Узы родства вовлекли, видимо, баргутов в тесный союз с монголами. Баргуты никогда не воевали с Чингисханом, никогда не выказывали враждебности к монголам. Поэтому их племя не делилось на части, их не отдавали в рабство, не ставили в зависимость от других племен. Баргуты «следовали путями побратимства», пишет Рашид-ад-дин. Со временем их кочевья оказались в степях Внутренней Монголии.
Баргуты находились в тесных связях с племенами, которые позднее вошли в состав бурятского народа. Об этом рассказывают предания бурят о легендарном богатыре далекого прошлого Баргу-баторе, предания о происхождении отдельных бурятских родов. Некоторые из преданий передавались от бурят русским. И в них сохранились утверждения о тесном родстве бурят с баргутами. Послушаем одно из русских преданий — «О родословной баргузинских бурят»{176}.
…Наши баргузинские буряты с нами в большой дружбе живут. Мы разговариваем по-бурятски, они с нами — по-русски. Наши предки хорошо знали, откуда буряты произошли. Давно это было. Все баргузинцы так рассказывают про ту старину. Вот слушай.
Испокон веков наши прадеды и деды еще рассказывали, что здешние места были заселены задолго до прихода русских, когда и березки тут не росли, бурятами. Все наши буряты родом с Лены, и сейчас там их родня живет. Бурят Бухэ Сованов; что сразу за Иной живет, и по сей день рассказывает: шестнадцатое поколение бурят народилось от тех предков, которые первыми в Баргузин пришли. Род Собиновых теперь сотни поколений имеет. Все буряты, которые недалеко от Кара-лика живут, в Ясах, произошли от рода баргутов. Предки их сначала на Ангаре жили, потом на Лену перешли, а с Лены на Верхнюю Ангару попали, потом на Витим пришли, с Витима на Баргузин прикочевали. Так оно раньше и было, старики напраслину не рассказывали.
Помню, как тут мой другой хороший сосед, Бадма Дылгыров, про свою родню говаривал, так он до десятого поколения своих стариков почти всех на уме держал. Теперь таких рассказчиков мало осталось. Те, кто поученее да грамоту получили, те про бурятское потомство, наверно, в книгах читают. А мы, старики, все на память свою стариковскую надеемся…
Буряты нередко брали в жены женщин-баргуток. Об этом рассказывают родословные предания хогоевского и онгоевского родов племени булагатов (в записях и издании С. П. Балдаева): «Дочь Тоглока родила сына, назвали мальчика Обогоном. Он был женат на девушке-баргутке. Она ролила ему трех сыновей: Хогоя, Онгоя и Онхотоя. Жили они в долине реки Куды (Худайн гол) и приносили жертву хозяевам гор Ухэр Манхай и Удэгэ Бэлеэн». «Жена Онгоя Мудай была родом из Барги. Она была большой шаманкой, имела все регалии шаманского достоинства. Ее возили не только по соседним улусам и родам, но даже в Кудинскую долину. Она похоронена на горе Улангин Ундэр…»
Осколки племени баргутов есть среди других народов. Так, баргуты явились предками одного из трех главных объединений современных тянь-шаньских киргизов — ичкиликов. Среди бухарских узбеков существовал род боргут (бургут, баргут){177}. В списке монгольских родов, некогда населявших Якутию, Багдарыын Сюлбэ отметил род баргыдай.
О близком родстве баргутов с монголами говорит следующий факт их современной истории. Часть баргутов Внутренней Монголии (род шинэ-барга) в середине 40-х годов откочевала на территорию МНР. Поселившись в Восточном аймаке, баргуты здесь полностью слились с халха-монголами. Они не отделяют себя от монголов, к которым они близки по культуре{178}.
С баргутами связаны топонимы края, приуроченные к Баргузинской долине, — река Баргузин, ее протока Баргуткан (эвенкийское название), поселки Баргузин и Усть-Баргузин, горный хребет Баргузинский, урочище Баргутские Ямы.
Рассматривая историю племен, населяющих в древности Прибайкалье и Забайкалье, Ц. Б. Цыдендамбаев высказал интересное мнение о том, что байырку и бар-гуты — это один и тот же народ{179}, но первое название принадлежит тюркам, а второе — монголам. Отмечая, что в древности тюрки имели обыкновение называть инородные племена своими, тюркскими названиями, представлявшими собой простой перевод самоназваний этих племен, исследователь обращает внимание на то любопытное обстоятельство, что слово «байырку» по своему смысловому значению — «примитивный, стародавний» — на тюркском языке вполне сходно с монгольским словом «барга» — «грубый, примитивный, стародавний, патриархальный». Кроме того, он указывает, что тюрки называли баргутов байыркы, не приводя, правда, доказательств этому утверждению.
Если версия Ц. Б. Цыдендамбаева об идентичности байырку и баргутов верна, то из этого вытекает весьма важное для нашего вопроса следствие, а именно: название байырку не могло выступать прототипом названия Байгал, поскольку народность байырку монголы называли иначе — баргуты. Отсюда следует вывод о неправомерности рассмотренного древнетюркского варианта.
«Великое смешение народов», как говорил В. Г. Короленко, затронуло весь сибирский юг. Здесь нет народа, который бы не прошел через горнило этого «смешения». Племена и роды делились, распадались совсем по иным границам, нежели границы родов и племен или языковых сопряжений. Т. М. Михайлов, вслед за Б. Я. Владимирцевым, считает такую раздробленность родов и племен следствием вовлечения лесных народов Баргуджин-Токума в новую, «тысячную» организацию монголов. От этой организации, по его мнению, у бурят осталась система десятичных подразделений — «двадцатки», «сотни», «тысячи», — сохранявшаяся в общественной жизни вплоть до XX в.{180}
Вместе с тем можно утверждать, что раскол родов и племен шел по классовым границам. И это вполне понятно, ибо в степях Центральной Азии родился новый общественный строй — феодализм. Он возник еще во времена хуннов, которые, продвинувшись в Европу, как отмечал Ф. Энгельс, принесли новую общественную формацию, способствовав падению рабовладельческой Римской империи. Феодализм получил дальнейшее развитие в период создания Монгольской империи. Он оказывал жесточайшее давление на окружающую периферию, жившую в условиях патриархально-родового строя. Естественно, старое сопротивлялось новому, что видно на примере покорения монголами лесных племен Сибири. Когда Джучи оказался в краях, населенных лесными племенами, он потребовал вассальной зависимости прежде всего у родоначальников и племенных вождей. Те, как и следовало ожидать, пришли к согласию. И преподнесли монгольским феодалам дань — «подарки». Но не всегда эту зависимость принимали сами племена. Предводители туматов, например, тоже ездил. i к монгольскому двору с изъявлениями покорности, однако племя боролось с монголами до конца, пока не было полностью уничтожено.
Вассальная зависимость от монголов была неприемлемой для живущих в родах и общинах скотоводов и охотников. Они и поднимались, видимо, с родовых кочевий, объединялись с аналогичными группами других племен и в поисках лучшей жизни уходили в иные края. В результате этническая картина Южной Сибири оказалась исключительно пестрой. Вот поэтому среди бурят есть родовые группы урянхатов, некоторые бурятские роды несут отчетливые признаки тюркского (якутского) происхождения{181}, а среди якутов существуют родовые группы хоро (хоролоры, хоринцы).
В союзы и объединения зачастую вступали разноязычные племена. Языковой признак в то время не имел существенного значения, поскольку тюркские и монгольские языки были близкими в силу недавнего отделения от тюрко-монгольской общности.
Все это объясняет этническую неоднородность не только бурят, но и якутов.
В якутском языке существуют два термина — «ураангхай» и «саха», представляющие собой самоназвания народа. Термин «саха» широко распространен в народе, в разговорной речи, он считается главным, основным самоназванием якутского народа. Термин «ураангхай» присущ фольклору — песням, эпической поэзии, шаманским молитвам. Оба термина могут употребляться и совместно: то в форме ураангхай-саха, то в виде саха-ураангхай. В словаре Э. К. Пекарского слово «ураангхай» определяется как старинное название якутского племени, как «якут», «человек», а сочетание «саха-ураангхай» — как «люди — якуты», «все племя», «все якуты». В якутских легендах иногда фигурирует персонаж Ураангхай-Саха — древнейший предок якутов, а также упоминается расположенное на юге, у озера Байкал, государство Урянхай, причем легендарный герой якутского эпоса Эллэй считается урянхайцем. В фольклоре якутов есть также упоминание о древнем племени урааныкаан{182}.
Оба термина — «ураангхай» и «саха» — давно стали предметом рассмотрения историков, пытавшихся расшифровать историческую судьбу якутского народа. Мы кратко расмотрим оба пути (версии), которыми следовала мысль историков.
Версия «ураангхай». По этой версии устанавливается генеалогитческая связь якутов с урянхайцами (урянкатами), о которых уже говорилось. Такую связь обосновывали в прошлом в различных вариантах Д. А. Кочнев, В. Ф. Трощанский, В. В. Радлов. Критический, порой довольно пристрастный разбор взглядов этих исследователей выполнен Г. В. Ксенофонтовым{183}. Д. А. Кочнев впервые выдвинул гипотезу о том, что якуты пришли из Урянхайского края (нынешняя Тува), населенного, в числе прочих племен, урянхайцами. А в более раннюю историческую эпоху урянхайцы появились из Туркестана; это одно из уйгурских племен. Подтверждение своим взглядам Д. А. Кочнев видел в сходстве самоназваний якутов и урянхайцев, в близости их языков, в тождестве имен «урангхай» и «уйгур». Пути переселения якутов из Урянхайского края он намечал через районы Прибайкалья.