. Если мужчина, который всю жизнь пил, прекращает пить, у семьи возникают проблемы с принятием этого изменения. Его жена уже научилась обходиться без него, а детям приходиться заново примиряться с тем, что они должны подчиняться отцу. Часто в таких случаях место отца занимает старший сын, которого совсем не радует отцовский возврат к власти. Супервизор должен втолковать обучающимся, что проблемой может стать не только неудачная терапия, но и изменение само по себе.
До некоторой степени терапевт может изменить свой стиль работы, но не в его силах изменить свой возраст, пол, а иногда и специализацию. Супервизор должен «учить терапевта видеть свои преимущества. Говоря в общем, приступая к обучению терапевта, супервизор должен учитывать его стиль работы. (Неизбежным кажется усвоение терапевтом основных черт стиля самого супервизора, но это не означает, что терапевт должен быть копией супервизора. Обучение терапии — это ученичество у художника, а художник часто начинает свою жизнь в искусстве, усваивая приемы своего учителя. По мере того как он вырабатывает свои собственные приемы и учится использовать свои собственные ресурсы, сходство с учителем исчезает — за исключением, будем надеяться, умственного потенциала.) Обучающегося, который реагирует медленно и неторопливо, не стоит превращать в живчика. Стили терапевтов могут различаться, но каждый при этом делает то, что нужно. Временами терапевт должен быть авторитарным и говорить клиенту, что ему делать. В другие моменты ему необходимо выглядеть беспомощным, дабы клиент сам встал у руля. Однако каждый терапевт авторитарен или беспомощен на свой лад. Супервизор не должен вмешиваться в саму природу обучающегося, ему нужно только убедиться в том, что стиль работы обучающегося позволяет ему использовать некоторый ряд умений.
Когда, для того чтобы вызвать изменения, используется метафора, возникает вопрос: кто является инициатором нового поведения? Вот почему метафора как вид интервенции вызывает очень серьезные проблемы этического характера.
В психотерапии все является аналогией чего-то другого. Фактически, сама природа коммуникации предполагает, что послание передается и получается на многих уровнях. (Я вспоминаю, что мы хотели составить словарь терминов, когда участвовали в проекте Грегори Бейтсона по исследованию коммуникации. Начать решили со слова «послание». Затем мы добавили слово «метапослание» для обозначения посланий о посланиях. Вскоре мы поняли, что любое послание является метапосланием, в котором определяется какой-то другой вид коммуникации.) Если родитель говорит ребенку: «Ешь», то послание относится не только к принятию пищи. Оно связано также с отношениями родитель — ребенок и выражает ту идею, согласно которой ребенок должен делать то, что говорит родитель, потому что родитель кормит его. Все, что говорит человек, определяет ситуацию, в которой произносятся слова, и определяется ею, и эти слова имеют множество значений. Иногда в психотерапии и обучении метафора используется целенаправленно. Если супервизор описывает какой-то конкретный случай обучающейся группе, случай становится аналогией, содержащей идеи, которые обучающиеся смогут использовать в других случаях. Это история с одной или несколькими моралями. Каждый супервизор должен иметь набор паттернов, иллюстрирующих различные терапевтические интервенции и предпосылки проведения терапии. Эта книга являет собой пример такой коллекции.
Ниже следует образец использования целенаправленной метафорической интервенции. Родители привели на терапию 12-летнего трудного ребенка, который уже несколько лет представлял для них проблему и уже два раза безуспешно проходил терапию. У него был 10-летний брат, любимец семьи, у которого вообще не было проблем. Терапевт решил, что здесь необходима семейная терапия, и привлек к ней отца. После того как отец стал принимать больше участия в воспитании сына, мальчику стало лучше и он начал нормально учиться.