А с Оихона острова на другую сторону Ламы день же судового ходу.
А на другой стороне Ламы живут братцкие ж люди, конные, а тунгусы оленные, а от тех де брацких людей в правую сторону по Байкалу к Енисейской вершине живут люди точали, скотные. А Енисей река, которую называют Тунгускою и Ангарою, вышла из Байкала озера, а где вышла из Байкала та река, и в вершине она мала и мелка. А течет та река под Енисейской острог.
А вода в Ламе стоячая, пресная, а рыба в ней всякая и зверь морской. А где пролива той Ламы в море, того те тунгусы не ведают»{13}.
Из этого сообщения видно, что русские искали у Ламу такого же речного соединения с океаном, какое, как они уже установили, существует у Байкала, — через Ангару (Тунгуску).
В древних китайских хрониках Байкал называется Бэй-хай, что в переводе означает Северное море. Под этим названием он упоминается в трудах «отца китайской истории» Сыма Цяня (родился в середине II в. до н. э.), в описании истории китайского посольства во главе с Го Цзи к северным соседям — сюнну, известным у нас под названием хунну (хунны, гунны). Китайские императоры стремились задобрить сюнну богатыми подарками, принцессами на роли жен сюннуских предводителей (шаньюев), чтобы обезопасить свои земли от разорительных набегов степняков-кочевников.
Го Цзи явился в ставку шаньюя и стал добиваться приема. На вопрос сюннуского чиновника, руководившего приемом, о чем посол будет говорить с шаньюем, он пробормотал что-то невнятное и уклонился от прямого ответа. Так он сделал неспроста, потому что, видимо, был уверен, что не попадет пред очи шаньюевы, если скажет правду. Ему разрешили, тем не менее, пройти к шаньюю. И вот там-то Го Цзи дал себе волю и произнес речь. Он говорил: «К чему удаляться и скрываться на севере песчаных степей? В холодной и бесплодной стране делать нечего». В заключение посол предъявил шаньюю ультиматум — стать вассалом Китая. Ни речь посла, ни, тем более, его ультиматум не понравились шаньюю. В сильном гневе он сначала приказал отрубить голову своему чиновнику, руководившему приемом, а затем задержал Го Цзи у себя. Некоторое время спустя Го Цзи был отправлен на Байкал.
Так впервые, в 110 г. до н. э., китайские хронисты упоминают Байкал, называя его Бэйхай.
Следущее упоминание Байкала в китайских хрониках относится к 101 или 100 году до н. э., когда к только что ставшему у власти сюннускому шаньюю Цзюйди-хоу прибыло китайское посольство, возглавляемое Су У.
Цзюйдихоу перед этим предпринял шаги, которые в Китае посчитали за признак его мирных намерений. Поэтому посольство Су У везло щедрые подарки. Тем не менее оно включало более ста воинов и разведчиков.
Вопреки ожиданиям, шаньюй вел себя недружелюбно, держался гордо, хотя подарки, разложенные перед ним послом, принял. Он хотел было уже отправить посольство обратно, как поступило известие о мятеже китайцев, проживавших на землях сюнну. Посольство задержали. Шаньюй уехал на охоту. В ставке остались жены шаньюя, дети, младшие братья. Китайцы из посольства решили устроить мятеж, но их выдал перебежчик. Были вызваны войска, мятеж подавили. Сам посол в заговоре не участвовал, но его обвинили в этом. Хотя улик против него не было, его подвергли многочисленным и страшным пыткам, которые сопровождались предложениями отречься от верности своей родине и богдыхану и перейти на службу к сюнну (многие из посольства это сделали). Су У вытерпел все пытки и наотрез отказался как признать свое участие в заговоре, так и изменить родине.
В конце концов сюнну сочли Су У за духа, настолько он бесстрашно переносил сверхчеловеческие испытания, и отступили от него. Су У был сослан на Бэйхай. Его послали «в безлюдное место, где велели пасти баранов, и сказали, что он сможет вернуться на родину тогда, когда бараны оягнятся», т. е. пообещали ему вечную ссылку. Не изменили родине и некоторые другие чиновники посольства, но их отделили и поселили в других местах.
На Байкале Су У «выкапывал и ел семена диких трав, запасенные полевыми мышами». Пася баранов, он опирался на посольский верительный знак — как символ его верности далекой родине. Знак — бамбуковую палку, украшенную на одном конце хвостом яка, — Су У не выпускал из рук ни во время сна, ни во время дневного бдения, отчего волос на знаке выпал.
Лет через пять-шесть сюда приехал охотиться на уток и гусей младший сын шаньюя. Су У плел ему силки, сучил тетивы к лукам, выправлял луки. Этим он заслужил милость князя, который полюбил пленника, пожаловал ему пищу и одежду и, по-видимому, вообще облегчил нелегкое существование сосланного. В следующий приезд князь подарил Су У лошадей, скот, глиняные кувшины для хранения вина или молока, юрту. Су У обзавелся сюннуской женой, у него появился сын.
Покровительство князя не было долгим — вскоре он умер. Вслед за этим зимой динлины (племена, обитавшие в Прибайкалье) украли у Су У скот и овец; он опять оказался в бедственном положении.
С ведома шаньюя, удивлявшегося чрезвычайной стойкости посла, на Бэйхай к Су У неоднократно приезжали перешедшие на сторону сюнну китайцы из того же посольства и всячески, используя шантаж и ложь, пытались склонить его перейти на службу к шаньюю. Они говорили Су У, что его молодая жена в Китае изменила ему и вышла замуж, что его сыновья отреклись публично от отца, что богдыхан запретил произносить имя Су У. Но посол был стоек и на угрозы и различные посулы неизменно отвечал категорическим отказом.
Только по прошествии 19 лет, в 81 г. до н. э., Су У все-таки вернулся на родину. К этому времени у китайцев и сюнну сменились правители. Новый богдыхан запросил у нового шаньюя сведения о посольстве Су У. Сюнну поначалу ответили, что Су У нет в живых. Однако китайские лазутчики донесли богдыхану, что посол жив и находится на Бэйхае. По вторичному запросу сюнну отпустили Су У на родину. Вернувшись домой, он нашел, что жена осталась верна ему, что сыновья не отреклись от него, что имя его не предавалось поношению. Богдыхан приблизил Су У к своему двору и сделал одним из высших чиновников. Су У выписал от сюнну своего сына и дал ему образование{14}.
Имя Су У вошло в легенды как символ стойкости и верности своей родине. Китайский народ высоко чтит его и ныне.
Под названием Бэйхай Байкал фигурирует и в более поздних китайских хрониках. Так, историк Шэнь Юэ в сочинении «История династии Сун» (V в. н. э.) пишет о народе жуйжуй (датань, таньтань) — отдельной ветви сюнну. Он указывает, что у жуйжуй «нет городов, обнесенных внутренними и внешними стенами, и они занимаются скотоводством, переходя с места на место в поисках воды и травы. Жилищем служат войлочные палатки, которые переносятся туда, где они останавливаются. В их землях мрачные горы, на которых в разгар лета скапливается снег, а равнины тянутся на несколько тысяч ли… В степях нет зеленой травы, климат холодный, лошади и крупный рогатый скот жуют сухую траву и лижут снег, но от природы жирны и крепки. Управление государством просто. Нет официальных письменных документов, а для записей пользуются зарубками на дереве. В дальнейшем жуйжуй постепенно познакомились с письменностью, и к настоящему времени среди них много ученых». В сочинений Шэнь Юэ очерчивает границы владений жуйжуй, указывая при этом, что «на расстоянии свыше 1000 ли от Бэйхая [жуйжуй] граничат с динлинами»{15}.
Под названием Бэйхай озеро упоминается и в китайских хрониках позднего и позднейшего времени.
В монгольском историко-литературном памятнике XIII в. «Сокровенное сказание»{16}, повествующем о родословной Чингисхана, его межплеменных и завоевательных войнах, упоминаются многие реки Южной Сибири и Северной Монголии, в большинстве своем сохранившие те же или несколько видоизмененные названия до сих пор. Это Онон, Келурен (Керулен), Орхон, Селенга, Туула (Тола), Килхо (Хилок), Халха, Эргу не (Аргунь), Эрдыш (Иртыш). Из крупных географических объектов Прибайкалья часто называется страна Баргучжинская или Баргучжин-Токум, расположенная в низовьях Селенги и по Баргузину. Непосредственно о Байкале ничего не говорится. Вместе с тем в летописи изложены события, имеющие иногда точную хронологическую привязку и повествующие о каком-то внутреннем море, называемом Тенгис и Тенгис-далай. Рассмотрим эти события.
В начале «Сокровенного сказания» повествуется: «Предком Чингисхана был Борте-Чино, родившийся по изволению Вышнего Неба. Супругой его была Гоа-Марал. Явились они, переплыв Тенгис (внутреннее море). Кочевали у истоков Онон-реки, на Бурхан-халдуне, а потомком их был Бата-Чиган»{17}. Что понимать под Тенгисом, какой природный объект, какое внутреннее море — на эти вопросы ясного ответа нет, а высказанные предположения противоречивы. С. А. Козин слово «Тенгис» дает, в несколько различающихся транскрипциях и в попараграфном словаре переводит так: «teŋkis озеро; tеnggis-tenggis dalai море внутреннего бассейна, большое озеро»{18}, а в общем словаре — «teŋkis dalai Каспий (?)»{19}.
Иное толкование слову «Тенгис» дают монгольские исследователи. Так, X. Пэрлээ{20} под Тенгисом понимает реку вблизи озера Хубсугул. Он делает вывод о том, что первоначальное кочевье Борте-Чино находилось в северо-западных районах Монголии, откуда он пошел в бассейн Онона, переплыв реку Тенгис. Это мнение поддерживает академик Ринчен (МНР), указывающий, что Тенгис — очень бурная и труднопроходимая горная река{21}