– Я бы потратил последний день на поиски другого врача. Или лекарства. Должны же быть еще какие-то методы. Ну то есть с чего мне так сильно доверять мнению какого-то доктора? Помнишь Датча Воглесса, он с нами в старшей школе учился? Теперь он врачом в Индианаполисе работает. Он был полным придурком. На хуй такого доктора.
– Это просто мысленный эксперимент. Давай предположим, что ты смирился с диагнозом и знаешь, что назавтра умрешь.
– Вопрос я понял. Вот мой ответ – я проведу эти сутки, отказываясь признавать, что они последние. Я тебе и так скажу, если судьба действительно существует, пусть пососет большой и толстый хер.
Мой ответ Эми явно рассердил. Я мучительно соображал, как бы сменить тему, но не успел я и слова сказать, как она произнесла:
– Я думаю, тебе пора сходить к доктору.
– Чего? Считаешь, я смертельную болезнь подцепил? Если да, то ты выбрала очень странный способ мне об этом сказать.
– Нет. Он выпишет лекарство. От перепадов настроения.
– Сейчас совсем не время для таких разговоров.
– Сейчас самое время – ты на подъеме. Ты взбодрился, потому что работаешь над делом. Когда ты его закроешь, то снова поселишься на диване, а когда ты такой, разговаривать с тобой все равно что с ворчливым поленом.
– Эми, депрессия у меня не из-за дисбаланса гормонов в мозгу, а из-за отсутствия работы, опыта и образования. Из-за того, что я просрал свою жизнь. Никакие микстуры не заставят меня с этим смириться. Кроме алкоголя, может. Дело в том, что мне нужен не врач, а работа. Нужна причина, чтобы вылезать из постели по утрам.
– Для этого и существуют лекарства, они помогают встать с дивана, чтобы ты смог привести жизнь в порядок, найти работу, выйти из порочного круга, когда весь день лежишь в постели и депрессуешь, а депрессуешь потому, что потратил день, лежа в постели.
– Об этом мы потом поговорим.
– Ты же сам знаешь, что не по…
Но я уже поднимался по лестнице, убегая от разговора. Я вошел в главную спальню. Джон купил себе систему бокс-спринг и еще один дорогущий матрас королевских размеров, но оба лежали на полу: Джон утверждал, что никогда не понимал, зачем вообще нужна рамка кровати (и на это мне, если честно, ответить было нечего). Телевизор он прикрепил к потолку, чтобы смотреть его, лежа в кровати, – казалось, эта штуковина весила с сотню фунтов и, если бы винты ослабли, могла раздробить ему череп.
Кровать была застелена. Не похоже на него.
Оглянувшись, я убедился, что у него действительно остановилась девушка. В шкафу женская одежда, в ванной косметика. Само по себе это не редкость, но вот скрывал девчонок от нас с Эми Джон крайне редко, настолько, что раньше такого, кажется, не случалось ни разу. Я бы предположил, что он решил, будто мы не одобрим его выбор – но, черт меня дери, когда его это останавливало? За Ники он уже больше десяти лет увивается, а я избегаю ее так рьяно, что она и в книге этой еще ни разу не появилась. У нее докторская степень по какому-то бесполезному предмету, а еще она из тех людей, которые смеются лишь над собственными шутками и ни над чьими больше. Даже не спрашивайте.
Я обыскал комнату в поисках наших записок самим себе, но ничего не нашел.
Спустился вниз я как раз в тот момент, когда Джон вернулся из гаража, держа в руках средневековую булаву с трехдюймовыми шипами.
– Ну что, я Буддову булаву нашел. Ей где-то две с половиной тысячи лет, но вроде еще рабочая, – сказал он.
– Вообще-то я надеялся, что под Соусом мы соорудили в твоем гараже какое-нибудь супероружие. Огромную бомбу против чудовищ или что-то в этом роде.
– Ну, у нас полно серы. И…
– И резиновых жоп, да. Слушай, м-м, а кто тут у тебя?
– Кто? Где?
– Если меня это не касается, так и скажи, это ничего. Просто, знаешь, раньше ты не стеснялся.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Здесь явно живет женщина. В твоем шкафу ее вещи. Если только не твои – и, опять же, меня беспокоит только то, что ты не решился об этом сказать.
Мои слова сбили с толку и явно встревожили Джона. Он с топотом пронесся мимо меня по лестнице, сжимая в руке булаву. Мы поднялись следом и встали, наблюдая, как он перебирает висевшие в шкафу юбки и топы, оглядывает косметику и всевозможные пенки для лица на тумбочке в ванной.
– Раньше здесь этого барахла не было.
– А это как-то связано с чудовищами, или у тебя просто сквоттер завелся? Может быть, одну из твоих подружек затопило, и она приехала погостить? – спросила Эми.
– Только не молчком, – ответил Джон. – Ее бы испепелило.
– Ну, может, она сказала, пока ты триповал. А ты просто не помнишь.
Джон указал на одежду.
– Сама посмотри.
Эми оглядела ее и хмыкнула.
– Чего? – спросил я.
– Эту девушку мы не знаем.
– Как ты это поняла?
– Потому что этих вещей я раньше никогда не видела. Я знаю, в чем друзья Джона ходят, Дэвид.
– Правда?
– Видишь черную юбку с разрезом до середины бедра? Представь в ней одну из наших знакомых.
– Лады, дай мне минутку.
– Нет, она права, – сказал Джон. – Это странно.
– Конечно. С ума сойти, абсолютно обычный же день был, а тут такое, – ответил я.
– Ага. Ладно, сейчас я в туалет сбегаю, и пойдем. – Он пошел в туалет с банкой в виде совы над унитазом. Травку Джон и при мне бы покурил, а вот мет – другое дело. Странные все же границы у людей.
Стоило Эми понять, что он нас не слышит, как она сказала:
– Так я правильно понимаю, что со страхом неминуемой смерти ты готов бороться до последнего вздоха, но тебя полностью устраивает, что ты медленно утопаешь в теплой луже собственного сплина?
– Собственного чего?
– А если я скажу, что в тебя вселился могущественный демон печали, который питается твоей жизненной силой? С ним бы ты боролся? А если скажу, что меня он съест следующей?
– О чем ты таком гово…
Мы услышали, как выскочил из туалета Джон. Он задыхаясь ворвался в комнату и произнес:
– Дэйв, покажи мне свою задницу.
Секунд сорок я просто молча на него смотрел.
– Зачем.
– Я нашел следующую записку. На этот раз заранее. Она у меня на члене несмываемым маркером написана. «Проверь зад Дэвида, на нем написано важное сообщение, содержащее ценную информацию».
– Прямо-таки целиком, – ответил я.
– Тебе показать? Тебе даже наклоняться не придется, шрифт очень…
– Дэвид, ты покажешь ему свою задницу? – спросила Эми.
Я стиснул зубы и злобно посмотрел на Джона.
– Из-за тебя все. Из-за тебя у нас начался ебучий «Чувак, где моя машина».
– Я такого не помню.
– Ага, и это тоже.
– Почему ты на меня орешь вместо того, чтобы зад показывать?
– Стойте здесь. Пойду в зеркале посмотрю.
Через минуту я ворвался на кухню.
– Там написано «Не дай им», а потом буквы «П», «О» и какие-то каракули на втором полужопии. Как будто я проснулся, понял, что кто-то что-то пишет у меня на заду и яростно шлепнул его по руке.
– Вот срань, – отозвался Джон. – Не позволяй им по… Не позволяй им позвать на помощь? Послать тебя? Поцарапать?
– Гадать без толку, – сказала Эми, – мы же не знаем, какой длины должна была быть записка.
– Ну, явно короткой, чтобы уместиться на чьей-то жопе. Подопнуть дворняжку? Подписать сценарий ситкома?
– Попрать твою задницу своими каракулями? – предположила Эми.
– Твою мать, мы потратили почти час, но так ничего и не выяснили, – сказал я.
– А за предыдущие восемьдесят часов мы, конечно, выяснили кучу всего, – ответила Эми.
На телефон Джона пришло оповещение.
– Маркони приехал, – сообщил он. – Они остановились у брошенного Уолмарта, говорит, тот довольно высоко стоит.
– Рад за него, – сказал я.
– Он пишет, что хочет встретиться.
Я всплеснул руками.
– Почему бы и нет! Еще у кого-то остались дела, которыми надо заняться, прежде чем сразиться с монстром? Может, заскочить в отдел транспортных средств, лицензию обновить?
– А к доктору ты заскочить не хочешь? – поинтересовалась Эми.
21. Нам всем стоит поучиться на роковой ошибке Курта Рассела
Команда Маркони путешествовала в двух огромных автофургонах, служивших им туристическими автобусами: один для самого доктора, другой – для съемочной группы. Об анонимности он беспокоился еще меньше, чем Джон: его лицо было нарисовано аэрографом на боку фургона, хоть и, как я понял, не его, а съемочной группы, – фургон Маркони был выкрашен в непримечательные белый и золотой цвета. То есть если какой-нибудь сумасшедший фанат попытается ворваться внутрь, чтобы убить Маркони, то, скорее всего, попадет не туда. Я задумался, нет ли там и бородатого двойника на случай покушения.
Мы сидели, прижавшись плечом к плечу, в тесном офисе в задней части фургона, откуда, как выяснилось, и звонил нам по скайпу до этого Маркони. Стена с наградами оказалась гораздо скучнее других: остальная часть комнаты была забита экзотическими артефактами. Правда ли он собирал их по домам с привидениями и местам раскопок или покупал дешевый реквизит, чтобы тот создавал внушительный антураж для телешоу, я не знал. Если первое, то, думаю, некоторые артефакты вывозить с их родины было не совсем законно. Там стояли хрустальный череп, золотая чаша и древнее на вид копье с наконечником из обточенного обсидиана. Были там и, казалось бы, случайные предметы: Тряпичная Энни, глиняный бюст Лайонела Ричи, в углу притаился однорукий, покрытый птичьим дерьмом снеговик из бетона. На столе стояла трубка Маркони, прислоненная к старинной статуэтке, похожей на какого-то египетского бога, но с огромным эрегированным пенисом, почти таким же большим по размеру, как все туловище. Левая рука фигурки обхватывала член у основания.
Маркони предложил воды – мы с Джоном отказались, а Эми, как всегда, согласилась. Наверное, просто любовь ко всему бесплатному. Вернувшись и протянув ей бутылку, Маркони кивнул в сторону членоватой фигурки и сказал: