Это Небеса. Жизнь, любовь, воссоединение – все восстановлено и живо в месте, более прекрасном, чем вы можете себе представить. Давайте все же попытаемся представить, насколько прекрасным оно может быть.
Глава 8Самое прекрасное место!
Капитан Дэйл Блэк, пилот коммерческой авиации, налетал более семнадцати тысяч часов по всему миру. За это время он также сделал более тысячи полетов добровольцем в пятьдесят стран, где он также занимался строительством приютов, больниц и церквей, чтобы нести любовь Бога нуждающимся. Капитан Блэк говорит, что он делает это потому, что некогда он выжил в авиакатастрофе и увидел то, что изменило его жизнь.
Дэйл всегда мечтал летать. В девятнадцать он уже получил лицензию пилота. Чак и Джин, пилоты и его наставники, позволяли Дэйлу летать с ними, когда занимались доставкой грузов по Калифорнии, чтобы он получил побольше практики. Однажды они, как обычно, пошли на вылет втроем, на самолете Piper Navajo с двумя двигателями. Их ждало чистое небо Лос-Анджелеса. Джин поставил газ на максимальную взлетную скорость, но скорость в воздухе почему-то оказалась слишком низкой. Увидев, что они не поднимутся над верхушками деревьев, Джин повернул – и они врезались в двадцатиметровый памятник авиаторам. Самолет развалился на части. Пилоты врезались в каменную поверхность на скорости более двухсот километров в час и рухнули с двадцатиметровой высоты. Выжил только Дэйл.
Последнее, что я помню, – руки Джина, выжимающие рычаг управления до упора влево и на себя. …Внезапно я обнаружил себя в воздухе, над собственным искореженным телом. Серые штаны и рубашка были порваны в клочья и все в крови. …Я промчался через узкий ход. …Это не был туннель со светом в конце. Больше было похоже на темную тропу, отмеченную полосами света по краям. За пределами тропы царила тьма. Но во тьме кружились мириады крохотных шариков света, словно это был глубокий космос. А я летел, словно самолет в ночном снежном шторме. …Я осознал, что лечу не один. Меня сопровождали два ангела, облаченные в белоснежные бесшовные одежды, пронизанные серебряными нитями. Они не обладали выраженной половой принадлежностью, но казались мужественными и были выше меня. …Удивительно, но мое боковое зрение улучшилось, и я мог одновременно видеть сияющие лица их обоих. Я даже мог смотреть назад, почти не поворачивая головы…
Я быстро приближался к величественному золотому городу, который сиял множеством прекраснейших цветов. Более чистого света я никогда не видел. Я никогда не слышал настолько величественной, чарующей и прекрасной музыки. Я приближался к городу, но уже медленней, словно самолет, заходящий на посадку. Я знал, что это место полностью и целиком свято. Не спрашивайте откуда, я просто знал.
Красота ошеломила меня. У меня захватило дух. Мое сердце переполнило ощущением причастности; я хотел никогда не покидать это место. Каким-то образом я знал, что был создан для этого места, а оно – д ля меня. …Город купался в свете – это была сияющая белизна, а свет был сильный, но рассеянный. В этом ослепительном свете, казалось, все цвета, которые только можно вообразить, существовали и – как это лучше сказать? – играли… Казалось, что цвета живые и танцуют в воздухе. Я никогда не видел столько разных цветов. …У меня дух захватывало. Казалось, я могу смотреть на это целую вечность.
Чем больше я приближался к городу, тем лучше я различал подробности. Источник великолепного света находился внутри городских стен, на расстоянии шестидесяти – восьмидесяти километров от них. …Источник был ярче солнца. Странно, но я мог смотреть на него не щурясь. Моим самым большим желанием было смотреть на него. Свет был ощутимым. Он обладал плотностью и весом, я не встречал ничего подобного до сих пор и с тех пор. Сравнить его я могу, пожалуй, разве что со светом от взрыва водородной бомбы…
Каким-то образом я знал, что свет, и жизнь, и любовь взаимосвязаны. …Поразительно, но свет проходил предметы насквозь. Сквозь деревья. Сквозь траву. Сквозь стены. И сквозь людей. Там была огромная толпа людей и ангелов – миллионы, бесчисленные миллионы. Все они собрались на центральной площади, которая была километров пятнадцать в диаметре. Это невозможно сравнить с толпой на стадионе – больше всего это походило на океан. Волны людей, которые двигаются в свете, покачиваются под музыку, славят Бога. …Каким-то образом музыка Небес задавала темп всему, и я чувствовал, что здесь нет спешки.
Я был снаружи города, на высоте примерно сто метров, и медленно двигался к стенам. Не понимаю, как я чувствовал направление, но уверенно, как стрелка компаса, ощущал, что двигаюсь на северо-восток. Значит, я приближался к городу с юго-запада. В город вела узкая дорога. Я без усилий двигался по дороге, и меня сопровождали два ангела, словно мы прибывали согласно божественному расписанию.
Внизу я видел чистейшую, совершенную траву идеальной высоты. Ни травинки не было сломано, ни одна из них не была не на своем месте. Я никогда не видел травы настолько насыщенного зеленого цвета – если о цвете можно сказать, что он живой, то этот зеленый был живым и чуть прозрачным, а из каждой травинки струились жизнь и мягкий свет. Плавных очертаний холмы были покрыты бескрайним ковром переливчатой травы, усыпанной разноцветными, яркими полевыми цветами, возносившими к небу головки, увенчанные нежными лепестками, словно они тоже на свой манер прославляли Бога.
Захваченный звуками и пейзажем, я не сразу обратил внимание на то, что воздух пропитан нежным и тонким ароматом. Но, рассмотрев изысканные, идеальные цветы, я захотел почувствовать их запах – и тут же ощутил его. Я сосредоточился и почувствовал, что трава и цветы, деревья и даже воздух пахнут по-разному. Все запахи были чистейшими, захватывающими и идеально сливались в один удивительно гармоничный и нежный аромат.
Вдали я заметил величественную горную цепь, возвышавшуюся над местностью. Я смотрел на горы и понимал, что не хочу покорять их, – я хочу застыть перед ними в благоговении…
Дорога, шириной только для двоих, следовала к очертаниям холмов, а затем постепенно начинала подниматься к гигантской стене, опоясывающей город. …До меня донеслось едва слышное журчание воды вдалеке. Я не видел ее, но звук был такой, словно несколько небольших водопадов подряд создавали постоянно меняющуюся музыку…
Между центром города и городской стеной было достаточно места, чтобы вместить небольшие очаровательные городки, состоявшие из ярких, красочных домиков. …Каждый дом отличался от других, но между собой они сочетались гармонично. Некоторые были в три-четыре этажа, некоторые даже выше. Я не видел двух одинаковых. Дома были воплощенной музыкой – прекрасной и совершенно гармоничной… [Городская стена] простиралась влево и вправо, насколько хватало взгляда. …Яркий свет пронизывал стену, и она сияла всеми цветами радуги. Удивительно, но когда я двигался, цвета слегка менялись, слово чувствовали мое движение и приспосабливались ко мне…
Мое внимание привлекла река, чей исток находился на центральной площади города. С моей точки обзора казалось, что река заканчивалась у стены. Ее чистейшая вода была бледно-голубой, и свет не отражался от нее, а каким-то образом сиял внутри…
Небесные цветы заворожили меня своим поразительным разнообразием, при этом они составляли гармоничное единство. Каждый из них был единственным в своем роде. И вместе с тем они были едины. И невероятно прекрасны. Каждый лист и лепесток отражал великолепный свет и добавлял свою идеальную ноту цвета в бархатный зеленый ковер травы. Как я уже говорил, трава, небо, стены и дома – все было прекрасным настолько, что превосходило любое воображение. Даже цвета. Они были богаче, глубже, ярче, чем любые цвета, которые я видел где-либо в мире или в самых невероятных снах. Их переполняли жизненная сила и энергия.
Земля – лишь тень
Описание Небес звучит как порождение богатого воображения. Но, может быть, мы способны на воображение только потому, что в каждом из нас живет тоска по вечности, которую Бог поместил в сердце человека. Мы стремимся к дому, как птицы, безошибочно берущие курс к родным местам. Есть такая птичка – малый веретенник, которая каждый год пролетает двадцать четыре тысячи километров – с Аляски в Новую Зеландию. Долгий путь к маленьким островам. Что будет, если птица промахнется? Она окажется в гостях у пингвинов. Но веретенники не промахиваются. Никогда! Что-то в них указывает им путь к Новой Зеландии.
В нас есть что-то, что побуждает искать, вызывает жажду, и ничего из того, что мы получаем, не может этой жажды удовлетворить. Как поет группа U 2: «Но я так и не нашел того, что искал». Жажда указывает на Небеса. Все испытавшие околосмертный опыт говорят, что Небеса более прекрасные и настоящие, чем мы можем себе представить.
Что могло бы побудить опытного пилота выдумать такую историю? Или даже так: каким образом сотни людей – врачи, пилоты, банкиры, профессора, – которым не нужно ничего выдумывать ради денег (и чья репутация могла бы из-за этого пострадать), описывают практически одинаковое место?
Пережившие ОСП подтверждают, что все, что нам нравится в этом мире, – лишь тень Мира грядущего.
В Библии всегда были рассказы о нем – о месте, чья красота превосходит всякое воображение. Если вы когда-то втайне опасались, что Небеса могут оказаться чем-то эфемерным, туманным, бесплотным, нереальным, – подумайте еще раз! И Библия, и люди с ОСП подчеркивают как раз противоположное: именно эта временная жизнь является смутной тенью поразительной, ярчайшей, прекраснейшей Жизни, о которой вам нужно помнить.
Сорок разных авторов Писания постоянно подтверждают сверхреальность Небес. Бог даже сказал Израилю создать земную копию небесного мира. «[Земные священники] служат в святилище, которое есть лишь тень и подобие небесного». Вот почему Моисею, когда он собирался воздвигнуть Скинию, было указано: «Смотри, – сказал Бог, – сделай все точно