Она обеими руками разглаживала край стола.
– Вначале у нас была безумная идея про Сомерсет – но это слишком тяжело для детей. Беа не будет возражать, а Макс ненавидит перемены. Он и так злится. Ему нравится здесь. Ему нравится жить по соседству с вами. – Она быстро улыбнулась. – В любом случае я поняла, что сельская местность не для меня. Мы думаем… Может, район Хрустального дворца. Может, Сиденхем…
Я почувствовала, как внутри у меня все рушится.
– Даже не знаю, как доехать до Сиденхема, – призналась я.
– Мы будем приезжать в гости.
– Но я привыкла видеть вас каждый день.
Она положила свою ладонь поверх моей. Я смотрела на потрескавшуюся от экземы кожу ее рук.
– Но я вас и сейчас не вижу каждый день. Скорее, мы видимся раз в неделю, а то и реже.
Она права? Неужели только раз в неделю? Я говорила себе, что мы не разлей вода – такое приятное выражение. Неужели правда более унылая и приземленная? Я пустила ее в свой дом, в самые дальние его уголки, показала ей вещи, которых никто не видел. Она была так дорога мне, я так ценила ее, как не ценила никого кроме Фейт.
Эйлса наблюдала за мной. Мысли, казалось, скользили по ее лицу.
– В ближайшее время я хотела бы, чтобы мы с вами еще раз занялись садом. Давайте приберемся перед входом? Пока вы были с нами в Сомерсете, Том нанял человека, чтобы вывезти самые крупные предметы, которые у вас там лежали. Но, похоже, вы еще что-то насобирали. Вид все еще непрезентабельный.
Значит, вот куда делась сушилка. И холодильник.
– В качестве одолжения, не могли бы вы немного прибраться? Я помогу. Но только не сегодня – во второй половине дня мы встречаемся с Рики, чтобы еще раз обсудить его сад. Как насчет завтра? Если только вы не хотите продать дом нам, – добавила Эйлса. Тон ее был легким и обманчиво небрежным.
На одно мгновение это показалось мне отличным решением. Эйлса улыбалась в ожидании, я улыбнулась в ответ – пытаясь скопировать ее выражение лица.
– А я куда денусь?
– Мы можем найти вам что-то более подходящее, например, в Тутинге, рядом с «Собакой и лисицей». Или в Кольерс-Вуд. Готова поспорить: там можно найти очень выгодный вариант.
– Или в Сиденхеме, – сказала я.
– Точно, – Эйлса тихо рассмеялась.
Я почувствовала, что краснею, и легкое покалывание сзади шеи – от унижения и горькой обиды. Нелепо – она собирается откупиться от меня. Эйлса, которая все устраивает и организует. Проект. Она хочет купить дом, где по стене идет трещина, штукатурка сыплется с потолков, отклеились обои, проблемы с фундаментом и куча щелей. Мой дорогой дом, в котором я жила с мамой и сестрой. Я провела много лет, собирая его, заполняя его, укрепляя. Как я могу думать о том, чтобы от всего «избавиться»? Все это – часть меня. Я даже отсюда могла чувствовать его присутствие, меня тянуло к нему, у меня была с ним связь.
– Конечно, это большой, серьезный шаг. – Эйлса поднесла руку ко лбу. – Но я решила упомянуть об этом, чтобы вы подумали.
Ногтями она чесала лоб, оставляя красные следы. Разговор ее утомил. На внутренней стороне запястья я заметила синяк. Откуда он взялся? Все эти нервные накручивания и выдергивание собственных волос, состояние ее несчастных рук, на которых не проходила экзема, исчезновения, диеты – все это свидетельствовало о подавлении эмоций и чувств, вытеснении их из сознания. И еще кое-что невысказанное между нами. Оно спало, а сейчас проснулось разъяренное. Мое сердце бешено заколотилось.
– Том, – произнесла я. – Это Том заставляет вас делать это.
– Нет, не он.
– Думаю, что он. А почему вы не уйдете от него вместо того, чтобы переезжать?
– О, Верити! – Она покачала головой.
Я прикусила губу и почувствовала вкус крови.
– Он не заслуживает вас.
– Нам никуда не деться друг от друга.
– Это не так. Вы не понимаете, что я пытаюсь сказать. – Понимание, что я могу рассказать ей об увиденном разрасталось и расширялось, а потом взорвалось внутри меня. – Я наблюдала за ним. Я знаю, что он из себя представляет.
Эйлса все еще качала головой.
– Вы не можете рассказать мне о Томе ничего такого, чего бы я сама не знала.
Она издала невеселый смешок.
Я положила свою руку поверх ее. Теперь, когда наступил подходящий момент, я не знала, с чего начать – с вечеринки, с ночи в Сомерсете. Эйлса пристально смотрела на меня. Сначала я дам ей знать, что она в безопасности, что ей есть куда идти.
– Вы с детьми всегда можете перебраться ко мне.
Она убрала руку.
– Я не хочу перебираться к вам.
– Я завещала свой дом Максу и вам.
– Что? Зачем? – Она потрясенно рассмеялась. – Что вы пытаетесь сделать? И меня затащить к себе в дом как вещь?
– Нет. Конечно, нет. – Я не знала, что делать, потеряла ощущение происходящего. – Пожалуйста, Эйлса. Поверьте мне. Вы должны уйти от Тома.
Казалось, ее глаза исчезли. Она была в ярости – и отчаянии.
– Я не понимаю вас, Верити. Вы такая умная, интересная и добрая. И при этом ваше восприятие мира может быть таким упрощенным. Жизнь – сложная штука. Может, если бы не он, то мы бы и не переезжали. Но у нас дети, они его любят, а он любит их.
Она сжала ворот пижамы, словно пыталась себя задушить.
– Мне очень не понравилось, как сегодня утром он орал на Макса. Мне бы хотелось, чтобы он не вел себя так, словно ненавидит их… – Внезапно выражение ее глаз и всего лица изменилось – на нем появилась радость, но выражение было неестественным и утрированным. – Дорогой!
Я повернула голову.
В дверях стоял Макс. На нем были спортивные штаны и нарядная рубашка, в которой он был на вечеринке, только пуговицы застегнул неправильно. Моди пошлепала ему навстречу, и он наклонился, чтобы погладить собаку. Я не видела его лица.
– Извини, что испачкал диван, – буркнул Макс себе под нос. – Папа сказал, чтобы я оставался дома, пока не приберусь у себя в комнате. Я закончил, а сейчас пришел помогать тебе чистить диван.
– Ох, милый! – Эйлса была на полпути к нему. – Не беспокойся. Папа уехал до четверга. У нас полно времени, чтобы постирать подушки. Они будут как новые к его возвращению.
Макс все еще сидел на корточках, а Эйлса стояла рядом с ним, сжимая и разжимая кулаки.
– Он слышал? – спросила она меня одними губами.
Я хотела покачать головой, но я не знала. Все равно покачала. Для собственного успокоения.
– Ладно, мне пора заниматься делами. – Она обвела кухню отчаянным взглядом. – Нужно приготовить курицу с имбирем, потом посадить все эти растения. А еще сегодня во второй половине дня я работаю у Рики. – На меня она не смотрела, но сжала челюсти с мрачным видом. – А вы обещали заняться уборкой. – Она заправила волосы в ворот пижамы и воскликнула: – Боже, сколько сейчас времени?! Мне нужно переодеться.
Я встала, чтобы обнять ее, но она не ответила на мои объятия – ее руки висели вдоль тела. Сейчас я про это вспомнила.
Глава 24
Пицца «Маргарита» из «Пицца-Экспресс», спецпредложение: 3 по цене 2.
Formication, сущ. – формикация: ненормальное ощущение ползания букашек по телу.
В то утро я проводила Макса в школу и вернулась, но Эйлсы не было ни в гостиной, ни в кухне. Тогда я решила, что она пошла досыпать. Я была поглощена своими мыслями, точнее, проектом – кабинетом отца. Прошло много лет с тех пор, как кто-то в него заходил, но на прошлой неделе мне удалось приоткрыть дверь и протиснуться внутрь. И теперь я систематически занималась его разбором. Безжалостно. Это я-то. Сью помогла мне заказать мусорный контейнер, и я почти его заполнила. После того, как я закончу, получится очень милая комната. Светлая. Просторная. Только нужно поставить диван и телевизор. Может, еще что-то.
Я слушала радио – четвертый концерт Моцарта для валторны. И только когда он подошел к концу, я поняла, что один из звуков «оркестра» – охотничий вариант горна – слышится из гостиной.
Эйлса оставила свой телефон на диване. Я нашла его под подушками. «Джон Стэндлинг» было написано на экране. Я ответила.
– Ее здесь нет, – сказала я. – Думаю, что она спит. Разбудить?
– Да, если вы считаете, что она не будет возражать.
– Подождите немного.
С телефоном в руках я вышла из гостиной, пересекла коридор и поднялась по лестнице. Постучала в дверь ее комнаты. Тишина. Ее не оказалось и в маминой комнате (теперь комнате Макса), хотя она недавно сюда заходила – дверцы шкафа оказались распахнуты, раскрытые коробки с обувью стояли на полу. Я почувствовала запах ее дезодоранта.
В раковине стояла мыльная вода, но в ванной никого не оказалось.
Дверь в мою спальню была закрыта, но когда я попыталась ее раскрыть, она не поддалась.
– Эйлса?
– Что? – я слышала ее голос совсем близко. Всем весом она навалилась на дверь, не пуская меня внутрь.
– Что ты делаешь в моей комнате?
– Я скоро выйду.
Я резко вдохнула. Может, мне следовало посильнее толкнуть дверь. У меня вошло в привычку успокаивать ее.
– Звонит Джон Стэндлинг, – сказала я, почти касаясь губами двери. – По твоему телефону.
– Поговорите с ним сами.
Я села на верхнюю ступеньку, наблюдая за дверью, и снова поднесла аппарат к уху.
– Я все слышал, – сообщил он. – Хорошо. Отлично. Попросите ее перезвонить мне.
Я хотела узнать, зачем он звонит, и поэтому сказала:
– Не станет она вам перезванивать. Она сейчас очень странно себя ведет – не желает ни с кем разговаривать.
Он вздохнул.
– Ладно. В таком случае я все скажу вам. Во-первых, Макс не должен жить с вами. В одном доме с Эйлсой. Нам нужно принять меры до того, как начнутся проблемы. Я надеялся, что мы с Эйлсой встретимся, может, сегодня во второй половине дня. Я получил часть материалов следствия от Королевской прокуратуры и хотел бы кое-что обсудить перед ее консультацией у Грейнджера в пятницу.
– Не уверена, что она согласится выйти из дома. Лучше, если вы сами приедете.