вал, чтобы застать Эйлсу или детей за занятием, которым они не должны были заниматься: за просмотром телепередач, видеоиграми или онлайн шопингом. Прижав ухо к стене, я слышала разговоры на повышенных тонах, слезы, ругань. Обычно доставалось Максу. Я обратила внимание, что Том часто повторяет одни и те же фразы.
– Тебе это запрещено. Я же говорил тебе в субботу. Ты должен был меня слушать. Тебе это запрещено. Я же говорил тебе в субботу.
Те же самые фразы, снова и снова. На третьем повторении меня начинало по-настоящему подташнивать.
Однажды вечером мы с Эйлсой стояли на пороге моего дома и, если я все правильно помню, препирались из-за старой кошачьей лежанки. Я подняла голову и увидела фигуру у живой изгороди, разделявшей наши участки. Солнечные очки. Голубые джинсы. Белая рубашка.
– Входная дверь распахнута настежь, – объявил Том.
– Ты сегодня рано, – заметила Эйлса, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро.
– Я сказал, что входная дверь распахнута настежь, – повторил он тем же ровным, рассудительным тоном. – Распахнута настежь.
– Макс только что вошел.
– Значит, он решил открыть наш дом для кого угодно – заходи и забирай все, что хочешь?
Том схватился за живую изгородь и смял несколько листиков бирючины.
– Всего несколько секунд назад, – сказала Эйлса. – Я почти у двери. Прошло всего несколько секунд.
– Меня не волнует, сколько прошло, – сказал Том. – Дверь должна быть всегда закрыта. Дверь нельзя оставлять распахнутой настежь, чтобы кто угодно мог зайти. Я думал, что это очевидно для всех, кроме полных дебилов.
Эйлса смотрела на меня, прищурив глаза. Она явно была обеспокоена, но улыбалась, словно все это шутка, а я так боялась его или была так порабощена ею, что улыбнулась в ответ. Я будто участвовала в тайном сговоре. Не знаю, кому из нас было более стыдно.
День их летней вечеринки подкрался незаметно. До последней минуты я не была уверена, что меня пригласят. На самом деле не думаю, что мое присутствие планировалось. Все получилось случайно.
За день до вечеринки, в пятницу, к моей двери подошел мужчина. На нем был черный костюм, волосы слегка влажные, под мышкой он держал маленький коричневый дипломат.
– Мисс Бакстер, – заговорил он тоном, который одновременно получился и серьезным, и веселым, почти игривым. – Я только что встречался с вашими соседями, Суинсонами, которые живут за углом. Вы их знаете? Нет? И я сказал себе: «Пит, будет упущением, если ты не заглянешь к мисс Бакстер». И вот я здесь. Хочу узнать, обдумали ли вы мое предложение?
– Откуда вы знаете мою фамилию?
– Мы же встречались один раз, помните? Я же Питер Кэкстон из «Агентства ипотечного кредитования» – кредитование под залог имеющейся недвижимости.
Должно быть, он заметил на моем лице нерешительность, потому что открыл дипломат, поставив его на колено, и стал совать мне какие-то листы с множеством аккуратных строчек с цифрами. Я взяла бумаги. Он продолжал говорить, перечисляя причины, почему это такая хорошая мысль, какую пользу мне это принесет на данном этапе жизни, как я смогу максимально эффективно использовать свои преимущества и прибыль, смогу реализовать активы.
Вероятно, он приходил в дом в те недели, когда я впервые была здесь одна. Все, что происходило тогда, остается для меня в тумане. После тяжелой утраты ты какое-то время не в себе, и какие-то вещи и события проваливаются в дыры.
Из буклета, который я держала в руке, я поняла, что он предлагает нечто под названием «схема реверсии дома» – я получу крупную сумму, они получат дом, но я смогу жить в нем до самой смерти. Он продолжал говорить, агитировал и рекламировал, какие-то слова и фразы долетали до моего мозга – «сразу наличные», «возможность что-то сделать для себя». И я задумалась. «Очень выгодное предложение» – да, возможно. После того, как дома коснулись руки Эйлсы, он уже не казался мне таким безопасным, как раньше. Может, я и смогу его оставить. Я могла бы путешествовать. Нет, не круиз, как он предлагал, но и в Великобритании есть места, которые я всегда хотела посетить. Озерный край. Я могла бы отправиться в один из пеших походов, о которых столько говорил Фред. Боже, может, я даже подам заявление на получение паспорта и смогу съездить во Францию со Сью и Мэйв и походить по антикварным лавкам.
– Эй, привет!
Эйлса с грохотом раскрыла калитку и направилась к нам. Кэкстон тут же захлопнул свой дипломат.
– Ну, вы подумайте, – сказал он мне и начал пятиться. – Всего хорошего, дамы.
Проходя мимо Эйлсы, он слегка склонил голову. Наверное, если бы на нем была шляпа, он бы ее приподнял. Потом он повернул налево и скрылся за изгородью.
– Кто это был? – Эйлса выглядела раздраженной.
– Он из «Агентства ипотечного кредитования». – Я посмотрела на листовку. – Сокращенно называют себя «АИК».
Эйлса нахмурилась.
– Интересно, как он быстренько смотал удочки при виде меня. Люди типа него охотятся на самых уязвимых и беззащитных.
– Это большой дом, – сказала я.
– Если хотите переехать в дом поменьше, то, пожалуйста, не делайте ничего через «АИК». Поговорите с нами прежде, чем что-то делать, хорошо? Я хочу сказать, что нам это тоже может быть интересно. В особенности после того, как я…
Она закончила предложение жестом – подняла ладонь вверх, словно держала на ней поднос с бокалами.
Я озадаченно посмотрела на нее. Эйлса постоянно говорила, что они в долгах, им не хватает денег. Как они смогут себе это позволить? Но она улыбалась, и я кивнула, соглашаясь.
– Хорошо. – Эйлса осмотрела пространство перед домом. – Теперь здесь гораздо лучше. Ничто не испугает наших гостей. – Она сделала шаг назад, потом посмотрела на меня, а потом, словно ей в голову пришла запоздалая мысль, спросила: – Вы же придете, да?
Я усмехнулась. Я не знала, радоваться или ужасаться.
– Вы, конечно же, приглашены. Вечером в субботу. Завтра.
Я начала бормотать о том, что у меня много работы, но может, я загляну на часок. И что я буду рада помочь, может, разносить закуски, но не уверена, что выгляжу презентабельно. Эйлса резко перебила меня:
– Послушайте, если у вас найдется несколько минут во второй половине дня, захотите ко мне. Приедет Мария, мой парикмахер и визажист.
– Ваш парикмахер и визажист!
Если мы случайно слышим такие фразы, то находим их смешными. Эйлса покраснела, поняв, как звучали ее слова.
– Я должна что-то сделать, чтобы отвлечь взгляды от всего этого. – Она провела руками вдоль тела. – Вы же знаете, женщинам с лишним весом нужно уделять себе больше внимания, чем худышкам. Это важно – Том хочет, чтобы я хорошо выглядела. Придут его потенциальные клиенты. Рики Эддисон и… разные люди. И друзья тоже будут. – Она посмотрела на живую изгородь. Улыбнулась и добавила небрежным тоном: – В любом случае она немного с меня берет, а за вас заплачу я. Это будет мой вам подарок. Что скажете?
Не хочу углубляться в детали. Я почти час гадала, почему она меня пригласила: по доброте или необходимости? Мое присутствие на вечеринке может кого-то смутить, если надо мной не поработает парикмахер и визажист? Я сидела на кровати Эйлсы, пока Мария, грубоватая и резкая испанка со сложными татуировками на предплечьях, красила Эйлсе волосы. До этого момента я понятия не имела, что она красится.
– Я же совсем седая, – сказала Эйлса, пока Мария над ней работала.
Ее лицо было бледным и одутловатым. Мария спрятала ее коротко стриженные волосы под серебристой фольгой. Оказывается, красивый медовый цвет был не своим.
– Да вы бы ужаснулись, увидев меня такой, как есть.
Мария занялась моими волосами, долго их расчесывала, распределяла по голове. Они с Эйлсой пришли к выводу, что челка мне не идет и нужно ее отрастить. Еще они сняли с меня очки.
– Я в ваших руках, – храбро сказала я.
Мне хотелось получать удовольствие от этого «девичника». Такое обычно показывают в романтических комедиях. Я шутила, вспоминая преображения из Jackie, спросила, не собирается ли Мария подчеркнуть мое «лицо в форме сердца». Но мне не понравилось. Пальцы Марии держали мои волосы, словно зажимы для пластиковых пакетов, и это напомнило мне, как через окно парикмахерской я наблюдала за тем, как Фейт упражняется с ножницами. Я почувствовала, как меня сдавило чувство потери, а затем в сердце поселился мрачный холод.
Они обе признали мою голову «гораздо более презентабельной», и я позволила Марии «привести в порядок» мои брови с помощью восковых полосок. Какая боль! Кроме того, Эйлсу, похоже, очень волновало, что я планирую надеть. Они с Марией перебрали несколько моих вариантов и пришли к выводу, что подойдут розовая блузка и недавно найденные джинсы, но джинсовую куртку надевать не нужно. Из обуви они предложили или шлепки, или сандалии, если я накрашу ногти на ногах.
– Только не нужно надевать эти старые кроссовки, – попросила Эйлса и рассмеялась.
– Можно подумать, что я собиралась, – ответила я.
Эйлса вручила мне помаду, которой больше не пользовалась, и пошутила:
– Не надевайте ничего, что может испугать лошадей.
Несмотря на все ее попытки казаться беззаботной, у меня создалось впечатление, что она говорит абсолютно серьезно. Внешность, подумала я, имеет значение, если ты замужем за мужчиной типа Тома.
В субботу суета началась вскоре после обеда. Приехали две женщины в автофургоне и выгрузили из него обернутые в полиэтилен подносы и пластиковую посуду. Эйлса куда-то уехала на своей машине, вскоре после этого пришла Далила с охапкой цветов в руках. Том открыл ей дверь, и через пару минут я услышала, как они разговаривают в саду позади дома. Она спросила у него, куда ставить вазы.
– Лучше спроси у хозяйки, – ответил он.
– Мямля, – сказала она.
Меня поразило, как расслабленно они разговаривают друг с другом. Его голос звучал легко и спокойно, а она, казалось, вот-вот рассмеется.
В течение дня я чувствовала нарастающие возбуждение и нервное напряжение. Когда пришло время собираться, я снова задумалась, почему Эйлсу так волновал мой внешний вид. Она боялась, что я поставлю ее в неловкое положение? Или она предвидела мой стресс и пыталась облегчить его? Я надела блузку и джинсы, накрасила ногти на ногах фиолетовым лаком из коробки с косметикой Фейт, но не была уверена насчет шлепок. Никто не хочет видеть ступни женщины средних лет, даже с накрашенными ногтями. Я накрасила губы помадой Эйлсы, но тут же стерла ее и улеглась на кровать, охваченная воспоминанием о том, когда я в последний раз так красилась.