– Он здесь, – ответила Таскер. – Обошлось без происшествий.
– Хм-м, – протянул Джон. – Как и с Мэгги. Сопротивляться не стала, маскировку не скинула.
– Ну ладно, так вы действительно собираетесь убить этих тварей, можно в этом на вас положиться? – спросил я. – Вы же не передумаете? Не захотите оставить их в качестве биологического оружия или еще чего в этом духе?
– Следуйте за мной, – сказала агент Таскер.
– Нет, смотреть, как вы это делаете, нам необязательно. Незачем Эми следующие двадцать лет от кошмаров мучиться.
– Я хочу присутствовать, – сказала Эми.
– Зачем?
– Вообще-то есть одна причина, – заметила Таскер. – Проходите.
Она провела нас по коридору, как оказалось, к еще одному тюремному блоку – сколько их тут вообще было? Все камеры были пусты, за исключением одной, в которой сжималась и разжималась личинка – мне сообщили, что это Майки. Я сосредоточился и понял, что вижу его маскировку. Но увидел я нечто несуразное. Чудовищное. Неумело собранный в темноте манекен. Даже смешно, что он вообще смог меня одурачить.
– Как мы ранее упоминали на брифинге, прошлый опыт показал, что, по-видимому, существует вещество, смертельное для…
– Сера? – спросил Джон.
– Да, это ключевой компонент, – ответила изумленная Таскер. – Горящая сера. Из термитной смеси и серы формируют пули, которые воспламеняются в воздухе. Предполагается, что, пройдя сквозь кожу личинки, они продолжат гореть, в конечном итоге высвобождая серу.
– А если соединить это вещество с куском силикона в форме человеческой жопы?
Таскер лишь молча буравила его взглядом.
– Что, так просто? – спросил я. – Вся эта болтовня о межпространственных энергиях, сущностях и прочем – а надо просто дырки в них прожечь? Так чего же мы ждем?
– Вообще-то все не так уж просто. Важны не химические свойства серы. Важна, скажем так, ее символическая сила. Здесь в игру вступают незримые механизмы.
– Конечно, как в случае с вампирами и святой водой. Понимаю.
– Нет, думаю, не понимаете. Предыдущие столкновения с подобными организмами показали, что эффективность стрельбы может значительно меняться в зависимости от того, кто держит оружие, и душевного состояния человека в момент, когда раздается смертельный выстрел.
– Ясно, – сказал я.
– Мы просим об этом вас. По крайней мере в отношении этого образца.
Подковылял агент Гибсон с усовершенствованным дробовиком в руках.
– И не пытайся обманом меня пристрелить, говнюк.
Эми взглянула на пушку и пробормотала:
– Оздоровительный центр.
Джон закурил сигарету.
– Курить здесь запрещено, – сказала Таскер.
– Если ему можно стрелять в помещении, то мне, думаю, можно и покурить.
– Разумеется, мы отказываемся, – сказала Эми. – Даже мне понятно, что это ловушка. – Она кивнула в мою сторону и продолжила: – Зайдешь в камеру, и Майки тебя съест. Они думают, если убьют тебя чужими руками, предполагаемое проклятие, которое нас защищает, не сработает.
– Ну вы же с Джоном снаружи остаетесь, правильно? – ответил я. – Зайду только я, а вы, ребята, стойте здесь и следите, чтобы все было честно. Мы же уже остались сегодня в одной комнате с этой хренью, и не думаю, что она входит в десятку самых страшных существ, которые пытались меня сожрать. Меня все устраивает.
Эми раздраженно фыркнула.
– И почему тебя это устраивает?
– Потому что Честити заплатила нам за работу. Разве не ты мне недавно говорила, что надо доводить все до конца? Ну, Майки здесь. Мы, конечно, на другое рассчитывали, ну и что с того? Хорошо это или плохо, но этим мы окончательно закроем дело Пейтон.
Я взял у агента Гибсона дробовик. Отодвинул затвор, убедиться, что в нем действительно есть патроны и меня не собираются впихнуть в камеру с незаряженной пушкой. Я понюхал патроны – пахли они пердежом.
– Ну и как, м-м, все будет проходить? – спросил я у Таскер.
– Вы зайдете в соседнюю камеру, вот в эту, – стены между камерами раздвигаются дистанционно, из комнаты охраны. Наружная дверь закроется, стену уберут, между вами и образцом не останется преград. Вы выстрелите.
– Дэвид, это глупо, – сказала Эми.
– Раньше это нас никогда не останавливало – буквально ни разу. – Я повернулся к Таскер. – Звуки выстрелов не встревожат Мэгги и Лоретту?
– Мы закроем дверь между тюремными блоками, они абсолютно звуконепроницаемы. С их стороны звук будет не громче деликатного стука в стену.
Я посмотрел на Джона, и тот пожал плечами.
– Ну, если мы здесь не за этим, то зачем тогда?
– По-твоему, в камере стоит ребенок, да? – спросил я у Эми.
– Он просто буравит меня глазами. С осуждением.
– Не хочешь подождать в коридоре? Уверена, что выдержишь?
– Нет, не выдержу, но, да, мне все равно нужно остаться.
– Давайте покончим с этим.
Я шагнул в соседнюю камеру, и дверь за мной закрылась. Невидимая рука клаустрофобии медленно, но крепко взяла меня за задницу. Стена между камерами была из прочной стали – я не видел, что происходит в камере Майки.
– А ты, если сосредоточишься, видишь Майки, слышишь его? Или он так и остается личинкой? – спросил я у Джона за стеклом.
– Подожди-ка… Да, я вижу Майки довольно четко. Если напрягаюсь.
– И что он делает?
– Сейчас сидит на кровати. Плачет. Спрашивает, зачем мы здесь и почему от него отказалась мать.
Я встретился взглядом с Эми – она казалась расстроенной.
– Это просто свежескошенная трава. – А Таскер я сказал: – Никаких церемоний и ритуалов. Вы поднимете стену, я направлю на эту тварь пушку и буду всаживать в нее серные пули, пока патроны не кончатся. Если хотите провести сбор данных, проводите так.
– Вы готовы? – спросила Таскер.
– Да.
Стена скользнула в сторону. На кровати в соседней камере сидел мистер Нимф.
24. Эксперимент дает противоречивые результаты
Он был одет в чистый черный костюм и смерил меня холодным взглядом. У меня мелькнула мысль, что я смотрел в зеркало – не считая мелких деталей, на меня глядел мой близнец. Почему-то он показался мне странным, но потом я вспомнил причину: зеркало получилось кривым – шрам был не на той щеке.
А еще он выглядел гораздо здоровее меня. Гораздо живее.
Я прицелился из дробовика.
– Стреляй, – произнес Нимф.
Я не выстрелил.
– Дэйв? Стреляй, мужик, – вторил Джон.
– Ты его слышал, – сказал Нимф. – Стреляй. Я вижу, ты медленно начинаешь сомневаться. Бояться. Интересно посмотреть, сможешь ли ты этому противостоять.
– Заткнись, – бросил я.
– Каждый раз мы к этому возвращаемся, да? Итак, ты мужчина или пустой сосуд, в котором отдаются эхом бессмысленные желания? Страх велит тебе отступить и дать им снова поднять стену. Итак, что же победит, человек или страх? Ибо именно в это мгновение – между возникновением импульса и подчинением ему – ты действительно существуешь. Вскоре на тебя обрушатся волны импульса, и твою душу смоет в море. Сомневаюсь, что ты будешь хрустеть на зубах моего Повелителя, когда он станет тебя пожирать.
– Это ты не существуешь. Ты просто олицетворение роя, созданное, чтобы играть на нашей неуверенности в себе. Внутри ты просто кучка безмозглых насекомых, которые научились давить людям на больные мозоли.
– А если я из тебя горсть клеток вытащу, сгодятся они на что-то еще? Так в какой именно момент из них получаешься ты?
Джон крикнул мне стрелять – отличный совет, как мне показалось.
Я вскинул пушку, но пока мой мозг посылал указательному пальцу команду сжаться, Нимф успел вскочить с кровати, пронестись через комнату и начать вырывать у меня из рук дробовик.
Мы повалились на пол, и я улучил мгновение вспомнить, что Джон так же валялся с двойником Теда, что его обманом заставили «убить» «Теда», – тут я впервые осознал, что даже ружье в той истории было фальшивкой.
Как будто тварь хотела, чтобы он выстрелил.
Почему?
И в этот краткий миг сомнения у меня из рук вырвали пушку. Нимф поднялся и направил ее прямо мне в лицо.
– Стреляй! Дэвид! – воскликнул Джон.
– У меня нет дробовика!
Снаружи смутились. Я открыл рот, чтобы спросить: «Что ты видишь?» – но в этот момент Нимф открыл рот и произнес моим голосом:
– Джон! Что ты видишь?
– Я вижу, что ты раздвоился, – ответил ему Джон.
– О боже, – произнесла Эми.
– Только поглядите. У нас тут фишка со злым двойником, – сказал агент Гибсон.
– Ребята, он в костюме, – подсказал я.
– Да на вас одно и то же надето! – воскликнул Джон.
– О, ну бля. Джон, сосредоточься, смотри сквозь маскировку. Дэвид без пистолета, то есть я, – настоящий. Посмотри на меня, а потом на него.
– Он врет! – крикнул Нимф. – Ты же знаешь, что врет!
Джон смотрел во все глаза. Сначала на Нимфа, потом – на меня.
Он потряс головой.
– Когда я сосредотачиваюсь, вы оба выглядите как… не знаю, чувак. Он что-то творит со мной.
Каким-то образом Нимф смог ухмыльнуться так, что лицо не дрогнуло.
Я вздохнул.
– Вы знаете, какое у этих тварей слабое место, – сказал я Таскер, – вы знали, для чего построено это место. Выскажу безумную догадку – в случае чрезвычайной ситуации в каждой камере сработает устройство, которое будет дождем лить на тех, кто внутри, горящую серу, несмотря на то что это нарушает кучу государственных и местных строительных норм. Я прав?
Она не ответила, потому что не знала, с кем говорит, с человеком или с личинкой чудовища. Но выражение ее лица – и мои знания об этой организации – говорили сами за себя. Ей – или, вероятно, работнику в комнате охраны, о которой она говорила, – нужно лишь нажать на кнопку. Вероятно.
– Давайте предположим, что это правда. И вот что будет дальше. Он устроит спектакль, попытается заставить вас открыть дверь. Сделать это он может одним из двух способов: он или попытается убедить вас, что он – это я и вы должны его выпустить, или, как я и подозреваю, просто застрелит меня, чтобы не путался под ногами, и тогда у него будет навалом времени, чтобы убедить вас в чем угодно. Я попытаюсь его остановить, но, скорее всего, не смогу – он сильнее и быстрее. Когда это случится, когда он убьет меня, прошу, нажмите на кнопку и выжгите камеру. Эту и ту, в которой сидит Мэгги. Убейте всех сразу.