е угрожало ей, Наоми. Заху нравилось, когда все четко и ясно. Время от времени, когда Наоми захватывала какая-то новая сказочная идея, когда она хотела поделиться мельчайшими подробностями, Зах обычно говорил: «Заканчивай с фантазиями, Наоми. Спустись на землю».
После того как Минни открыла дверь, выглянула в коридор и нашла путь свободным, они выдвинули зеркало из комнаты, прикасаясь к нему только пальцами ног. Таким образом дотолкали до восточного конца коридора. Отражение потолка, скользящее впереди, вызывало у Наоми легкое головокружение.
— Не смотри на него, — посоветовала Минни.
Но Наоми продолжала смотреть, потому что чем дольше она думала о голосе из зеркала — «Теперь я знаю тебя, моя маленькая невежественная сучка», — тем больше волновалась: приложив руку к зеркалу и не прислушавшись к предупреждению Минни о необходимости соблюдать осторожность, она пригласила человека-из-зеркала перейти с той стороны на эту. И он имел полное право подняться из серебристого стекла.
Она-то думала, что с проницательностью у нее полный порядок, но в том, что она сделала, проницательность как раз и отсутствовала.
Роль кладовки выполняла одна из двух маленьких спален для гостей. На три четверти ее занимали коробки и небольшие предметы мебели, поставленные рядами с проходами между ними. Журнальные столики, стулья, торшеры, комоды, которые использовались в их прежнем доме, этому не подошли, но Николетта не хотела с ними расставаться, потому что она любила эти вещи и они вызывали у нее приятные ассоциации.
Они поставили зеркало на торец. Наоми толкала, Минни тянула, уже руками, защищенными пасхальными перчатками, и на пару они затащили эту дверь-не-в-волшебную-страну за другие вещи и приставили к последнему ряду коробок.
До прихода профессора Синявского, который мучил их математикой, оставалось чуть больше часа.
— Я слишком эмоционально вымотана для математики, — заявила Наоми. — Нет сил, напряжение было слишком велико. На математику у меня просто ничего не осталось.
— Съешь сэндвич, — Минни указала на тарелку с ленчем, которая стояла на столе Наоми.
Дверь в стенной шкаф они оставили открытой. Отсутствие зеркала привело к новым проблемам для Наоми.
— Я не знаю, как выгляжу. Не знаю, как я одета, причесана. Вдруг одежда меня толстит или на лице пятно сажи. Люди будут смеяться надо мной.
— Но без зеркала, — указала Минни, — каждый день у тебя появится три часа времени, которые ты сможешь использовать на что-то еще.
— Как забавно. Жутко весело. Давай, гогочи, не стесняйся, смейся до грыжи. В цивилизованной жизни зеркало абсолютно необходимо.
Отсмеявшись, Минни ответила:
— Есть зеркала в ванной, одно в коридоре, еще одно, большое, в гостиной. Зеркал сколько хочешь.
Наоми уже собралась объяснить, что другие зеркала не так удобны, когда в голову пришла совсем уж тревожная мысль:
— Откуда нам знать, что человек-из-зеркала не появится и там?
— Мы не знаем, — ответила Минни, и чувствовалось, что для нее эта идея не новая.
— Он не может.
— Возможно, нет. Возможно, и да.
Наоми энергично покачала головой.
— Нет. Не может каждое зеркало быть заколдованной дверью куда-то. Волшебные вещи потому и волшебные, что они редкие. Если бы все было волшебным, магия стала бы частью жизни.
— Ты права, — кивнула Минни.
— Будь каждое зеркало дверью в какое-то фантастическое место… это привело бы к суете, хаосу, свистопляске! По небу мчались бы летающие лошади, по улицам бегали тролли.
— Ты права, — кивнула Минни. — Такое зеркало только одно.
— Ты действительно так думаешь?
— Да. Теперь его нет, так что ночью можно спать в безопасности.
— Надеюсь на это. А если я не права?
— Съешь сэндвич, — предложила Минни.
— Могу я взять у тебя соленый огурчик?
— Нет. У тебя есть свой.
— Жаль, что я не попросила два.
— Ты уже съела мою виноградину, и зеркало съело две. Никому не отдам мой соленый огурчик.
— И пожалуйста. Не хочу я твой дрянной соленый огурец.
— Очень даже хочешь, — и Минни съела соленый огурчик, хрустя и чмокая губами.
24
Вернувшись в город из больницы штата, Джон припарковался перед магазином на Четвертой авеню. Над дверью увидел ту же серебряную надпись — такими же буквами, только побольше, — что и на зеленой коробочке, в которой лежали колокольчики-каллы: «ГАЛЕРЕЯ ПАЙПЕРА».
В этих двух кварталах с красивыми каменными зданиями располагалось множество магазинчиков. И, судя по припаркованным здесь автомобилям, их клиентуру составляли люди состоятельные.
Вдоль улицы росли карии овальные, с серыми стволами с отслаивающейся корой и темно-зелеными листьями, которым через несколько недель предстояло пожелтеть, а потом и опасть, вымостив тротуары золотом.
По магазину бродили три покупателя, две женщины лет за сорок в стильных брючных костюмах и молодой мужчина, с лица которого не сходила мечтательная улыбка.
Джон ожидал увидеть магазин подарков и не ошибся, но магазин выполнял еще и какую-то другую функцию, которую ему сразу определить не удалось. Товары вроде бы ничего не связывало, но он подозревал, что связь, конечно же, есть. Постоянные покупатели, судя по всему, знали ответы на все эти вопросы, но для Джона предназначение магазина оставалось загадкой и после того, как он какое-то время походил по нему.
Товары на выставочных столах отличало высочайшее качество. Один стол оккупировали хрустальные зверушки: медведи, слоны, лошади. Свернувшиеся змеи, ящерицы, черепахи. Кошки числом превосходили всех млекопитающих. Хватало и сов. Джон увидел и всяких других зверей: коз, лис, волков… Другой стол занимали геометрические фигуры из прозрачного и цветного хрусталя: обелиски, пирамиды, сферы, восьмигранники…
За столом с великолепными жеодами[16] стояла коллекция золоченых и серебряных колокольчиков, маленьких и превосходно сделанных. Все повторяли форму цветков, не только калл, но и тюльпанов, бегоний, фуксий, нарциссов… Встречались одинарные колокольчики, тройные, даже семь бегоний на изящно изогнутом стебле.
Хватало мыла, свечей, масел с разнообразными запахами, а на полках у стен стояли тысячи маленьких зеленых баночек с сушеными травами. Дягиль, тмин, базилик, огуречник. Норичник и синеголовник. Майоран и подофилл. Розмарин, шалфей, кокорыш. Некоторые баночки наполняли толченые растения: лопух, лютик ползучий, иван-чай, крапива, пастушья сумка, чертополох. Встречались и странные названия: корень волшебного мира, маленький Джон-покоритель,[17] момбин-франк.
Знакомясь с магазином, Джон Кальвино подметил, что женщины в брючных костюмах заинтересовались им и смотрят, на что он обращает внимание. Наблюдали они за ним исподтишка, переговариваясь шепотом, не понимая, что их интерес к нему уже замечен.
Он не принадлежал к мужчинам, внешность которых кружит женщинам голову. Ему недоставало ауры властности и написанной на лице подозрительности, которые позволяют копам узнавать друг друга, а обычным людям — на подсознательном уровне подозревать, что они копы. Как детективу, такая ординарность шла ему на пользу, особенно если требовалось вести слежку.
Когда Джон оторвал взгляд от коллекции серебряных украшений, также фигурок животных, он увидел, что из соседнего прохода за ним наблюдает и молодой мужчина, все с той же неизменной улыбкой на лице.
Он предположил, что «Галерея Пайпера» относится к магазинам, вызывающим чувство общности у регулярных покупателей. Некоторые владельцы маленьких магазинчиков умели создать обстановку, в которой покупатели чувствовали себя одной большой семьей. Во всяком случае, все трое знали, что он в этом магазине впервые и, как старожилы, наслаждались реакцией новичка.
Покружив по торговому залу, Джон направился к кассовому аппарату в глубине магазина, напротив входной двери, где на высоком стуле сидела продавщица. Она читала тонкий томик поэзии и закончила четверостишье, прежде чем закрыть книгу и улыбнуться ему.
— Чем я могу вам помочь?
Симпатичная веснушчатая брюнетка лет пятидесяти, она не пользовалась косметикой. Пышные волосы забрала в конский хвост, который, вероятно, доставал до талии. На шее, на короткой золотой цепочке, висело серебряное кольцо с серебряным шаром внутри.
Полицейское удостоверение обычно вызывало реакцию, которую Джон прочитывал с той же легкостью, что и газетный заголовок на первой странице. В данном случае женщина никоим образом не отреагировала: с тем же успехом Джон мог показывать ей библиотечную карточку.
— Мистер или миссис Пайпер в магазине? Или Пайпер — имя?
Брюнетка ответила широкой улыбкой, такой же приятной, как и она сама. Но Джону показалось, что он уловил в ней самодовольство, легкую тень надменности, даже пренебрежение, словно она жалела его.
А может, его параноическое настроение приписывало улыбке то, чего в ней не было и в помине. Чтобы достичь успеха, детектив должен ощущать то, что не на виду. И ему положено знать, что наблюдатель — часть общей картины. Только идеальные линзы не дают искажения, и ни одному человеку не достигнуть совершенства.
— Пайпер в данном случае не имя, — ответила продавщица. — Это титул. Я Анна-Лена Уотерс. Этот магазин принадлежит мне.
Из кармана пиджака Джон достал коробочку с колокольчиками-каллами. Он счистил кровь со стебля, хотя потемнение осталось.
— Я видел такие же на выставочном столе. Это обычный товар в вашем магазине. Вы их много продаете?
— Достаточно много по всей коллекции, но не так много какого-то одного цветка. Всего их семнадцать. И каллы самые дорогие.
— Если вы продали недавно такие колокольчики, можете вы описать этого человека?
— Это связано с Лукасами, так? — спросила Анна-Лена Уотерс.
— Значит, вы узнали эти колокольчики? Их нашли в комнате девушки. Я уверен, что подросток носил их от одного трупа к другому.