А здесь украинский язык победоносно охватывает всё более широкие круги общества — не только своего малосознательного, но главным образом чуждого из мировых интеллигентских кругов, которые до сих пор придавали исключительный характер русскости, а до революции даже польскости — как раз центрам сегодняшней украинской духовной жизни — Каменцу, Виннице, Киеву.
Некоторые из тех знатоков жизни СССР, которые следят за ней по отрывочным и тенденциозным выдержкам из антисоветских газет, высказываются об украинизации сцены, эстрады и академии искусств с некоторым сарказмом злобы. А между тем появление украинского языка на большой сцене является как раз одним из величайших достижений современного украинства.
Представить себе работу переводчика либретто самых выдающихся опер всемирных мастеров звука: Гуно, Пуччини, Вагнера, Чайковского, Глинки и так далее — для непосвящённого в технику перевода очень легко. Но выполнить эту первую работу и удовлетворить ею певца-иностранца, или того, кто привык к другому тексту, и не только удовлетворить, но и в одном-другом обороте показать ему более лёгкую и мягкую гибкость украинского слова в данном месте арии, и в целом не дать ему заметить разницу между ритмикой нового текста и музыкальной арии, это большого веса победная работа...
Но решиться обывателю пойти на украинизированные оперы: Фауста, Аиду, Тоску, Евгения Онегина, Бориса Годунова, да ещё и с презрительным или враждебным отношением к украинскому языку — это уже пахнет некоторым предвкушением скандала. Послушать «Ой, не ходи, Грицю»,4 посмотреть на «малороссийский» гопак — девушки в плахтах и цветах, живописную этнографию украинской улицы при свете электрической луны, и самому затянуть «Гречаники» — это даже приятно бывало иногда, но терпеливо выслушать оперу, в которой так нежно выражается тоска по родному краю и по любви... на языке «малокультурного мужичьего люду» — вряд ли можно будет без скандала? Потому что — или театр будет пуст, или артисты не вникнут «по-хохлацки», или таки — скорее всего — будет фиаско! Так думало большинство... и из любопытства заполнило огромный зал до краёв, чтобы... с каждым откровением всё больше восхищаться совершенно новой, хотя и давно общеизвестной «Аидой».
А теперь представим себе только десять украинских вечеров одной «Аиды» — каждый раз с 1500 слушателями, то получится 15 000 слушателей, которые не только слушали бессмертные арии в украинской оболочке, но и сами восхищались неизвестной им до сих пор красотой этой самой оболочки... А украинские оперы действуют в Киеве, Харькове и Одессе... со всем репертуаром украинизированных опер, так что умножайте и прибавляйте!
Украинизация государственной оперы во всех крупных центрах Украины — это уже не хитрый подход «кацапа» к «немудрому» «хохлу», но это реализация и проявление одного из величайших потенциалов украинского языка. Со сцены через уста артиста, в сопровождении драматической игры, на фоне художественного зрелища — украинское слово приковывает внимание всех — своих и чужих, сторонников и врагов, связывая их одним узлом внимания и уважения к тому же украинскому слову, как выразителю бессмертного всечеловеческого искусства гениального творца!
А за этим следует труд чернорабочих в тихих кузницах украинского слова в области всех отраслей науки, знания, техники. Украинский язык обогащается систематически во всех направлениях, а эти новые слова в известной для широких масс оболочке расширяют горизонты мышления и углубляют содержание мировоззрения этих — ещё недавно малообразованных масс. Это один из величайших подъёмов в культурно-национальной жизни Украины, это одно из самых реальных достижений Украины на пути её исторического развития. И здесь нечего говорить о «нежелании, зависти, неискренности, обмане», потому что это одна из лучших реальностей, это то долгожданное добро, от которого убежало столько искренних, но непрозорливых сыновей Украины, и даже подняло против него «всемирное» восстание от Варшавы до Праги и Парижа...
А университет! Профессура в основном привыкла к русскому языку — привык к нему и слушатель-студент, который находит все необходимые учебники для своей науки на русском языке. А тут вдруг украинизируется математик, а там физик, а там химик... и так далее, и начинает учить своих слушателей высшим достижениям своей науки красивым, но так мало развитым в этих направлениях украинским языком! И что же? Слушатель терпеливо слушает, а там и сам начинает со своим учителем работать над выработкой хорошего словаря математического, химического, физического... Одним словом — украинизация бросает мощный мост через океан жизни с украинского берега на идеальный берег всего человечества.
Украинизация — это не только «отрыв от Москвы», это не только самосознание, но это и интернационализация, то есть интернационализация Украины от Збруча, пока что — до Тихого океана. А сколько всего чужого нужно Украине усвоить! ... Здесь работы на добрые три поколения! ... Одно поколение уже трудится, второе начинает...
Украина стала помещать какую-то часть капитала из своих безмерных богатств в культурно-национальную работу, в надежде на высокий процент оборота...
Учитывая этот сугубо международный характер украинизации, в Украине нет лишнего шовинизма, который обычно выражается в мелких придирках к меньшинствам и злобном рычании по поводу их политической подозрительности и неправоты мышления. На Украине внутри самого центрального правительства в Харькове есть отдельные секретариаты для поляков — с польской надписью и персоналом, для жидов с жидовским — и это никого не обижает и не раздражает!
А у нас? — в мозаичной сине-золотой надписи «Национальный музей», которая была на стене у входа, так долго долбили патриотические пальцы уличных — очевидно ночью — пока всю табличку не уничтожили и не вытащили! Но предварительно представители «straży obywatelskiej» (по-польски вигиланты, персоны или группы, целью которых является преследование, зачастую в обход правовых процедур, лиц, обвиняемых в настоящих или вымышленных проступках и не получивших заслуженного по их мнению наказания — примечание переводчика) с дубинами и самопалами — официально требовали устранения таблички. — Украинское делопроизводство устранено из украинских даже частных школ и введён польский язык обучения в общинах, где нет ни одной польской души, среди бойков и гуцулов, «чтобы начальству» была ясна через язык душа народная! «Средняя украинская школа» искажена до неузнаваемости, а крошечные зародыши высшего образования уничтожены навсегда — и всё это во имя собственного «великодержавного патриотизма» в областях с наименьшим числом действительно государственного населения, которое только и следит, чтобы как можно больше куска хлеба схватить, да ещё и за пазуху спрятать!
А здесь у белорусов в минском университете для 300 слушателей жидов создан отдельный отдел настоящего жидовского педагогического университета. Все студенты слушают общие лекции на белорусском языке, и русском, в отдельное время собираются студенты-жиды для переработки белорусских лекций по-жидовски — очевидно под руководством отдельных ассистентов, учителей и лекторов. И так они проходят высшую математику, опытную и теоретическую физику, историю и целый ряд других естественных, общественно-экономических и гуманитарных наук на своём языке.... Потому что они должны учить жидовских детей, потому что они должны стать работниками на ниве новой жидовской культуры.
А у нас в львовском университете для 800 слушателей-украинцев нет ни капли украинского языка, его истории, его грамматики, его литературы — на украинском языке! Нет этого ни в одном университете Польши... А «polska prawosławna cerkiew»,5 сделав для себя все движимые части панства, должна была беспрекословно спрятать под крылья польского языка на православном богословском факультете в Варшаве около 150 украинцев, белорусов и русских...
Кто-то заметит, потому что уже замечали, что вся эта украинизация — одна видимость, что всё это только обман для легковерных прохожих. Пусть и так, что для прохожих вдоль их пути настроили удивительно красивые новинки — знали же хитрецы заранее, куда и когда нас дорога поведёт! Но для потребителя это не обман, это реальность...
Можно ли подумать, что вот в один «прекрасный» день, когда будет дан приказ перейти на «панский язык» — вся Украина, вся Беларусь, а с ними и всё жидовство облегчённо вздохнут, потому что избавимся от бремени и обмана «национализации» — «национальной территории»! Правда, и полонизация — это всё-таки какая-то бесконечно мелкая частица пути к интернационализму, но только «панскому» польскому! Когда дело доходит до этого, то вольному воля... Пусть поедают националисты «братских славянских панств» негосударственные национальности!
Но нам, грешным, неблагоразумным, нечестивым и непотребным зрителям путей лучшей жизни на свете, пусть будем свободно верить в этот «обман украинизации», потому что мы нашими слабыми глазами видели, нашими приглушёнными ушами слышали, нашими притуплёнными чувствами переживали...: осуществление первой и основной потенции украинской национальной жизни... по согласию и по приказу прямых последователей такого ненавистного «всему» миру Третьего Интернационала.
Львов, в декабре 1926 года.