– Вмешиваться я не хочу. Но я хочу присутствовать. А если вы мне не позволите, тогда и вмешаюсь.
– Еще вопросы будут? – спросила Таскер.
Вновь раздался грохочущий голос горы – на этот раз он звучал дольше. Я чувствовал, как вибрирует из-за голоса пол, как он отдается у меня в животе и в ботинках. Гибсон и Таскер внимательно слушали, как слушают люди присяжных, выносящих вердикт по делу об убийстве. С этим звуком решались судьбы.
Создание говорило долго, может быть, целых две минуты – и это были одни из самых длинных двух минут моей жизни. Я пытался уловить в голосе эмоции, понять, хорошие или плохие новости он в себе несет, доволен или зол его обладатель. Но что бы он ни испытывал, эти чувства было не понять ни мне, ни, возможно, любому другому человеку.
Наконец грохочущий голос умолк, вибрация стихла. В зале чувствовалось облегчение.
Таскер кивнула и, сглотнув, произнесла:
– Да, милорд. В четверг, в два часа дня.
23. Безупречный план
Они сидели в джипе Джона, припаркованном возле Тако Билла, на улице, затопленной водой, в районе, который выглядел так, будто нацепил наряд Венеции для костюмированной вечеринки, а потом проснулся в мусорном бачке. Эми даже не знала точно, почему настояла на своем участии – может, хотела в последний раз взглянуть на Мэгги, попытаться разглядеть в ней чудовище, стряхнуть с себя это чувство.
Она вынуждена была признать, что в ННО умели при необходимости действовать тонко. Вместо того чтобы направить к дому Лоретты Нолл жуткие грузовики и армию людей в скафандрах (слишком знакомое жителям этого города зрелище), они послали агентов в простом неприметном седане и машину скорой помощи. (Украли они ее, что ли?) Эми смотрела, как они подходят к двери и вводят все больше впадающую в панику Лоретту в курс дела, а после тщетно пытаются ее успокоить. Легенда состояла в том, что у другой жертвы похитителей выявили в организме опасный токсин, что они обязаны взять у Мэгги анализы, что каждая минута на счету, бла-бла-бла. Все они вошли внутрь – с каждой секундой возрастала вероятность, что они решат отобрать ребенка силой, подумала Эми. Все внутри завязалось узлом, как происходило раньше из-за хлеба «Банни».
Но вскоре на улице показались сотрудники ННО, ведущие с собой Мэгги. Следом за ними шла ее мать.
Вместе с ней придется прикончить и Лоретту.
Дэвид протянул руку между кресел, сжал ладонь Эми в своей и сказал:
– Ты все сделала правильно, малыш. Нам нужно слышать от тебя все эти слова, нужно, чтобы ты оставалась той, кто ты есть. Ты опиралась на то, что знала. Нельзя позволять, чтобы это чувство разрывало тебя изнутри, – этого Они и добиваются. Но как только нападаешь на верный след, то назад не оглядываешься, не просишь прощения. Я знаю, с твоей точки зрения, все не так, но сейчас тебе придется нам поверить.
– То есть теперь мы просто выполняем приказы ННО, и тебя это устраивает, – сказала Эми.
– Меня никогда и ничего не устраивает. Но, как я понимаю, цель ННО в том, чтобы сохранять баланс и избегать паники среди людей. Временами это не самая плохая цель.
– Нет, – ответила Эми. – Их цель – и не только ННО, но и всех им подобных – удержать нас от паники и поддержать нужный уровень страха. Помнишь ту сцену из «Чужих среди нас», когда герой надевает очки и видит на всех вывесках спрятанную в них пропаганду? Если надеть эти очки в реальном мире, везде будет написано одно и то же: ТРЕВОЖЬТЕСЬ. Купи это – или друзья будут над тобой смеяться, съешь это – или растолстеешь, и никто тебя не полюбит, посмотри новости – и пойми, кто пытается убить тебя сегодня.
– Да, но все это реально! Нам есть чего бояться!
– Проблема в том, Дэвид, что твой цинизм работает лишь в отношении хороших вещей. Если кто-то в телевизоре говорит, что все замечательно и чудесно, ты ему не веришь, говоришь, что тебе лапшу на уши вешают. Требуешь доказательств. Но если через мгновение какой-нибудь парень скажет, что мир рушится, ты сразу же примешь его слова на веру, безо всяких вопросов. Если бы они сказали тебе, что проблема монстра из шахты – плевое дело, что нам можно расходиться по домам, ты не поверил бы им и на секунду. Но стоило им сказать, что у нас апокалипсис класса Ж, как ты встал на их сторону. Словно не может ни у кого быть причин раздувать из мухи слона. А ты ведь точно знаешь, что это не так! Ничто не держит людей в узде лучше, чем страх.
– Поехали, – сказал Джон.
Вслед за седаном они вернулись в оздоровительный центр. Всю дорогу впереди и позади них бесшумно ехала пара матово-черных грузовиков: ННО были готовы обезвредить «Мэгги», если она изменит форму и сбежит.
Однако обошлось без инцидентов, и троице разрешили снова пройти в полевой штаб за отрядом ННО, где те проволокли Мэгги мимо офисов, к бетонной стене с огромной стальной дверью позади. Причудливые инструкции, выведенные краской, заклеили кучей плакатов с напоминанием работникам мыть руки и должным образом утилизировать, пожалуйста, пищевые отходы, чтобы те не привлекали муравьев.
Стальная дверь бесшумно открылась, и Мэгги с матерью втащили внутрь. Девочка во все горло плакала, Лоретта, казалось, была на грани нервного срыва. Эми, Джон и Дэвид пошли следом. Стальная дверь, как заметила Эми, была в фут толщиной. За ней находились камеры с прозрачными стенами – Эми подозревала, что сделаны они были из материала намного прочнее плексигласа.
Это учреждение явно не за два последних дня построили.
Мэгги провели по коридору мимо стеклянных камер, в комнату с табличкой ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА. На этот раз Лоретту заставили остаться снаружи – очень грамотный на вид парень в докторском халате пробубнил ей что-то в утешение. У Эми мелькнула ужасная мысль, что Мэгги собираются убить прямо здесь, в этой комнате, и что самой Эми придется смотреть, как они сообщат эту новость Лоретте.
Но минут через десять дверь ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА с шипением открылась, и несколько добродушных людей, похожих на врачей-педиатров, повели Мэгги Нолл в одну из камер. Волосы у нее были мокрые, словно ее вымыли водой из шланга, и одета она была в мешковатую больничную пижаму. Эми задумалась, правда ли эти люди работают в больнице, или это просто актеры, нанятые ННО для этой операции под фальшивым флагом (зловещих плащеносцев не было и в помине – сегодня учреждение было и впрямь не отличить от исследовательского и оздоровительного центра).
Плачущая Мэгги Нолл все же безропотно вошла в камеру, и стеклянная дверь закрылась, отрезав ее от остальных. Всхлипывавшую Лоретту отвели в холл, чтобы задать ей несколько вопросов.
Как только мать скрылась из глаз, Мэгги тут же перестала плакать. Стоя совершенно неподвижно посреди камеры, она встретилась взглядом с Эми и сказала:
– Привет.
Это, кажется, почему-то слегка напугало Дэвида, и тот даже отступил на шаг от стеклянной стены. Эми не ответила. Лоретта уже разговаривала с агентом ННО, который вбивал информацию в планшет. Эми заметила на себе взгляд агента в тот же миг, как услышала голос Мэгги.
– С виду ты хорошая, – сказала она.
– Что ты за создание? – спросила Эми.
Мэгги пожала плечами.
– Я знаю, что ты не девочка. Так кто же ты на самом деле?
– А ты кто? На самом деле.
– А может, лучше спросить, кем ты станешь, когда вырастешь?
– Не думаю, что я когда-нибудь вырасту.
Эми попыталась уловить выражение лица девочки, но не смогла.
– Такая, как ты есть – на самом деле, – ты здесь жить не можешь, – сказала она наконец.
Мэгги встретилась с ней взглядом.
– Когда они только что меня сюда привели, они отняли мою одежду и вымыли меня с щеткой. Видишь того человека в докторском халате? Он за этим смотрел, и ему понравилось. Но он соврет. Что понравилось. И так со всем вокруг. Мамочка думает, я странная, просто не говорит. Когда они сказали, что забирают меня, она рассердилась, но я поняла, что глубоко в душе она еще и радуется. Словно все это время боялась. Но она будет это скрывать. В глубине души все скрывают, кто они на самом деле.
– Это другое. Ты будешь вредить нам. Если ничего не предпринять.
– Я сказала, что ты с виду хорошая. Но ты собираешься меня убить. Потому что такая ты на самом деле.
Эми услышала, как к ним торопливо шагает агент.
– На самом деле мы не разговариваем. Ты даже говорить не умеешь. Ты не девочка, у тебя нет рта. Ты просто… что-то делаешь с моим сознанием.
– Если на твою кровать приползет паук, ты его раздавишь. Если на твою кровать сядет бабочка, ты ее сфотографируешь. Бабочка тоже «что-то с твоим сознанием делает»? Если бы я не жила в этом образе, меня бы уже убили. Вы готовы убить любое создание без милых крылышек.
– Так ты не опасна? Ты не объявишь нам войну, когда вырастешь?
– А вы воюете с дойными коровами?
– Мы вам не коровы, Мэгги. Если ты к этому ведешь. Мы не позволим этому случиться.
– Все уже случилось, – пожала плечами Мэгги.
Таскер цокала каблуками по бетону – я понял, что сейчас она запретит нам взаимодействовать с образцом. Не успела она открыть рот, как я положил руку Эми на плечо.
– Пойдем.
Я оттащил ее от стекла, уже перепачканного слизью, которая текла изо рта присосавшейся к стене огромной личинки – жвалы щелкали, будто тварь отчаянно пыталась прогрызть себе путь наружу. Эми говорила с ней, а я волновался, что слышу только ее реплики. Эффект Соуса ослабевал, но понять «Мэгги» все равно было почти невозможно, если не сосредотачивать на этом все усилия без остатка.
Когда мы уходили, один из «врачей» ННО вел к камере Мэгги порядком поеденную Лоретту. Прижав руки к стеклу, та расспрашивала создание, все ли с ним в порядке, хорошо ли оно себя чувствует, и заверяла, что они скоро вернутся домой.
Я положил руку Эми на спину и немного ускорил шаг.
– Майки здесь? – спросил я у Таскер. – Или еще разгуливает по городу, уничтожая все, что мы знаем и любим?