плоти и кровине очень-топугали, к томуже он слышалотдаленноеэхо выстрелов,Старый и остальныесейчас их всехперебьют, и настанцию никтоне сунется.Хотя бы потому,что твари заняты,им не до людей.А жрать им надо!Если автоматныйогонь наоборотвыгонит их издепо прямо настанцию? Хотьбы охрану поставили!Теперь он точнознал, что выражение«кровь стынетв жилах» - нефигура речи.Да, ждать-то,оказывается,не так просто,каждый выстрелказался последним.И, если он последний,то что будетозначать наступившаятишина? Чтотвари закончились?Или разведгруппапогибла всядо единого?Если он такждет возвращениямалознакомого,в общем-то, человека,что же сейчасчувствует егомама? Натворилон дел со своимпоходом в Ганзу!Но рано илипоздно этодолжно былопроизойти,успокаивалсвою совестьЕршик, дети несидят рядомс родителямивсю жизнь. Амама, наверное,считает, чтодля этого ещерано. И она, кажется,права... Чернаятень даже отдаленноне напоминалачеловека.
Вотона. Полтораметра ростом,идет на заднихлапах, маленькаяголова, а глазабольшие, какдва черныхкруга. Тихийсвист: тварьвтянула воздухмокрыми, слизистыминоздрями, приоткрывпасть, чтобылучше чувствоватьзапах. Зубыострые, но небольшие,и когтей невидно. Ершикстарался недышать и неморгать, сиделнеподвижнос широко открытымиглазами, теперь,увидев тварь,он, как ни странно,стал меньшеее бояться,ожидание былострашнее. Даи не такая ужона большая,головой потолокне подпирает.Лапы с четырьмяпальцами былипохожи начеловеческиеруки, четыремпальцам былпротивопоставленпятый – коготьили костянойвырост, такпохожий на нож,очень острый…Она обернуласьназад и щелкнулачелюстями надплечом: тамвиднелосьчто-то непонятное,не может быть,чтобы когтии на плечахросли, потомЕршик вспомнил,где он виделэтот предмет:такие же отполированныерукоятки пряталисьпод курткойСтарого, егоножи. Если ееможно ранить,то и убить можно?Больше он немог не дышать,вдох вышелслишком громким,круглые глазаостановилисьна нем. Из тоннеляпоказаласьвторая тень,Ершик спокойнодумал: сейчассожрут, ноприготовилсявыскочить уних из-под носа,пусть толькос места сдвинутся.За спиной тварион заметилбыстрое движение,услышал хруст,и тварь ткнуласьсклизким носомв мраморныйпол. Нож вошелточно междувыпуклым черепоми костлявымхребтом.
-Девятый, сука…- Старый извлекоба ножа, срезалодним движениемтонкий морщинистыйхвост и повесилего на пояс.Ершик посмотрелна залитыекровью штаныи ботинки,забрызганноелицо, на которомвыделялисьбелые кругивокруг глаз,защищенныхранее загадочнымприбором. Вживоте вдругобразовалсякакой-то шевелящийсяузел, он елеуспел добежатьдо края платформыи свеситьсялицом вниз…
-Так... Ты почемуне в палатке?!– Громкий голосСтарого в полнойтишине прозвучалоглушительно.– Я тебе чтосказал? Сидиттут, как бомжонок...Вот экстремалхренов на моюголову!
- Можночуть потише?– Ершик чувствовалсебя неважно,громкий звуквызывал ещеи головнуюболь.
- Аты думаешь, туткто-нибудьспит?! – Старыйрявкнул ещегромче, - Затихарилисьпо своим норам,а мальчишкаодин на платформеночует! А ещекоммунисты,свобода, равенствои бл...ство!
Нуи развоевалсягражданинСамарин! Пологодной из палатокприоткрылся,луч фонарикаосветил кусочекплатформы,потом поползк ним.
- Зачемже вы так? Здесьдети.
- Вотименно, чтодети... – Старыйхотел еще что-тодобавить, нозаметил заспиной мужчинымаленькуюфигурку. Детиуже присутствоваливо множественномчисле, это удержалоего от дальнейшихкомментариевк политическомустрою вообщеи порядкам настанции в частности,он быстро поднялЕршика с полаза шиворот,вытер его лицокакой-то тряпкой.Тот успел подумать,что Старыйобращаетсяс ним в точности,как со своиммаленькимсыном, когдаон измажетсячем-нибудь, нетдля него сейчасникакой разницы,свой ребенокили чужой, пятнадцатьему или пятьлет... – Есливылез, смелыйтакой, пустик себе мальчикадо утра. Мненадо возвращаться.И фонарь выключи!
Дотого, как погассвет, Ершикувидел: Старыйнадвинул наглаза свои очкис батарейкамии быстрым шагомнаправилсяк краю платформы.Фонарик былвыключен, онхотел крикнутьвслед: осторожнее,там уже рельсы,но услышал незвук падения,а тихий стукрезиновыхподошв, Старыйдаже в темнотепередвигалсябегом, скороничего уже небыло слышно.
- Ну,надо же, приборночного виденияу наемника.Сколько емуплатят за работу?Нехорошо считатьчужие деньги,но это простоудивительно!– Голос принадлежалнемолодомумужчине, онслегка подтолкнулЕршика ко входув палатку. –Заходи побыстрейвнутрь, в домэти твари ещени разу незаглядывали...– Хозяин положилвключенныйфонарь на самодельнуютумбочку, - давайтезнакомиться,пока батарейкине сели.
-Ерофей. – Ершикпротянул руку,после того, какСтарый вытиралему нос, хотелосьвыглядетьвзрослым исолидным человеком.– Ерофей Павленкос Рижской.
-Георгий Иванович.А это моя дочьМайя.
Девчонкебыло лет тринадцать,Ершик обрадовался,что наконец-тои он сможетсмотреть накого-то сверхувниз. А она намногосимпатичнееРитки. Хотя,если вспомнить,что Старыйговорил о женщинах,не всё в этомсложном вопросеопределяетсявнешностью...
7. "Насутро встречаетпрохладой..."
ГеоргийИванович былрасстроен исердился наЕршика, хорошоеще не завернулматом похужеСтарого, нетакой он человек.Слышали бы онимаму! Хотя, нет,пожалуй, у Старогоголос погромчебудет...
-Оставить тебяна платформеодного, это дляменя непростительно!Я же учитель.Но я сам видел,как ты заходилк начальникустанции...
- Воткак зашел, таки вышел.
-Страшно было?
- Ещекак... – Притворятьсяхрабрецом былобесполезно,Майя все равновидела, как онне смог на ногивстать самостоятельно.
-Говорят, чтосмелый не тот,кто страха незнает, а тот,кто его преодолел.
- Такведь тварь-тоне я убил, а Старый.Он и раньше мнеговорил, чтострах потерял.
-Расскажи о нем,кто он, откудавзялся?
Ершикзадумался,можно ли пересказыватьоткровенияСтарого, с однойстороны, онраньше жил на«красной»линии, жителистанции самиобратилиськ нему за помощью,зная, что он изсебя представляет.С другой стороны,знает-то руководство,а рядовые гражданеего опасаются,а вдруг что емув голову взбредет?Не получитсяли, что он сплетнираспускает?Так ведь егож никто не заставляетвсё рассказывать.
-Фамилия егоСамарин...
- Стоп,дальше можешьне продолжать!Фрунзенская...Он расстрелялпленных безсуда, за этопартийноесобрание постановиловыгнать егос «красной»линии. Недисциплинирован,не придерживаетсялинии партии,политическии экономическибесполезен...Я протоколзаседания читали удивлялся,что они побоялисьего самогопоставить кстенке. Потомузнал его второе,забытое ужепрозвище –Берсерк – понял,что в живыхоставили непросто так измилосердия.Не плюй в колодец...
Ершики Майя в одинголос спросили:
- Ачто такое «берсерк»?
Ершикулыбнулся,только сейчаспрекратиласьэта нервнаядрожь, смехдевчонки разрядилобстановку.А Георгий Ивановичсел поудобнее.
-Поскольку спатьвсе равно никтоне собирается,а до утра ещемного времени,я вам расскажуо варягах, азаодно о норманнскойтеории и Рюрике...
Никогдаеще Ершик неслушал такойувлекательнойлекции, сна небыло ни в одномглазу. Настоящейшколы на Рижскойне было, обучалитолько письму,чтению и арифметике,до остальногодоходили своимумом. Кто хотел,конечно. Еслипоспрашиватьлюдей, многиемогли рассказатьо географии:народ собралсяиз разных мест,каждый рассказывало своей родине.Вот только есликарту рисоватьс их слов, получилсябы, как шутилСан Саныч, глобусУкраины. А такжееще отдельноглобусы Азербайджана,Таджикистанаи Китая, хорошо,что настоящаякарта миранашлась в однойиз книг и всерасставилапо своим местам.Но никакаякарта не моглазаменить живогорассказа.
«Насутро встречаетпрохладой,
Насветром встречаетрека!..»
Ершикподскочил отнеожиданности,у них на станциитакого общегобудильникане было. Песнязвучала издинамиковоповещения.Он огляделсяпо сторонам,поспать удалосьне больше часа,а хозяин домаи его дочь ужевзяли в рукиполотенца исобралиськуда-то идти.
- Атеперь переходимк водным процедурам.
- Кчему? – Он ещенедостаточнопроснулся,чтобы вникатьв странныефразы ГеоргияИвановича.
-Умываться.
- Что,всем вместе?– Ершик представилсебе три десяткачеловек в очередик одному корыту.Ополоумелисовсем? Илиздесь это как-топо-другому?
Очередьдействительнобыла немаленькой,так всегдапроисходит,если собратьодновременновсех сразу кчетырем умывальникам.Ершик, зевая,думал, что стоилоподнимать народв три смены, ине пришлосьбы досыпатьеще минут попятнадцатьстоя. А как этосделать? Объявлятьпо громкойсвязи: перваясмена – подъем!Вторая... Уборщицакак раз замывалашваброй последниеследы ног Старого,что-то бормоталапод нос, потомнацелиласьшваброй настолпившихсялюдей.
- Ходяттут, потом заними грязьубирай. – И меткомазнула мокройтряпкой поногам правомукраю очереди,не пропустивни одного.
-Пробовалуворачиваться– бесполезно!Старая школа.– ВздохнулГеоргий Иванович,видно эта ещеодна утренняятрадиция емутоже не нравилась.– А как у васна станции?Расскажи, всеравно времяесть.
- Ау нас каждыйсам по себе,всех к умывальникамне загоняют.А зачем, ведьстолько временизря уходит?
- Затов коллективе.Ты меня не спрашивай,лучше сам расскажи.
- Ну,работы у насполно, сейчасвот освещениев тоннеле проводимк Алексеевской.Я тоже проводатянул. А вы думали,что я толькокнижками торгую?– Все-таки гнездилсяв душе червячоксомнения, амужское ли этодело? Пока итак сойдет,успеет ещестать таким,как Старый. Да,весь седой всорок лет, одинсвет в жизни– сын Пашка, аостальное –темень непроглядная.– Блокпост унас есть, сборныйс трех станций.Только он небоевой, а почтитаможня: с ПроспектаМира в СодружествоВДНХ за чаемидут. Правда,если надо, будути оборону держать.
Водабыла оченьхолодной, носейчас никакаядругая сон непрогнала бы.Впрочем, увидев,выходящих изтемного тоннеляразведчиков,Ершик и забыл,что не спал.Уборщица выругаласьи понесласьк ним со своейшваброй наперевес.
- Ну,как там?
Старыйотмахнулся:не сейчас. Покатолько былоясно, что весьотряд вернулсяна станцию, непотеряв ниодного бойца.И, если до этогок наемникуникто близко