К тому моменту мое заявление на увольнение уже было принято. Возможно, это было не самое умное решение в моей жизни, но тогда я уже не могла иначе. Это никак не было связано с ситуацией в мире, просто я не могла больше работать в корпорации, это зрело какое-то время до всех событий. С моим руководителем на финальный разговор мы встретились 25 февраля, через день после того, как все началось. Он предлагал работать дальше, но, выслушав мои аргументы, согласился, что, возможно, иной путь будет лучше. Конечно, мне было страшно оказаться без стабильного источника дохода и понятной деятельности в период турбулентности, но чуть позже я пришла к аналогии, которая меня успокоила.
Ситуация похожа на прорыв плотины. Тебя несет грязным мощным потоком неведомо куда вместе с тоннами всякой всячины: обломками плотины, коровами, стволами вырванных деревьев, автомобилями и другими людьми. Можно суетиться и пытаться сопротивляться всему этому, но ты очень быстро устанешь и, скорей всего, умрешь. Либо утонешь, либо проморгаешь несущееся на тебя бревно. Но если ты примешь то, что уже случилось, и дашь потоку нести тебя, у тебя гораздо больше шансов. Тебя может выбросить на берег, ты можешь вовремя заметить бревно и уцепиться за него. В любом случае, тебе понадобятся силы, поэтому их стоит беречь.
Позже на встрече с моим терапевтом я плакала от стыда. У меня не было сил собирать гуманитарную помощь, как это делала моя сестра, мне было страшно ходить на митинги; единственное, что я могла делать – жить свою обычную жизнь, писать книгу, загружать свое время танцами, телесной терапией, лекциями и мультиками, чтобы не оставалось сил на любую другую деятельность. Я вела телеграмм-канал, где чуть больше трех сотен человек читали мои аккуратные посты о том, как сохранять равновесие и эмоциональное состояние. Делала встречи друзей, звонила и писала всем, кому могла, убирала квартиру несколько раз в неделю и каждый день ходила в больницу. Мне казалось важным сейчас привести свое физическое и ментальное здоровье в максимальный порядок, чтобы быть в ресурсе, когда это потребуется.
Терапевт давала новые практики – любящей доброты, радикального принятия и хвалила за то, что я продолжаю несмотря ни на что держать чистоту, еще и Ми с собой в это затащила. Мы смеялись с ним, что не вовремя решили завязать с веществами, но факт в том, что они еще больше расшатывают нервную систему, поэтому мы сделали лучший выбор. Отвлекали себя всем, чем могли: пошли на занятия по пилону, стояли на гвоздях, ходили по музеям, готовились эвакуироваться в деревню на огороды, если будут перебои с едой. Я мало и плохо спала, много читала, и делала какие-то совершенно нелогичные вещи, такие как например поехать выпивать в бар со своим бывшим стажером, где мне уже накладно.
Один из главных вопросов, который задала мне Ульяна, а до этого еще несколько человек, собираюсь ли я уезжать. Проведя несколько предыдущих дней в лимбе этих рассуждений, я пришла к выводу, что останусь, несмотря на наличие даркона[90]. У меня были две ветки причин: одна персональная, другая – основанная на предыдущем опыте эмиграции.
Моей жизни и безопасности в моменте ничего не угрожало. Казалось, что я нахожусь в максимальном отдалении от серьезных проблем, потому что пребываю в иллюзии о нерушимости Москвы. В моем представлении это всегда что-то абсолютно нерушимое, защищенное и спокойное. Меня мало волновали слухи о перебоях с товарами и едой, потому что я уже знала, что такое жизнь на минималках. Все необходимое – больница, магазины, парки – были в пешей доступности, и я уже настолько привыкла редко выезжать куда-то, что без усилия вряд ли бы оказалась в зоне любых активных действий.
Я была на эмоциях. Несмотря на то, что 60 % моих усилий было направлено на поддержание психологической стабильности, я все же была не в себе. Иногда тревога брала верх, и я попадала в руминацию, из которой потом мучительно выбиралась. Любые радикальные и энергозатратные решения – а переезд является именно таким – были бы обречены на провал, так как происходили бы из слабой позиции страха и неуверенности.
Мои родители никогда бы со мной не поехали. Я просто не смогла представить себе ситуацию, где я оставляю их в этом хаосе и бегу. А что если я не смогу вернуться? А что если им потребуется помощь? Я единственный ребенок в семье, кроме меня у них никого нет, и это моя зона ответственности. Ну, а взять их за шкирку и устроить принудительную эвакуацию я также не способна из-за причин, описанных в предыдущем пункте.
Многие мои близкие люди оставались здесь. В эти дни я как никогда чувствовала важность социальных связей, закрывающих потребность в тепле и заботе. Мы встречались, обнимались, плакали вместе, говорили о чём угодно, кроме повестки, придумывали идиотские планы, как поедем в путешествие по стране, как будем создавать коммуну и жить натуральным хозяйством. Ежедневные звонки и смски «как ты/где/ ты/давай увидимся» помогли не отъехать кукушечкой и разорвать эти связи не представлялось возможным.
Я думаю, что смогу быть полезна здесь. Искренне люблю Россию и верю в её перерождение, но понимаю, что грядут сложные времена. Мы еще даже не осознаем, какая серьезная стигма ляжет шрамом на нервную систему детей – альф и зуммеров. Но они и есть будущее, а я верю в них и умею говорить на их языке, а значит, смогу помочь с позиции неравнодушного взрослого в роли ментора или наставника. Нам придется восстанавливать все, что упадет за время перемен, а мои навыки – коммуникатора, маркетолога, специалиста по созданию и развитию сообществ – могут помочь в этом.
Как бывший эмигрант и возвращенец, я понимаю, что любой побег происходит на эмоциях и сопряжен с целым рядом когнитивных искажений. Ниже я делюсь лишь своим опытом, который можно подвергнуть сомнению, ведь многие восприняли мое возвращение из эмиграции как провал. Многие, но только не я, потому что после возвращения я осознала, что иногда нужно просто продать козу.[91]
Туризм и эмиграция – это разные вещи. Кажется, что там, где ты много раз отдыхал и проводил время с друзьями, где тебе симпатичен уклад, тебе будет хорошо. Осознать полный спектр ты сможешь став налоговым резидентом и проведя в стране какое-то время. Мэтч может не случиться, где угодно. Мне было тяжело без смены сезонов (после возвращения я искренне полюбила зиму), сложно было принять местный менталитет (отсутствие понятия личных границ, шум, специфическое отношение к белым женщинам), а домА без центрального отопления, которые зимой становятся ледяной коробкой, из которой ты выходишь греться на улицу – это отдельный спорт.
Мы недооцениваем жизнь в своей языковой среде. В Израиле нужно говорить на иврите. Да, ты можешь общаться в своем языковом комьюнити, работать удаленно, но мелкие проблемы будут возникать повсюду: от банковских приложений, которых нет даже на английском, не говоря уж о русском, до специфического отношения к тебе со стороны местного населения.
Израильская медицина – это миф и маркетинг. Точнее, она есть, но на экспорт. Живя внутри и имея неплохую страховку, попасть к врачу – это целая история. Если ты не умираешь, скорей всего тебе пропишут аскорбинку и отправят домой. Запись к определенному врачу даже экстренно возможна зачастую лишь через три недели или в соседнем городе. Хорошо, если будет израильтянин – скажет, что будешь жить и отправит домой, если русскоговорящий – это на час-полтора лекции о том, как тебе вообще жить.
Нельзя недооценивать религиозный контекст. Это культура шаббатов, когда с пятницы по воскресенье не ходят автобусы и закрыто все, что не держат арабы или русские. Это когда в тебя будут кидать камнями арабские дети, если ты случайно забредешь на их территорию. Это когда сионисты будут плевать в твою сторону, если ты в шортах. Все это смешно на старте, но начинает угнетать довольно быстро.
Бюрократия и налоги – ловушка для эмигрантов. Многие попадаются на удочку корзины репатриантов, когда в первый год тебе дают пособие и закрывают часть налогов. Но первая история в том, что становясь гражданином Израиля, ты будешь платить налоги всегда, даже если не живешь в стране; они очень большие и не всегда очевидные: например, налог на землю, на которой стоит твой дом, в довесок к неподъемной ренте. Бюрократические вопросы – тема отдельной категории шуток, но все, кто столкнулся с мицрат апним[92] и мицрат клитой[93], не смеются над ними.
Не забываем про арабо-израильский конфликт. Если ты не в курсе, рекомендую погуглить историю и карту: Израиль – это небольшой клочок земли, окруженный арабскими странами, жители которых мечтают стереть его с лица земли. Не позволяет этого сделать доблестная израильская армия и Железный купол[94], тормозящий ракеты на подлете. В каждом доме есть бомбоубежище, обстрелы производятся регулярно, это вялотекуще длиться уже давно, поэтому все привыкли, но для непривычного к такому человека может оказаться травматично.
Вместе с тем, в Израиле очень много крутого и хорошего, понадобится еще одна целая книга, чтобы описать это. Но со мной все это уже было, вписываться еще раз, не будучи в ресурсе (как это было в первый раз), я не готова. Поэтому я даже не доставала свой израильский паспорт, чтобы посмотреть на него. Когда все наладится, а я буду готова, его время придет, но это явно не сегодня.
Тем не менее, я искренне радовалась за тех, кто принял решение уехать, ведь это перемены, а они всегда к лучшему. Новое пространство, новые возможности. Это очень отрезвляет и дает шанс пересмотреть себя и свое отношение ко всему.