Занавеска за окном мотеля снова дернулась.
– Нет, это ведь… – начал Джон, – это тебе они мозг прополоскали. Тебе, а не нам. Я вот все помню. Это пес Марси, она оставила его мне, когда мы расстались – у ее соседки по комнате аллергия. Много лет назад, в тот год еще зима была суровая и… еще куча всего случилась.
– Да, наверное, Эми просто ошиблась. Опять. – Я посмотрел на нее. – Помнишь, как несколько недель назад к нам ворвались плащеносцы? Они еще ту, э-э, штуку искали. И ты ее в реку выкинула.
Она покачала головой.
– Это я помню, но собаки там не было.
– Мы же его к ветеринару возили! – воскликнул Джон. – Он нажрался шоколада.
– Счет от врача остался?
– Конечно, он… нет, погоди, денег она не взяла.
– Да не были мы в ту ночь в ветклинике, Джон.
– Если сконцентрироваться на этих воспоминаниях, если хорошенько в них разобраться, они распадаются на части, и сквозь них проступает реальность, – сказала Честити. – Они просто прячутся. А со мной они просчитались. В мире я сомневаться могу, но в себе – никогда. Моя память – ложная память – подсказывала мне, что с отцом Майки я познакомилась на озере: мы переспали, а на следующий день он уехал из города. Но я бы ни в жизни так не поступила, я никогда не легла бы с таким типчиком в постель. И если бы у меня появился малыш, настоящий малыш, я бы переехала в место получше. В город получше.
– А ваши друзья и родственники не удивились, что вы вдруг возомнили себя мамой? – спросил я.
– Я с семьей, если можно ее так назвать, не общаюсь, да и вообще не слишком общительная. И эта тварь об этом знала. Не просто так она меня выбрала – это да. Но не проканало.
– Ладно-ладно, – сказал Джон. – Давайте сосредоточимся на самой насущной проблеме. Теперь там, в этом номере, – оба, и ребенок, и пес, парочка потусторонних. И что, черт их дери, нам с этим делать? Уехать?
– Если мы сможем заставить тварь принять истинный облик, получится ли, не знаю, с ней поговорить? Спросить, чего она хочет? – предложила Эми.
– И как заставить ее этот облик принять? – спросил я.
– Надо, чтобы она сама этого захотела, – сказал Джон. – Погодите-ка, раз она косит под собаку, может, и вести себя будет по-собачьи? Может, мне зайти и сказать: «Ладно, раз уж ты просто пес, ты точно не откажешься слизать с моих яиц арахисовое масло».
– А может, просто покажем, что в курсе, кто она на самом деле? – предложила Эми.
– Жалко, «Соевого соуса» не осталось, – сказал Джон. – Он бы кстати пришелся.
– Чего? – спросила Честити.
– Это сленг, – пояснил я. – Джон говорит об одном, эм, веществе – такой допинг для людей с паранормальными способностями, с любыми. Что-то вроде того. Это из-за него мы в это дело пошли.
– Я на девяносто девять процентов уверен, что Соус сможет пробить маскировку этой твари, развеять все ее иллюзии, – сказал Джон.
– Как бы там ни было, – ответил я, – проверить это нельзя: единственный пузырек с Соусом мы выбросили в реку.
– Ну что, – отозвалась Честити, – отлично поговорили. С пользой время провели.
– Ну ладно, значит, заходим, разговариваем с тварью и пытаемся понять, чего она хочет, – подытожил я. – А если хочет она «питаться и размножаться», эм, с нашей помощью, то что тогда?
Мы все посмотрели на Честити. Произнести такое могла лишь она.
– Мы ее убьем. С паразитами только так. – Она оглядела нас. – Есть мыслишка, как это сделать?
– Они боятся огня, – сказал Джон.
– Поджигать заселенный мотель мы не будем, – отрезала Эми.
Честити кивнула:
– В этой дыре столько крэка, что от пожара весь город на воздух взлетит. Нет, надо увезти эту тварь отсюда, куда-нибудь подальше от людей. И Майки, и собаку вашу.
– Знаю я одно местечко, – сказал Джон.
Мы вчетвером осторожно подошли к двери номера – из оружия у нас был только револьвер Честити. Джон спросил, не хочет ли она отдать пистолет.
– Нет. Если что-то пойдет не так и придется принять меры, их приму я.
– Просто будьте готовы к тому, что тварь попытается забраться вам под кожу. Будет изображать из себя малыша, хлопать глазами и просить: «Не стреляй в меня, мамочка!» Вы уверены, что готовы к такому? – спросил я.
– Нет. Но я все равно выстрелю. А если вы намекаете, что сами и глазом не моргнете на моем месте, то хвастаться тут нечем.
Она собралась с духом, толкнула дверь и закричала.
На пороге стояло существо с туловищем маленького Майки Пейтона – таким же, как прежде, в выцветшей футболке с Леброном Джеймсом. Вместо головы торчал Собак. В частности его задница. Задние лапы пса висели у груди Майки, хвост был поднят трубой – как раз на месте предполагаемого лба.
Собачий анус сжимался и разжимался, будто рот.
– Гляди, мамочка! Я задоголовый!
Честити захлопнула дверь.
– Ладненько, – сказал я, – это было… неожиданно.
Орущая черная дамочка, мощного телосложения и с пушкой в руке, привлекла внимание байкеров, гревшихся у горевшей бочки. Толстый мужик, стоявший за стойкой, высунул голову из кабинета через несколько комнат от нас – он явно был недоволен. Кажется, мы нарушили правила пребывания в мотеле.
– Честити? Что происходит? – спросил Лемми Тракан.
– Абсолютно ничего! – ответил я. – Всё в порядке!
Занавески на окне нашего номера вдруг распахнулись – и стоял за ними не Майки, не Собак и не задоголовый. Перед нами стояла – от бедер и выше – обнаженная молодая женщина. Она была вся в крови, и выглядело все так, будто ее запястье приковали наручниками к изголовью кровати. Она прижалась к окну и закричала:
– ПОМОГИТЕ! ОНИ ХОТЯТ МЕНЯ УБИТЬ!
К байкерам у горящей бочки выбежали из соседнего с нашим номера еще двое. Тракан взял по короткому дробовику в обе руки и закричал:
– ОНИ СХВАТИЛИ ЛЕЙСИ!
Я сразу же понял, что никакой женщины по имени Лейси нет и в помине. И так же четко понял, что каждый человек в округе немедленно вспомнит и эту Лейси, и множество связанных с ней трогательных моментов, а потому почувствует непреодолимое желание ее защитить.
Тракан повел своих байкеров к двери, каждый из них держал в руках по пушке. Честити криком велела им держаться подальше, а когда они не послушались, взмахнула револьвером.
– Войдете туда – умрете! Это ловушка!
Конечно, у байкеров были все основания полагать, что это все бред сумасшедшей, похитившей их подругу, – а еще у них были дробовики. Шум ссоры переполошил весь отель: вокруг нас распахивались двери комнат, из них валили байкеры, жаждущие поучаствовать в драке. Какая-то женщина в черной коже торопливо увела троих малышей – у некоторых из байкеров были семьи.
«Женщина» за окном продолжала кричать и умолять о помощи. Напротив нашей компании застыла фаланга из дробовиков и черных кожанок.
Тракан, размахивая в общей сложности четырьмя дробовиками, закричал:
– ЧЕСТИТИ, У ТЕБЯ ТРИ СЕКУНДЫ, ЧТОБЫ ПОЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ И УБРАТЬСЯ С ДОРОГИ!
– Сейчас, наверное, не самый удобный момент для таких вопросов, – встрял Джон, – но ты не знаком с Тедом Но…
На дальнем конце парковки поднялась суматоха. Все обернулись и увидели, что к нам несутся три грузовика ННО. С той стороны не было въезда, они просто проломили вывеску мотеля и подмяли ряд кустов, пока тормозили. На стоянку высыпала дюжина плащеносцев, державших наготове свое странное оружие.
Обнаженная женщина в окне закричала и задергала прикованной рукой.
И именно в этот момент снова полил дождь.
Ближайший плащеносец ННО несколько недель назад возглавлял ночную атаку на гостиную Джона – или, по крайней мере, носил ту же самую маску пухлощекого малыша. Он открыл свой детский ротик – с крошечными резиновыми зубами – и сказал:
– ОТОЙДИТЕ ОТ ОРГАНИЗМА.
Вспоминая этот момент, я думаю, что он был неправ. Его инструкции понимали только я, Джон, Эми и, может быть, Честити. И всё. Остальная орава была не в курсе, про какой «организм» он говорит, где тот находится и куда им топать, чтобы от него «отойти».
Теперь большинство байкеров целились в плащеносцев из ННО – а некоторые, похоже, вспомнили, что важнее всего было освободить их драгоценную Лейси. Пару секунд мы просто стояли под проливным дождем, промокая насквозь. На мой взгляд, было самое время улизнуть, предоставив драку остальным, но я не видел способа незаметно от всех сказать об этом моей троице.
– ОН УЖЕ ЗДЕСЬ! – закричала из окна Лейси. – О БОЖЕ, ОН ЗДЕСЬ!
Кто-то протянул к ней мускулистую руку, схватил ее за волосы и швырнул на кровать. Упали занавески.
Вот и все.
– Отвали от нее, больной ты сукин сын! – заорал Тракан, бросаясь к двери. Он оттолкнул Честити и снес из дробовика дверную ручку. Рывком распахнул дверь и нырнул внутрь.
Через пять секунд наружу полетели петли кишок и черная кожа.
Потом из двери вышло туловище.
Лейси была женщиной лишь до талии, а ниже торчали тонкие трахаканьи лапки. Она выскочила из номера – в ее волосах все еще висела одинокая мужская рука (воплощенная только до бицепса).
– Вот дерьмо! – воскликнула Честити и выстрелила в эту Лейси из револьвера. Та дергалась и билась; каждый раз, когда пуля попадала в цель, с трахаканов на долю секунды спадала маскировка.
Плащеносцы из ННО странно, не совсем по-человечьи, закричали, веля Честити прекратить. Затем Малышок выстрелил в нее синим лучом, по-видимому пытаясь как-то вскипятить ее мозг, чтобы нейтрализовать угрозу. Но промахнулся и попал в одного из участников «Христова восстания».
– НАСИЛИЕ – ЭТО НЕ ВЫХОД! – заорал тот.
Затем отбросил в сторону пушку и улегся на мокрый тротуар, словно готовясь ко сну.
Половинчатая Лейси заковыляла к байкерам, с которых к этому моменту ее чары спали окончательно. Они начали палить по ней из дробовиков, с каждым выстрелом отстреливая немного трахаканов. Малышок приказал им прекратить огонь по образцу, и, когда байкеры не подчинились, снова выстрелил в них синим лучом. Скользящий удар лишь немного задел затылок одного из мужчин. Тот растерянно моргнул, а потом начал бешено палить в небо, крича: