Книга Элиан Мок-Бикер, доселе известная только десятку исследователей в форме диссертации, наконец-то пришла к широкому читателю1. Любовно подготовленная квалифицированной бригадой2, она невольно воспринимается как еще один памятник хвалимому и хулимому серебряному веку, ушедшей Ахматовой, растоптанной эпохе.
Этой ноте грусти и дуновению скорби ничуть не противоречит то, что эта книжка может стать начальной и отправной точкой для последующих монографических исследований.
Но уже ни у кого из продолжателей французской энтузиастки не будет такого источника, как беседы о Коломбине с теми, кто знал ее на протяжении десятилетий.
(…И говоря о тех, кого мы еще на земле застали, я вспоминаю свой разговор 1975 года с ныне покойной Ириной Сергеевной Злокович, которая виделась с Глебовой-Судейкиной в 1921–1922 годах, познакомившись с ней через Б.С. Глаголина и Е.К. Валерскую.
И.С. Злокович тогда вспоминала, что вроде бы в те времена Луначарский приходил к Судейкиной, смотрел ее кукол и сказал: «Вам нужен Париж. Вас здесь не поймут)».
Из подруг Судейкиной, рассказы которых помогли исследовательнице восстановить биографию героини, следует в первую очередь назвать Н. Лидарт – Нору Яковлевну Сахар (Лидарцеву), уехавшую из Петрограда в 1921 году и умершую в Париже в 1983 году. В свое время, к приезду Судейкиной в Берлин, Н. Лидарцева написала заметку, сопровождавшую публикацию фотографий кукол работы ее петербургской подруги – «Творчество О.А. Глебовой-Судейкиной»:
Еще одно достиженье русского искусства… но не за границей, а в самом Петрограде.
Артистка О.А. Глебова-Судейкина создала за последние годы ряд восхитительных кукол. Глебова-Судейкина – волшебница. Поколдовав над лоскутками яркого шелка (остатки старых платьев) и над кусочками ваты (из взрезанного стула), она вызывает к жизни очаровательные существа. Их небольшие тела исключительны по скульптурной красоте и частью одеты, частью едва прикрыты художественно-смелой пестротой костюмов.
Так как артистка, находя в своем творчестве большую отраду, создает эти фигурки исключительно для себя, то в Петрограде они знакомы лишь небольшому кругу ее друзей. Остается тем более пожалеть тех, кто, живя по эту сторону границы, лишены возможности любоваться оригинальными художественными произведениями женщины с таким безупречным вкусом и с такой чуткой, культурной душой3.
Н. Лидарцева иногда сама в печати вспоминала о своей подруге. Так, после полувековой годовщины со дня смерти Блока она рассказывала:
В то время я часто бывала у Ольги Афанасьевны Глебовой-Судейкиной. Несмотря на разницу лет, могу сказать, что дружила с нею. Меня притягивал ее «фарфоровый» облик, ее тяжелая, необыкновенно-золотистая «каска» волос. («Только не вздумай остричься, по этой глупой моде», – говорил ей художник Сорин, когда она выбралась за границу и жила у меня в Берлине). Меня интересовали ее разговоры, определения, воспоминания… и конечно, люди, с которыми я знакомилась у нее: Ахматова, Кузмин, Валерская…
И вот, сижу я бывало у «Оленьки», в единственной топленой комнате ее очаровательной квартирки на Фонтанке, увешанной картинами Судейкина. Вдруг, в соседней комнате, нетопленой, раздался телефонный звонок. Оленька скашивала прозрачные голубые глаза, но не двигалась.
– Ничего, – говорила она, – они перестанут.
Они, разумеется, переставали.
И вдруг испуганный вскрик: – А что, если это был Блок?
Я ехидно отвечала: – Очень может быть, что это был Блок. Даже наверное это был Блок. У него нашлась свободная минута, вот он и подумал: Позвоню-ка я Оленьке. И позвонил. Но вы не подошли…
– Молчите, ужасная девчонка!
У Блока есть стихотворение: «Я помню нежность Ваших плеч…»
Оно относится к Глебовой-Судейкиной. Но и Кузмин, и Сологуб, и другие поэты4, гласно или негласно, посвящали ей стихи.
Блока она любила, но настоящей близости у нее с ним не было.
– Почему же, Оленька?
– Трудно сказать. Но я, вероятно, умерла бы от этого.
С женой Блока, Любовью Дмитриевной, дочерью знаменитого проф. Дм. Ив. Менделеева, а по сцене – Басаргиной, Глебова-Судейкина была в дружеских отношениях5.
О ранних годах актрисы мы знаем, пожалуй, только то, что она сочла нужным рассказывать своему другу Артуру Лурье, а он сообщил в своем мемуарном очерке. Мы мало знаем о ее отце, разве что 18 апреля 1909 года «в церкви Горного института состоялось отпевание прослужившего в институте около 40 лет скромного труженика Афанасия Прокофьевича Глебова»6. О ней в период театрального училища рассказывается в воспоминаниях ее однокашника Юрия Ракитина (Ионина), в ту пору страстно влюбленного в нее. Это именно она – та не названная по имени девушка, которой Ю. Ракитин рассказывал о своем визите к Блоку в 1906 году7.
Если для восстановления облика актрисы в ранней юности мы можем только ждать обнаружения неведомых еще мемуаров друзей ее «доисторической» поры, то биография ее и, что не менее важно, репутация, «образ» ее в 1910-е могут быть установлены документально. Образ возникает на скрещении скупых (ведь она в основном играла маленькие роли) отзывов рецензентов и немалочисленных стихов.
Гимны себе в стихах и в прозе Судейкина услышала достаточно рано. Балетоман Анатолий Шайкевич писал в 1922 году о «прекрасной молодой женщине с пышными, белыми плечами»: «О, милая Олечка, отчего не сравнить тебя с Форнариной нашего капризного и обаятельного Судейкина? Всюду, из фарфоровой куклы, из придворной дамы, из пышного панно, им созданного, глядят на меня твои голубые глаза и манит твоя теплая, нежная шея»8.
Были у нее как актрисы пылкие поклонники, как, например, Н.Г. Шебуев, предрекавший в будущем «роль, которая ее прославит»9, были и записные недоброжелатели, как поэт И.В. Игнатьев (Казанский)10, подкалывавший Н. Шебуева:
На счет Сережи и Сергеича (парни-ой!)
Пьем всегда аи.
По сему в гении «Ольг Афнасьну» с «Лен Кстинвной»
Э-х! Произвели!11
Главные творцы ее облика в стихах названы в книге Э. Мок-Бикер. Михаил Кузмин обратил к Судейкиной ряд стихотворений, часть из которых не публиковал. Вот стихотворение «На случай», навеянное, как видно, совместным времяпровождением – посещением авиавыступления французского пилота Губера Латама (1883–1912) весной 1910 года в Петербурге:
Забыть ли мне полет Латама,
Автомобили, драмы гром,
Когда средь сутолоки, гама
Стремились мы на ипподром?
Пускай мужчины ходят в драпе,
Лазурь безбурна и ясна,
И розы на лиловой шляпе
Мне говорят: «пришла весна».
Одна нас приютила ложа,
Один с тобой дан общий стул.
Внизу же, на цветник похожа,
Толпа доносит смутный гул12.
Дружба Кузмина с четой Судейкиных и его проживание13 в их квартирке в 1912 году («с желтой передней, синей столовой и белой мастерской»14), видимо, оставили след во многих сочинениях Кузмина15, и некоторые из них были написаны специально для декламационного репертуара актрисы, как «Бисерные кошельки»16 или опубликованное лишь в 2006 году «Ожиданье» («Сердце, биться так не надо…»), завершающееся:
Если вас пленить игрою
От весны дана мне власть,
Помните, что нас ведь трое:
Балетмейстер, я и страсть17.
Идиллическое сосуществование в единой вещной среде в квартире у Летнего сада было разрушено теми силами и обстоятельствами, которые предопределили фабульную основу «Поэмы без героя» и которые потом Кузмин вспоминал в своем дневнике: «…мелкий и поганенький демонизм, что побуждал Оленьку отдаваться Князеву на моих же диванах»18.
Стиховые экспромты Федора Сологуба в книге приведены почти все – или в основном тексте, или в примечаниях, хотя не всегда с сохранением стилевых особенностей19, а в одном случае – в пересказе Н. Лидарцевой, разрушившем ритмику четверостишия:
Оля, Оля, Оля, Оленька!
Не читай нескромных книг,
А ходи почаще голенька
И целуйся каждый миг20.
Существуют еще экспромты Ф.Сологуба к Глебовой-Судейкиной, записанные на бумажках разных цветов, например:
Бумажка цвета померанца,
Мою мольбу запечатлей,
Люби меня ты, не голландца
И будь со мною помилей!21
Из возможных литературных отражений можно заподозрить еще героиню рассказа А.Н.Толстого «Катенька», снабженного посвящением О. Судейкиной22.
Идущее от роли Путаницы соотнесение Ольги Афанасьевны в жизни с мифологизированными «1830-ми годами»23, может быть, даже объясняет тот «баратынский» ореол, который она получает в стихах Ахматовой – «изнеможенье» в стихотворении 1921 года и эпиграф в «Поэме без героя».
Неявный ореол анахронизма, обволакивавший Судейкину, овеществился в «Старом домике» – музее русского интерьера прошлых веков, устроенном режиссером Ю.Э. Озаровским в 1910-х в Соляном переулке, 8, в бывшей бондарной мастерской (после блокады на его месте появилось новое здание). «Примечательная особенность этого музея была та, что каждая комната музея была также и жилой комнатой, что создавало необыкновенный уют и интимность и не имело мертвенности и музейной чопорности»24; «В этом восхитительном домике была собрана мебель карельской березы Елизаветинской эпохи, клавесины, венецианские зеркала, русское стекло, фарфор, вышивки, портреты Боровиковского и красавиц Венецианова. Среди этих сокровищ Ольга Афанасьевна царила, как фея; визиты к ней были сплошным праздником, и всякая встреча должна была быть чем-нибудь ознаменована…»25
Вопрос о реконструкции всего списка сценических ролей Судейкиной – это не просто формальное требование к будущей академической биографии «двойника» великого поэта (а список этот не так уж мал, если вспомнить о многочисленных разъездах по провинции, о вологодском сезоне26, об импровизированных и не отразившихся в программках распределениях и заменах в кабаретных театриках). Биография разночинца, учил Мандельштам, сводится к списку прочитанных им книг. Биография актера – иногда только список исполненных ролей.
Осколки сыгранных спектаклей часто кружатся вокруг актеров в повседневном быту, в их разговор вплетаются обрывки их ролей и реплики их былых сценических партнеров, некогда заученный текст выскакивает блоками, цитируются не только монологи, но и мизансцены. Эта профессия изначально отмечена сладостностью и проклятьем «чужого слова», миссией интертекстуального посредничества, переноса смыслов – образы бабочек и пчел еще и потому не случайно возникают в стихотворении Ахматовой, обращенном к Ольге.
Чтобы реконструировать смысловой состав Героини «Поэмы без героя», нужно погрузиться в чтецкий и театральный репертуар прототипа. Ольга читала Иннокентия Анненского27 и «Балаганчик» Блока28, «Гадкого утенка» и сказочки Соллогуба29, стихи Сологуба и Бальмонта30, Цветаеву31 и Пушкина. Об исполнении отрывков из «Евгения Онегина» и «Для берегов отчизны дальной…» слушатель писал: «По-своему, «по-петербургски» читала О.А. Глебова-Судейкина, особенно мастерски подчеркивая чеканность пушкинского стиха, прелесть русской «латыни». Публика по заслугам оценила эту строгость чтения»32.
И, разумеется, образ ее преломлен в живописи современников – помимо названных в книге художников, ее портреты писали К. Юон (карт. серый, итал. карандаш, пастель, 39×30, 1915. ГТГ), Н.Д. Милиотти (в эмиграции), С.А. Сорин (репродукция была отпечатана для вклеек последнего, невышедшего номера журнала «Аполлон» в 1918 году), Н.И. Кульбин33.
Героиня в «Поэме без героя» – отраженное отражение, и отражение не только своих ролей и портретов, но и своих друзей. В разговоре с П. Лукницким Ахматова говорила о «напластованиях»: «На О. Судейкиной – это – от Лурье, это – от того-то <…> Как это ни странно, культурность и образование женщины измеряется количеством любовников. <…> У О. Судейкиной – 5–6»34.
И здесь для восстановления содержания «культурности» Судейкиной в первую очередь надо описать ту духовную атмосферу, которую создавал вокруг себя «презрительно улыбающийся Судейкин»35. Атмосфера эта, конечно, по-петербургски неуловима, но некоторые ценные свидетельства имеются36. Вот например, позднейшая запись разговора с ним во время Первой мировой войны: «Погибнет культура? Забудется искусство? Неправда! Не все забудется. Все, что угодно, погибнет, но <Н.Н.>Врангель и <С.П.>Дягилев останутся. Врангель, создавший «Старые годы», Зубовский институт искусств, Дягилев – [ «Мир искусства»], Нижинский, Стравинский. Они не забудутся! Они – Врангель и Дягилев – высочайшие вехи культуры. Слишком высоки их вершины, чтобы их занесло забвением»37. Из этого пафоса и происходила Ольга Глебова-Судейкина, что и выдвинуло ее на роль эмблемы серебряного века в «Поэме без героя».
Впервые: НЛО. 1994. № 7. С. 213–219.
Комментарии
Мок-Бикер, Элиан. «Коломбина десятых годов…». Книга об Ольге Глебовой-Судейкиной. Издательство Гржебина – АО «Арсис». Париж – СПб., 1993.
Сост. и науч. редактор Ю.А. Молок. Пер. В.Н. Румянцевой. Худ. В.И. Меньшиков. Пред., комм. Н.И. Поповой. Сост. каталога выставки «Образ и судьба» – И.Г. Кравцова.
Наш мир. Иллюстрированное воскресное приложение к «Рулю» (Берлин). 1924. № 26. 14 сент. С. 271.
В уточнение к информации Н.Лидарцевой следует заметить, что работы Глебовой-Судейкиной все же иногда выставлялись, например, в Академии художеств (Жизнь искусства. 1923. № 19. С. 16). Добавим, что Н. Сахар писала стихи. См., например, републикацию их и ее очерка «Как живут поэты» из каунасских газет 1921–1922 гг.: www.russianresources.lt/archive/ Sahar/Sahar_1.html#6 (см. также: Тименчик Р. Анна Ахматова в 1960-е годы. М., 2005. С. 489). О ней в Петрограде 1920 года как о дочери известного петербургского адвоката и поклоннице Н.Н. Евреинова см.: Лурье В.И. Из воспоминаний // Континент. 1990. № 62. С. 240.
К списку поэтов надо прибавить и Георгия Чулкова, автора послания августа 1920 г.:
В жизни скучной, в жизни нищей
Как желанен твой уют…
В этом сказочном жилище
Музы нежные поют.
В старых рамах бледны лица,
Как в тумане странный быт.
Здесь былое тайно снится,
Злободневное молчит.
Ты среди своих игрушек —
Как загадочный поэт.
В мире фижм и в мире мушек
Отраженье давних лет.
Ты – художница. С улыбкой
Оживляя век любви,
В жизни призрачной и зыбкой
Куклы чудом оживи.
Век безумный Казановы,
Дни безумий и страстей
Вечно юны, вечно новы
В милой комнатке твоей.
(Чулков Г. Годы странствий. М., 1999. С. 785 – комм. М.В.Михайловой).
Лидарцева Н. Памяти Александра Блока // Русская мысль. 1971. 16 сент. Ср. ее замечание: «Между прочим: актрисой «Оленька» была небольшой: назову для примера соловья в «Шантеклере» Ростана» (Н.Л. [Лидарцева Н.Я.] Защита диссертации Элианы Мок-Бикер: «Ольга Глебова-Судейкина, друг и вдохновительница поэтов» // Русская мысль. 1971. 17 июня).
Василеостровская газета. 1909. 23 апреля.
См.: Ракитин Ю.Л. Две тени // Жизнь Николая Гумилева. Л., 1991. С. 96. Мемуарист ошибочно датирует эпизод 1904 годом. О подлинной дате см.: Литературное наследство. Т. 92. Кн. 3. М., 1982. С. 252. См. также в рукописи воспоминаний Ю. Ракитина: «Глебова была всецело под влиянием декадентства. Певуче декламировала Бальмонта, Верлена, Бодлера, искала тонких изысканных эмоций и запахов… Это, конечно, не могло не влиять на мои вкусы и стремления. Позднее эти увлечения модернизмом сыграли большую роль в обеих наших жизнях. <…> Мы смутно искали и бессознательно тянулись к новому искусству, несмотря на то, что учитель наш [В.Н.Давыдов] не признавал никаких новых веяний, никаких новых настроений и исканий. <…> Олечка Глебова была вся в новых веяниях, вся в исканиях новой неясной, но ощущаемой уже тогда красоты» (цит. по: Галанина Ю. Юрий Ракитин в России (1905–1917) // Лица: Биографический альманах. [Вып.] 10. СПб., 2004. С. 56).
Аш<Шайкевич А.Е.>. Петербургские катакомбы // Театр (Берлин). 1922. № 14. С. 4. Форнарина – натурщица Рафаэля.
Шебуев Н. О козах и прочем // Обозрение театров. 1912. 25 октября. Ср. отзыв З.Львовского о Судейкиной, «оригинальный талант которой так не подходит под обычные условности» (Весь мир. 1912. № 49. С. 28), или И.О. Абельсона о «нежной графине де Ла-Мот» в «Молодости Людовика XIV» (Обозрение театров. 1911. 6 февраля).
См., к примеру, его отрицательный отзыв об исполнении Глебовой роли Принцессы в «Оле-Лукойе»: Казанский И. Театральные арабески // Нижегородец. 1911. 9 сентября; по отдельным придиркам рецензентов можно предположить специфику актерской манеры Судейкиной – так, А.Р. Кугель замечал еще в связи с выпускным спектаклем: «…школа преподала г-же Глебовой странный совет изображать кокетство кистями рук» (Театр и искусство. 1905. № 15. С. 235), но не этот ли прием очаровал знатоков в исполнении Судейкиной «Песни о руках» в кузминской «Забаве дев» в 1911 г.?
Игнатьев И. Около театра. Юморески, миньятюры, штрихи, пародии. СПб., <1911>. С. 109. Сережа – С.Ю. Судейкин, Сергеич – Б.С. Глаголин, Елена Константиновна Валерская – жена Б.С. Глаголина, актриса. Ср. в соседней миниатюре «Б.С. Глаголин» (с. 110): «Плюс Судейкин бездарно-свекольный». Говоря о Е.К. Валерской, многолетней подруге Судейкиной, следует помнить, что это была актриса с четкой и новаторской художественной установкой. Она писала: «Если бы отстающий от течения искусств театр использовал теперь примитивизм форм, <…> тогда рядом не стало бы возможным существование театра “типов”, “характеров” и трансформаций» (Валерская Е. «Царь Иудейский» (Из петербургских впечатлений) // Одесские новости. 1919. 20 декабря).
РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 2. Ед. хр. 1. Л. 31. О «драме» полета Латама см.: Чурсина Л.И. Блок и авиация // Александр Блок. Исследования и материалы. Л., 1991. С. 222.
Ср. письмо Глебовой-Судейкиной к Кузмину, видимо, 1913 года: «Дорогой Михаил Алексеевич, очень прошу Вас ввиду того, что переезжаю в маленькую квартиру 1-го числа, взять свои вещи – мне некуда будет их поставить. Всего хорошего. С.Ю. просил из Парижа передать Вам привет. О. Судейкина» (РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 392). О душевном тоне совместной жизни дает представление письмо С. Судейкина Кузмину в Ригу от 5 сентября 1912 г.: «Целую Вас и милого Всеволода, крепко. Скучаем без Вас, приезжайте скорей. Вы не прислали нам своих новых стихов? <…> Текущие дела таковы: я ленюсь, полнею и работаю полтора часа в день. – По вечерам сочиняю вальс – Ольга нервно прикрывает двери. – Мне нравится! Ольга весь день переходит с постели на кушетку, с кушетки на диван и томно все вздыхает» (Кузмин М. Стихотворения. Пьеса. Переписка / Публ. А.Г. Тимофеева // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1990 год. СПб., 1993. С. 58). Извлечения из предыдущего письма С.Судейкина от 3 сентября (ГЦТМ. Ф. 131. № 2) см.: Тименчик Р. Рижский эпизод в «Поэме без героя» Анны Ахматовой // Даугава. 1984. № 2. С. 116.
Городецкий С. Трагедия художника (О Судейкине) // Кавказское слово. 1918. 26 июня.
Во французской версии книги Э. Мок-Бикер содержалось сближение Судейкиной с героиней романа Кузмина «Плавающие-путешествующие» Лелечкой Царевской.
Ср. воспоминания Н.Н. Берберовой о Судейкиной в Париже: «Моему поколению она казалась чуть-чуть жалкой и чуть-чуть смешной: она, видимо, помнила – из всех стихов ей известных прежде – только «Бисерные кошельки» Кузмина, и всегда только их и читала» (Берберова Н.Н. Курсив мой. Автобиография. Мюнхен, 1972. С. 683).
РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 2. Ед. хр. 1. Л. 216–217. Полностью см.: Кузмин М.А. Стихотворения. Из переписки / Сост., подг. текста, прим. Н.А. Богомолова. М., 2006. С. 131–132.
Минувшее. Исторический альманах. [Вып.] 12. Париж, 1991. С. 471.
Стихотворение, написанное «11 иулия 1922» (архаизм воспроизведен с опечаткой), должно, конечно, передаваться со стилизованной орфографией оригинала («в день андела» и проч.).
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 559. Ср. в мемуарах М.М. Могилянского: «Федор Соллогуб, подолгу и взасос целовавшийся при встречах со своими поклонницами, среди которых артистка Глебова, видимо, занимала место премьерши» (Минувшее. Исторический альманах. [Вып.] 12. С. 172).
РГАЛИ. Ф. 482. Оп. 1. Ед. хр. 398. Л. 4. В том же фонде содержится приглашение к Глебовой-Судейкиной на заупокойную обедню по Ан. Н. Чеботаревской на Смоленском кладбище (Ед. хр. 410).
Альманах для всех. Кн. 2. СПб., 1911. Ср. письмо А.Н. Толстого к М. Волошину от 12 марта 1910 г.: «А мы путаемся с Судейкиными» (Переписка А.Н. Толстого в двух томах. Т. 1. М., 1989. С. 161).
И сама она была сотворцом этой легенды. В письме к Ан. Чеботаревской из гастрольной поездки в Ржев, Смоленск, Минск, Бобруйск она сообщала: «Везде встречаем милых военных и невоенных людей и довольно весело проводим время в стиле сороковых годов, возвращаясь в розвальнях – и даже верхом целой кавалькадой» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 5. Ед. хр. 272. Л. 26). Первое появление ее в роли Путаницы вместо заболевшей исполнительницы стало легендой, сопровождавшей всю ее сценическую биографию. Ср. первую фиксацию: «Преодолев первое волнение, артистка прекрасно провела рассказ о медведях и внесла много оживления, грации и свежести в символический образ героини. Театр был переполнен, и пьеса имела обычный шумный успех. Г-жу Глебову много раз вызывали» (Петербургская газета. 1909. 29 декабря). Сам автор «Путаницы» писал А.В. Амфитеатрову 16 марта 1910 г.: «В Петербурге пьеса имела большой успех, хотя поставили ее в суворинском бедламе отвратительно» (Библиотека Лилли Индианского университета, Блумингтон, США).
Известная фраза Ахматовой о пьесе Юрия Беляева – «Кстати, о Путанице. Все, что я знала о ней до вчерашнего дня (6 июня 1958) было заглавие и портрет О.А. в этой роли, сделанный С.Судейкиным. Даже, да простит мне Господь, путала ее с другой пьесой того же автора “Псиша”, которую я тоже не читала.<…> Вчера мне принесли пьесу, поразившую меня своим убожеством. В числе источников Поэмы прошу ее не числить» (Ахматова А. Поэма без героя / Сост. Р.Д. Тименчика при участии В.Я. Мордерер. М., 1989. С. 224) – нуждается в напоминании о том, что монолог из пролога к пьесе Судейкина часто исполняла в концертах как отдельный номер.
Ракитин Ю. Дорогим могилам. I. Юрий Эрастович Озаровский // Новое время (Белград). 1924. 18 ноября.
Лурье А. Ольга Афанасьевна Глебова-Судейкина // Ахматова А. Поэма без героя. М., 1989. С. 217.
В Вологде она, например, играла Анну Гагарину в «Павле I» Д.С. Мережковского, Филю в «Женщине без упрека» Г. Запольской (Театральный бюллетень Дома революции (Вологда). 1922. №№ 10, 11).
В 1918 г. играла в театрике «Би-ба-бо» Н. Агнивцева – в «Эроте у двери», в программе «Итальянский театр» (Вечерние ведомости. 1918. 1 апреля (19 марта); Вечернее слово. 1918. 5 июня). С конца этого года много работала в «Привале комедиантов». Новогодний вечер в «Привале» описан, между прочим, в дневнике М.В. Добужинского: «Сели за круглый стол с актерами. В<ера> Алек <сандровна Лишневская> угостила пирогом, мясом, вином и чаем с печеньем всласть! Сидел с Судейкиной. Смотрю на нее – какая-то пустая внутри, мертвая. Но все-таки не скучно <…> В 2 ч<аса> погасло электр<ичество>. Было оч<ень> красиво с свечами, с цыганами, с тенями на стенах и сводах» (Литовская национальная библиотека).
На первом вечере общества «Арзамас» 13 мая 1918 г.
На вечеринке писателей в Академии художеств 13 марта 1918 г. Посетитель (В.Е. Чешихин) записал в дневнике: «Мило декламировала нечто ребяческое из Блока (жанр бэбэ)»; там же, между прочим, «Мандельштам декламировал свои стихи, неумело их напевая» (РГАЛИ. Ф. 553. Оп. 1. Ед. хр. 1163. Л. 26).
На концертах для детской колонии в б. Царском Селе, организованных Артуром Лурье (Жизнь искусства. 1918. 14 ноября).
Стихи Сологуба она читала на чествовании в Тенишевском зале 1 марта 1911 г. В отчете Г. (А.И. Гидони?) замечалось: «…читали тоже не слишком хорошо (как приятные исключения отметим г-жу Озаровскую и О. Глебову)» (Театр и искусство. 1911. № 10. С. 210). Ахматова, познакомившаяся с актрисой, по-видимому, 13 сентября 1910 г., когда Судейкины приехали на прощальный вечер перед отъездом Гумилева в Африку, и посетившая вечер Сологуба (см.: Чулков Г. Годы странствий. М., 1930. С. 246), возможно, видела здесь ее на сцене впервые. Стихи Сологуба Глебова-Судейкина читала также в постановке «Мечты-победительницы» в Театре комедии и драмы в 1912 г. Ср. в рецензии, подписанной «Чайка»: «Тон основного строения пьесы почувствовали только артистки Глебова и Гейнц. Первая очень мило танцевала и читала стихи в первом акте» (Голос земли. 1912. 5 февраля). Ср. также в другом отчете: «…танцует в своем соблазнительном и, конечно, чуждом “мечты” декольте изящная г-жа Глебова, очень пластичная в движениях, но безнадежно “застилизованная” в сценической речи» (Театр и искусство. 1912. № 7. С. 148). На вечере Бальмонта в Театре комедии и драмы она читала стихотворение «Ручеек» (см. отчет Тэффи – Голос земли. 1912. 7 марта).
См. объявления о вечерах поэтов 12 декабря 1916 г. и 26 января 1918 г. в «Привале комедиантов» (Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1988. М., 1989. С. 133, 143)
Последние новости. 1937. 23 февраля (отчет о пушкинском вечере подписан «А.Н.Т.»). Заметим, что Георгий Адамович сказал о ней: «…одна из редчайших русских актрис, умевшая читать стихи» (Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 68).
Калаушин Б. Кульбин. Кн. 2. СПб., 1995. С. 252. А.Е. Крученых вспоминал в 1948 г. о визите с Н.И.Кульбиным к ней за кулисы: «Кульбин, уже пожилой человек, в восторге поцеловал ей ножку. Потом он сказал А.Е.: “Ах, Алеша, ты ничего не понимаешь! Она – настоящая фарфоровая кукла, такой же нежный, бело-розовый цвет лица, черты лица кукольной правильности”» (Сетницкая О. Встречи с А. Крученых // Русский литературный авангард. Материалы и исследования. Тренто, 1990. С 157).
Лукницкий П.Н. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1. Париж, 1991. С. 91; впрочем, из другого высказывания Ахматовой в беседе с Лукницким (20 мая 1926 г.) явствует, что «культурность» могла быть и «сыграна»: «Сказала, что О. Судейкина была необычайно остра в разговоре, и этой остротой речи поразительно умела скрывать недостаток культурности. «Она не была культурной, – нет, совсем… Но с поразительным уменьем скрывала это». С грустью и любовью говорила о ней – жалела ее, добывающую сейчас в Париже средства к существованию – шитьем и вышиваньем…» (Лукницкий П.Н. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 2. Париж; М., 1997. С. 167) Дело разумеется, не только в любовниках, а во всех токах художественных идей, проходивших сквозь «маленькую актрису». В этой связи очень важно свидетельство о присутствии О.Глебовой на «афинских вечерах» Акима Волынского, в 1904–1906 гг. зажигавшего узкий кружок слушателей вдохновенными речами об искусстве (Ходотов Н.Н. Близкое-далекое. Л. – М., 1962. С. 171).
Пастухов В. Музыкальный Петербург прежде и теперь // Сегодня (Рига). 1938. 1 марта.
С некоторой осторожностью, видимо, следует отнестись к очерку Рюрика Ивнева «О Сергее Судейкине» (Литератор. 1991. № 14 (68))
Лопатин Б.П. Встреча с С.Ю.Судейкиным [1935]. – РГАЛИ. Ф. 947. Оп. 1. Ед. хр. 311.