– Я знала, – сказала Эйлса. – Я знала, что они здесь. Вы их забрали. Я знала. – Она покачала головой. Слова звучали торжествующе, но язык тела излучал неверие. – Все это время. Они лежали здесь.
Эйлса сделала шаг ко мне. Я прижалась спиной к стене, чувствуя под ладонями влажные обои.
Она мяла перчатки, сжимала, перекладывала из руки в руку.
– Откуда они у вас?
Я не хотела отвечать. Я сделала шаг вниз по лестнице. Но Эйлса последовала за мной. Она стояла прямо надо мной.
– Ну, они у меня, – заикаясь, ответила я.
– Вы убили Тома?
– Ты убила Тома?
Мы уставились друг на друга. Я первой нарушила молчание.
– Я нашла их.
– Я вам не верю.
– Правда нашла.
– Где? В мусорном ведре? И забрали оттуда?
Я вонзила ногти в ладонь.
– Нет. Между живой изгородью и досками у меня в саду, перед домом.
Я неотрывно смотрела на нее, а она смотрела на меня. Лицо ее расслабилось, глаза казались пустыми. Эйлса поморщилась, прикусила нижнюю губу. Она долго молчала. Потом принялась качать головой.
– Когда собирается прийти Стэндлинг?
– Он сказал, в три.
– Хорошо. Скажите ему, пусть приходит.
Она прошла мимо меня, спустилась по ступенькам и вошла в свою комнату, плотно закрыв дверь.
Стэндлинг приехал ровно в три. Шел дождь, и он несколько минут стряхивал воду с плаща, потом свернул его и повесил на перила лестницы. Я расчистила прихожую, чтобы освободить место для велосипеда Макса, и Стэндлинг ждал там, пока я ходила за Эйлсой. Я беспокоилась, что она не захочет выходить, но она открыла дверь. Она переоделась в черную футболку с длинными рукавами и черные джинсы, волосы собрала в хвост.
– С тобой все в порядке? – спросила я. Она кивнула.
Я прибрала кухню, как только могла, даже собрала несколько зеленых веточек и поставила в вазу. Туда мы и отправились для разговора. Я стояла рядом с плитой, а они сидели друг напротив друга за маленьким столиком. Дипломат стоял на полу, прижатый к брючине Стэндлинга. Он очень педантичен и настоял, чтобы мы снова – пункт за пунктом – прошлись по всем доказательствам, которые знали наизусть. Косвенные доказательства – растения, тот факт, что Эйлса сама не ела, кориандр в холодильнике – Стэндлинг описал как «вызывающие некоторое беспокойство». От показаний Эндрю Доусона о том, что он слышал «душераздирающий крик», Стэндлинг отмахнулся как от «неудачных». «Признательный» звонок Эйлсы по номеру 999 он назвал «досадным, но не катастрофичным».
Когда он упомянул «отвлекающие» пропавшие перчатки, я почувствовала, как напряглась и покраснела моя шея. Я не знала, скажет ли что-нибудь Эйлса, но она промолчала. Вероятно, знала, что я наблюдаю за ее реакцией, и ее тело оставалось абсолютно неподвижным.
Тогда Стэндлинг подхватил свой дипломат и положил на колено.
– Королевская прокуратура по уголовным делам представила новое доказательство, – сообщил он. – Записку, извлеченную из мусорного ведра в кухне.
Щелкнул замок, Стэндлинг перебрал какие-то бумаги в папке, достал один листок и положил на стол перед собой. Это была ксерокопия. На ней – слова, написанные моим почерком.
– Это вам знакомо?
– Да, – кивнула Эйлса.
– Насколько я понял из наших предыдущих разговоров, вы не планируете оспаривать заявления о том, что ваш брак был каким угодно, но только не благополучным?
Эйлса уставилась на него, словно вопрос сбил ее с толку – и на самом деле формулировка приводила в замешательство.
Я склонилась вперед.
– Нет. Она не будет это оспаривать.
– Значит, эта записка никак не изменит нашу позицию по данному вопросу. – Он тяжело вздохнул. – Вы впервые услышали про отношения вашего мужа с Далилой Перч?
– Нет, – покачала головой Эйлса.
– Когда вы получили эту записку?
Шквал дождя ударила в окно, капли били по стеклу, словно маленькие камешки.
– В день смерти Тома, – ответила я.
– Все правильно? – Стэндлинг смотрел на Эйлсу поверх очков.
Она кивнула.
– Лучше действовать на опережение, если речь идет о сведениях, которые могут быть использованы как доказательства против вас. Когда вас спрашивали, есть ли еще что-то, по вашему мнению, относящееся к делу, то имелись в виду детали как раз такого рода. – Стэндлинг постукивал пальцами по боковой стороне дипломата, пытаясь держать эмоции под контролем.
– Я совершенно о ней забыла, – призналась Эйлса. – Столько всего произошло. Я прочитала ее и выбросила. Отметила про себя, что Верити в своем стиле. Я просто не помнила, что сделала с этой запиской.
– Криминалисты нашли ее скомканной и валяющейся в углу в кухне.
– Наверное, я ее туда бросила.
Эйлса откинулась на спинку стула, уставившись на стеклянную панель над дверью в сад. Она смотрится как зеленый мрамор из-за плюща с другой стороны. По стеклу катились струи дождя. Возникало ощущение, что мы находимся под водой.
– Вы могли упомянуть еще кое-что… – Стэндлинг снял очки, вытер их о низ рубашки перед тем, как снова надеть, поправил дужки. – Гэвин Эрридж. Вам знакомо это имя?
Она все еще смотрела на обвитую плющом панель, постукивая пальцами по ямочке между ключиц.
Стэндлинг бросил взгляд на меня, потом снова на Эйлсу.
– Гэвин Эрридж тренировал детскую команду по регби, «Воины Кента», в Танбридж-Уэллсе. Мать Тома заявила, что вы с мистером Эрриджем стали близки, и он подтвердил ее слова о том, что обнаружение Томом вашей сексуальной связи стало причиной отъезда из Кента.
Эйлса скорчила гримасу и дернула плечом. Ее лицо ничего не выражало, все мышцы были расслаблены.
У меня же живот сжался так, словно в него врезали коленом.
– Это и была та самая большая тайна о Кенте? – спросила я. – Вы поэтому переехали?
Она бросила взгляд на меня.
– Это было сто лет назад. Теперь это не имеет значения.
– Вот тебе и дружба, – заметила я. – Оказывается, ты столько всего от меня скрывала.
Казалось, Стэндлинг только сейчас заметил кекс который я для него подогрела и намазала маслом. Он откусил маленький кусочек, затем снова положил на блюдце и отодвинул. Кекс уже остыл.
– Еще одна свидетельница представила более свежие доказательства того, что вы, возможно, хотели избавиться от мужа.
Стэндлинг достал лист формата А4 из пластиковой папки, положил на стол и развернул так, чтобы Эйлсе было удобнее.
Она сжала его пальцами и принялась читать. Я наблюдала за каплей, катившейся вниз по окну.
– Пиппа, – в конце концов объявила Эйлса. – Да.
– Как видите, она заявляет, что у мистера Тилсона перед смертью имелись подозрения насчет интимных отношений между вами и Рики Эддисоном, ее мужем. Том обсуждал с ней это по телефону вечером семнадцатого июля, а потом лично, у бассейна в Сомерсете, восемнадцатого июля. Пиппа Джоунс утверждает, что верила в невиновность мистера Эддисона – он уверял ее, что ничего не было, и верила до прошлой недели, пока не нашла сообщения у него в телефоне. Она предъявила их ему и, – Стэндлинг достал еще один лист из папки, – он с неохотой подтвердил, что у вас была связь.
Теперь все вставало на свои места, как это бывает с чем-то тонким или острым, например, ключом, входящим в замок, или ножом в подставку. Эйлса все это скрывала от меня. Сад Рики. Ее таинственные исчезновения. Том искал жену у меня. Ее вина была похожа на тяжелый предмет с острыми краями – типа оконного стекла.
– Почему? – только и смогла я выдавить из себя.
– О боже, Верити. Не смотрите на меня так. Неужели вы на самом деле так удивлены?
Стэндлинг тяжело вздохнул. Вздох получился долгим, и он смог остановить его только безрадостной улыбкой.
– Мистер Эддисон очень четко заявил, что с его точки зрения это была легкая интрижка, но вы к их связи относились серьезно. Ничто из этого не является доказательством. Я разговаривал с Грейнджером, и он, как и я, до сих пор считает, что защита должна делать упор на простую ошибку. Если вам больше нечего добавить. Или, может, вы еще что-то предложите, или кого-нибудь, – он говорил просто и понятно, пытаясь вовлечь ее в разговор.
Эйлса закусила губу и опустила глаза. Потом она подняла голову и впервые за несколько минут повернулась к Стэндлингу. У нее в глазах была мольба, она казалась такой ранимой, что мне хотелось броситься на ее защиту.
– В тот день в доме была Далила, – сообщила я. – Никто о ней не вспомнил.
Я думала, что он не обращает на меня внимания. Но он сказал:
– В доме в тот день появлялись и другие люди.
– Включая меня, – вставила я.
Казалось, никто из них не заметил моих слов.
Стэндлинг снова уставился на лежащую на столе папку. Он уже закрыл ее, а теперь выравнивал края, чтобы листы не торчали.
– Прокуратура попросила небольшую отсрочку, – сообщил Стэндлинг. – Хотят допросить еще одного свидетеля. – Он говорил короткими предложениями – так перечисляют пункты из списка. Вероятно, чтобы фразы звучали по-деловому. – На этот раз все будет иначе. Свидетель не будет давать письменных показаний, потому что он несовершеннолетний. Есть специальное руководство по работе с жертвами и свидетелями с особыми потребностями, например детьми, жертвами сексуального насилия, людьми с психическими расстройствами. С ним, конечно, будут говорить в присутствии взрослого человека. В данном случае прокуратура предлагает бабушку, миссис Сесилию Тилсон.
Эйлса уставилась на него.
– Макс.
Стэндлинг кивнул.
Я так старалась не думать о Максе. Я почувствовала боль в груди, словно ее сильно сжали.
– А вы знаете, почему они хотят с ним поговорить? – спросила Эйлса и тихо заплакала.
Стэндлинг снова посмотрел на нее долгим взглядом.
– Пока нет. Не знаю.
Глава 26
Розовый джемпер Фейт.
Confession, сущ. – признание: раскрытие какой-либо информации, чего-либо, что воспринимается другими как унижающее или вызывающее предубеждение по отношении к человеку, который признается; сообщение другим людям или подтверждение собственной вины, неправильного действия, совершенного преступления, слабости и т. д.