написан: живогоместа нет. Такимпутем зарабатыватьпатроны Ершикни за что несогласилсябы. Не из-затрусости, прозвищеего не толькоот имени образовалось,случалось иему подраться,но всегда зачто-то настоящее:за гадость,сказанную пронего или промаму, за то, чтона книжку нарочнонаступили, засоседскуюРитку. Вот этозря, кстати,она не оценила,а синяк ещедолго под глазомдержался. А запатроны... В первыйраз увидетьчеловека, которогои знать не знаешь,и вдруг таксразу кулакомстукнуть. Поживому. Не каждыйсможет.
-Старый, а можновопрос?
-Хочешь спроситьпро отца Александра,клоп любопытный?– Ершик кивнул,удивляясь, какон догадался.– Попросил егопомолитьсяза упокой. Евгениии Натальи.
Спрашиватьбольше не хотелось,сам был не рад,что такую больнаружу вытащил.Но Старый ужене отвечал навопрос, он самрассказывал:
- Ты,наверное, неповеришь, но,когда весь этотармагеддецслучился, ясигнал тревогипроспал. Поругалсявдрызг с женой,напился в клубе,машину пришлосьоставить. Досиделдо утра, залилглаза до зеленыхчертей... Доковылялдо метро, спустилсяна Третьяковскуюи заснул налавке. Милицияне вывела, наверное,подойти боялись.А когда проснулся...Решил, что белаягорячка накрыла:полна станциянароду, всекричат, воют,выход какой-тожелезкой закрыт,около нее милиционерс автоматомнаперевес, весьтрясется отстраха, чторазорвут вклочья. Я сначаларешил, чтокакой-нибудьгосударственныйпереворотслучился иличто-то в этомроде, толькочерез несколькочасов дошло,что там бомбыпадали. И ещегод жену искал,надеялся, чтоона зачем-тов метро спустилась,а она, наверное,дома ждала,никуда не выходила...А когда пересталискать... – Старыйразжал кулаки,перевернулладони кверху,на его запястьяхЕршик разгляделтонкие белыеполоски давнозаживших шрамов.– Лучше тебене знать, чтодальше было.Сколько летбродил по метро,как привидение,ни своя жизньценностью небыла, ни, темболее, чужая.Страх потерял,думал, что ничегохуже того, чтопроизошло, сомной уже неслучится.
Ершикуже догадывался,что перед нимнаемник, которыйне брезговалникакой работой,ему все равно:что от мутантовтерриториюзачистить, чтоот тех, кто успелраньше тампоселитьсяна свою беду.Хотелось быдумать, что онгеройски защищалстанции и охранялторговые караваны, наверное, итакое иногдапроисходило.
- Каквспомнишь, чтонатворил, усамого морозпо коже. Потомвстретил Наталью,и обосновалсяна Фрунзенской.Всего-то тригода... - Ершики не спрашивал,что случилось,уже понял, чтоэтот человеквеселую историюне расскажет.– Бандитскоенападение настанцию. Ничегосделать несмог. Я – и несмог. Натальяпогибла прямона моих глазах.Ее родители.Слишком быстро,только и успелувидеть, какони на пол падают.Из моих одинПашка выжил,ему год толькоисполнился.Так что, с «шаболовскими»у меня своисчеты, скальпыих стриженыеснимал бы и настенку вешал.Жаль, стенкидаже своейнет...
Итак невозмутимоон рассказывал,будто не о себе,а о малознакомомчеловеке, чьёгоре не очень-тобеспокоит.Ершик хлюпнулносом, так жалкостало Старого,как обычноперемешав всев голове, онпредставил,как толстаястальная дверьвдруг отгораживаетот него Рижскую,а там мама, друзьяего: Юрка, Лёвики Гошка с Алексеевской,Сан Саныч, троесталкеров,которых он зналтолько по прозвищам:Бобер, Архимеди Блин. И Людмила-повариха,мамина подругаи злейший враг,смотря что вкастрюлькуположила. Еслион их большене увидит? Домойзахотелось.
- Гдеваш сын сейчас?
- НаПушкинской.В Рейхе безопасно,но ведь растетпарень, соображатьначинает, надоувозить егооттуда, покаэтой коричневойчумой не заразился.
Чумой?!Коричневой?Ершик знал протакую болезньпо книжкам, ноСтарый говорило сыне такспокойно...
- Ана Пушкинскойчума?
Старыйвспомнил, с кемразговаривает,отцовскимжестом взъерошилсветло-русуюмакушку:
- Этоя не в прямомсмысле. Не вмикробах болезнь,а в голове. Мысливредные, идеивредные... Изаразные, какне знаю что!Нет, после «красных»ни в какой мышинойвозне участвоватьне желаю. Сампо себе. И тыживи своейголовой, неслушай, еслитебе мозгиполощут.
Завелсямотор дрезины,Ершик огляделсяпо сторонам,почти все свободныеместа уже былизаняты, надоже, время пролетело,а он и не заметил.Свет станцииостался позади,яркий фонарьвыхватывализ темнотывыступы бетонныхколец, толстыесерые кабелиубегали назад,незнакомоеощущение –сильный ветерв лицо. Ну искорость! Обалдетьможно, тридцатькилометровв час!
Когдадрезина-трамвайостановилась,Ершик уже подпрыгивалот нетерпения,скорей бы посмотретьна самую красивую,как народ говорил,станцию метрополитена.Уж до чего кольцевойПроспект Мирахорош с лепнинойи медальонамина колоннах,но куда егоскромномупотолку-сеточкедо этих картин?Оглянувшисьна Старого, онкак будто приклеилсяк скамейке:рядом сиделне добрый приятельи терпеливыйсобеседник,а незнакомыйсолдат, он первымшагнул к выходу.На платформеуже ждал человекв зеленой форме,сразу определивший,кто из пассажировему нужен, молчапротянул Старомуруку, но не дляприветствия,а за документом.Сверив фотографиюв паспорте слицом, на котороетеперь бездрожи в коленкахи не взглянешь,произнес:
-ГражданинСамарин, следуйтеза мной. – Развернулсяи быстрым шагомнаправилсяк переходу на«красную»линию.
Самарин-Старыйне тронулсяс места, сначалапомог выбратьсяЕршику, пожалему руку:
- Деласрочные, брат,скоро увидимся.– Но его ободряющей,почти отцовской,улыбки Ершикне дождался,только проводилвзглядом широкуюспину. Да, дела...
5."Комсомольские"
Вшее скоро началслышатьсяхруст, как устарого ВладимираАфанасьевича,но и не смотретьна потолок онне мог, невозможноудержаться.Неужели человечествокогда-то былотаким могущественным,что могло создатьэту красоту?Уже одни тоннели,пронизавшиеземлю в разныхнаправленияхказались творениемвысших сил, неможет быть,чтобы их построилитакие же люди,у которых дверуки, две ноги,и голова впридачу.А украситьбетонный сводтакими картинами...Кто способенна это? Ершикдаже не разглядывалдеталей мозаики,впитывал ощущениекрасоты целиком,как чудо. Егородную станциюукрашали толькоповторяющиесяна желтых плиткахи металлическихажурных вставкахволнистыелинии, он как-тоспросил СанСаныча, что этозначит, а тотответил: наверное,море, Рига-то– приморскийгород... И замолчалнадолго, видно,вспомнил что-тосвоё.
Ершикдолго бродилпо платформе,потом пыталсяпродать хотьпару книг, ноникто не купил.Теперь, придяв себя послепервого ошеломляющеговпечатленияот этой необыкновеннойстанции, онпочувствовал,что люди нервничают,поглядываютс опаской втоннели. Еслина ПроспектеМира он толькослегка ощущалобщее тревожноенастроение,то здесь, дажезная, что прямосейчас емуничего не угрожает,Ершик тоженачал приглядыватьсяк черным дырамв конце платформы.Стоило отойтиненадолго отСтарого, какснова он почувствовал,что один в незнакомомместе. Посколькуникакой выгодыот Комсомольской-кольцевойон больше неждал, а любоватьсяна нее можнобесконечно,Ершик дал себеслово обязательноеще раз рассмотретьздесь всё какследует. А кудаденешься? Обратнотолько черезКольцо... Теперьдля переходана другую линиюему нужно былоне поднятьсянаверх, а наоборот,спуститьсявниз. В длинномкоридоре людии жили и торговали,лоток с книгамизаинтересовалего, приценившиськ одному изсборниковсказок, какиеи ему в рукипопадались,Ершик еле удержался,чтобы не присвистнуть:вот жлобы! Унего на Проспектепокупают загроши, а здесьпродают… Ногинесли вперед,а голова былазанята сложнымарифметическимподсчетом:сколько начальногокапитала требуется,чтобы честнозаплатитьввозную пошлину,а сколько выйдетчистой прибыли,если отдатьсталкерамстолько же, каки раньше… Этов том случае,если мать сразуже, как толькоон покажетсяна Рижской, неоторвет емуголову, и онвообще сюдаеще попадетв ближайшиегоды до совершеннолетия!Переход онпроскочил ине заметив,включился вреальностьтолько наткнувшисьна очередь кпропускномупункту на «красную»линию. Раз ужгде-то тут находитсяСтарый, то иему сюда надо,подождет Кольцевая.
Здесьприбывшихпроверялинамного основательнее,осматривалисумки, одежду,Ершик понял,что так простопроскочить,как на ПроспектеМира, уже неполучится, тамон примелькался,был не чужим,вот и пропустили.Когда последнийчеловек, отделявшийего от строгогоофицера, вдруготошел в сторону,и Ершик оказалсяпрямо передстолом, в головевсе еще обреталасьполная пустота,никакого планадействий онне придумал,решил сориентироватьсяпо ситуации:
- Япотерялся.Пришел с дядей,а он, кажется,уже у вас настанции. Я наКольцевойзадержался.– И пусть попробуетсказать, чтоэто неправда!Все-таки Старый– не тётя.
Бровипроверяющегопоползли кверху,этот серьезныйи деловой подростокс большой сумкойне внушал емудоверия.
- Тыбы на рожу своюпосмотрел,потерялся он...Тебя, если захочешь– не потеряешь!Что в сумке?Оружие?
- Нету.Стрелять неумею.
-Откуда ж тытакой пацифист?
- Чего?– Что-то этослово ему напоминало,и не очень хорошее...– С Рижской я.А пис... пф... Каквы сказали?
-Пацифист. Этокоторый, когдапо правой щекеударят – левуюподставляет.
Где-тоон уже такоеслышал.
- Такэто не пас..., этохристианинназывается.
Офицервыпрямилсяна стуле, строгопосмотрел наЕршика.
- Тычто же, проповедоватьтут решил? Здесьтебе не Ганза,коммунистыэтого всегоне признают!Нет бога.
- Акто есть?
- Так,давай-ка тутбез религиозныхдебатов! Верь,во что хочешь,только не болтайздесь на этитемы. И на вопросотвечай. Запрещеннаялитератураесть?
- Какэто? Кем запрещенная?
-Центральнымкомитетом. –Ершик проследовалвзглядом зауказующимкверху пальцем,никакого комитетатам не было.Потолок былскучным, серыми закопченным,смотреть нена что. Из очередиза спиной послышалсятихий смешок,переходящийв кашель.
- Азапрещеннаялитература,это какая?
- АдамСмит ваш любимый,например. АЛенина, Марксау тебя нет?– Онзаглянул всумку к Ершику.
- Этихнет. Ганс ХристианАндерсен естьи Кир Булычев,тоже хорошиекнижки. – Заспиной опятькто-то всхлипнул,что он такогосказал?
- Тебякак звать?
-Павленко ЕрофейШалвович.
Офицермахнул рукой:
-Мирохин, пропустивот этот интернационалходячий, забавныйпарнишка...Следующий!