– Нет, если всё это и есть я, то хочу быть сразу и тем, и этим!
– То есть и рыбку съесть…
– Минуточку!.. Здесь требуется ювелирный подход, а не пошлые сентенции… Значит так: ошибка, нет, не ошибка, а автоматизм моего миропродвижения заключался в следующем… Находясь в одном из своих состояний и вкусив в этом состоянии какое-либо удовлетворение, я это самое состояние тут же возвожу в культ! Это даёт мне возможность снова и снова погружаться в него. Погоня за проверенным, испытанным удовольствием – вот ведь, что это такое!
– Совершенно верно! А если учесть специфическое ничтожество каждого из таких состояний, то Вы, драгоценнейший Савелиус, каждый раз сами себя штрафуете.
– Вы что, думаете, ежели бы не моё пристрастие к повторному удовольствию, у меня в любой момент была бы возможность перепрыгивать из одного состояния в другое по собственному желанию?
– Именно, батенька! И не смейте притворяться удивлённым. Вы благополучно меняете свои состояния, когда не придаёте им преувеличенного значения. Хотите примеры, железнодорожник ненаглядный?
– Сделайте милость!
– Извольте! Возьмём Ваше любимое состояние благодушия и сосредоточенности… ну, скажем, на картофельном пюре, на жареной колбаске или на Ксюшином борщеце. Представьте, что Вы уже в этом состоянии!
– Но вот досада – пора на работу! Через час отправляется Ваша первая электричка! Вы легко и даже с некоторым самолюбованием переодеваетесь в униформу ревизора. И вот Вы уже с напарницей прочёсываете вагон за вагоном, охотясь за безбилетными студентами, – здесь Вы являете совсем другое состояние. Не правда ли, рыцарь толстожопый, проповедник страха и упрёка?..
– Ха-ха, нет, постойте, постойте! Тут требуется хорошенько всё обдумать, отследить, знаете ли; сделать достоянием повседневности…
И Бережков всё ещё мокрым пальцем аккуратно и торжественно надавил кнопку во лбу музыкального «скарабея».
Проведение-4
И конечно же, меня, как и всех, обступали неистребимые вопросы: Кто я? Почему я здесь? Что я тут делаю? и т. п. В детстве мы все тормошим наших взрослых спутников жизни, требуя от них простых и понятных ответов. И только спустя годы (если хватает упрямства) пытаемся сами сыскать эти ответы. Я обнаружил, что поэзия изредка, едва уловимыми вспышками способна пролить свет в область этих наших поисков. Такое случается, если повезёт…
Кто я
Я плыву на пароходе
Мимо сонных деревень,
И плывёт и не заходит
Разгорающийся день.
Время молча отступило
К берегам за камыши,
И его немая сила
Отцепилась от души.
Неустанное сегодня —
Что ни миг, то Новый год;
За борт выброшены сходни,
Звон застолья напролёт.
И на палубе высокой
Не стихает шум шагов;
Крики, смех из круглых окон
Достигают берегов,
То ночною мглой объятых
С огонёчками вдали,
То сияньем дня разъятых
И дорогами в пыли.
Над страной береговою
Гонит пастырь-исполин
Дни и ночи к водопою
По пологостям равнин.
Где ольховая опушка
Добежала до реки,
Спит, уткнувшись, деревушка
В сером кружеве ракит.
За крестами тёмных окон
Свет подолгу не горит,
Лишь одно маячит око,
Не мигая до зари. —
Мне не спится этой ночью:
Что читал, всё невпопад.
От бессонницы воочию
Я спустился в бледный сад.
За оградой, как приснилась,
И могуча и легка,
Жидкой силою катилась
Наша вечная река.
От изгиба поворота,
Не сбавляя вольный ход,
В напряжении полёта
Приближался пароход.
Я плыву на пароходе
Мимо сонных деревень,
И плывёт и не заходит
Разгорающийся день.
Поздно вечером не пьяный
Воротился из гостей,
Как всегда, поднялся рано,
День прошёл без новостей.
Не пойму, устал я, что ли?
Не идёт из головы
То вчерашнее застолье,
На котором были Вы.
Я чувствителен не шибко,
Что и странно-то вдвойне, —
Ваша грустная улыбка
Всё сжимает сердце мне.
Но судьба ведь не отпустит!..
Мне сказать бы Вам тогда:
Жизнь не стоит Вашей грусти.
Милая, пойди сюда.
Отдыхает усталое поле…
Остался не убран
Последний картофеля ряд.
Возвращаюсь домой…
То скроется солнце,
То снова играет
Золотом лип.
Подглядывать буду теперь
В замочную скважину ночи:
Как поживают там сны,
Мысли о важном
И ворох подробностей
Отошедшего дня.
Торопливый и речистый
Вдоль асфальтовых дорог
Вьётся змейкой золотистой
Непослушный ручеёк.
Парус мокрый, парус белый
На волне его летит.
А ручью какое дело!
Там бежит он, там блестит,
Где асфальту нет предела,
Где две дамы и скелет,
Нарисованные мелом,
Машут зонтиками вслед.
Парус белый мой бумажный,
Пристани все снесены,
Не прервать полёт отважный
Без согласия Весны.
Всё вернётся, что покинул;
Ждёт тебя родимый край —
Полный белых георгинов
Твой нерукотворный рай!
Какое чудное блаженство
Угадывать твой лёгкий шаг,
Тебя встречать, впадая в детство,
И примечать любой пустяк;
Ловить твой жест, твоё движенье
И платья шорох золотой
И находить успокоенье
В твоей весёлости простой…
Но в сердце, лишь сойдёт покой,
Сквозит иная тишина:
Молчит какая-то струна,
И я внимаю ей с тоской.
Ни облачка на небосклоне…
Собрать букет на пыльном склоне,
К тебе замедленно спуститься, глядя,
Как ветер блеск твоих коленей гладит…
Потом, когда стеклом влюблённым схватит
Мой вольный дух, ронять на скатерть
Пружинки листьев, лепестков наивные крючочки…
Свиданье длить и длить,
Всецело быть
Твоим и лишь следить,
Как в тесноте стеклянной вянут одиночки…
Фея с крыльями
Цвета листьев салата!
Мне не взлететь за тобой…
Жук не всякий
Свой панцирь сломать способен,
Да и крылья есть не у всех…
Стрижи в облаках! Их весенний призыв,
Прихотливый полёт; неба медленный взрыв…
Я не променяю
На вольный простор
Моей камеры светлой. Решётку свою и запор
От темна до темна я починяю!
Я починяю…
Свидания наши – пушистый плед,
Под которым спасались от стужи.
Расписание изменилось:
Мою станцию
Минует теперь твоя электричка…
Сойдёмся ли вновь?
А в руках моих нету силы
Отпустить твою руку…
Счастливы все, как на пиру,
Как на башне весенним днём.
А я здесь внизу
С лицом без улыбки.
У всех всего через край,
А я потерял… и не помню что.
Свои заблуждения
Без конца ворошить сколько можно?
Дурак я что ли!?
Как грубо и неряшливо
Все ведут себя!
Моя ж осмотрительность
Оставляет меня
Навсегда безутешным…
О, Великая Мать!
Можно и мне
Надеяться на твою любовь?
Куда бы ветер
Меня ни забросил:
На эту планету ли вновь,
На другую ли…
В жизни иной
Снова и снова
Сплетаю свой дом, как паук.
Так я счастье ловлю,
Так всегда у меня…
Разбирая коллекцию чувств,
Над одним неизменно застыну:
Ему чужды безумия буйств,
Его шёпот прохладный – мне в спину.
Тень его на планете иной
Вторит ходу неяркого солнца.
Оно правит невидимо мной,
Зябко вздрагивая колокольцем.
Нездешних лесов молчаливая птица
Порхала, качанье ветвям раздавая.
(Чего ей не пелось под звёздами рая?)
Ныряла она, как вязальная спица,
В последних лучах уходящего солнца,
Их нити свивая в небесные кольца.
Я замер, застыл… Пошатнулся? Едва ли.
Моё напряжённо сведённое тело
Её испугало – она улетела…
Знакомые птицы во всю распевали.
Спустился с обрыва
К узкой полоске речного прибоя.
Шумит и шумит наверху сосна.
Вспомнился вдруг
Твой молчаливый ответ —
И на душе так тепло…
И на ветру я, как дома.
Я опираюсь о перекладину
Под столом
И в точку на линии горизонта
Между деревьев, пронзивших ветвями
Вид из моего окна.
Мороз крепчает:
Двадцать градусов на термометре.