И этого клоуна в каске,
И всех остальных без помех –
Там план был красивый и дерзкий,
Там чудом каким-то стрелок
Из камеры группу поддержки
Нашёл и во двор приволок.
И тот, что сидел в «Жигулёнке»,
И те, что под видом ханыг
Сидели с бутылкой в сторонке,
И тот, кому пулей парик
Стажёр из нагана готов был
Сорвать ради хохмы с башки,
Что мимо как будто бы топал
За водкой в продмаг напрямки, –
Они были тоже были готовы
Серьёзный устроить замес
По звонкому громкому слову,
По первой отмашке с небес.
Там каждый их них в этой группе
Что делать, заранее знал,
Как только из люльки поступит
Тот самый заветный сигнал.
«Ложись!» — нам готовился крикнуть
Стрелок, чтобы с толку нас сбить,
А после в машину запрыгнуть
И прочь навсегда укатить.
Да-да, «Жигулёнок» в сторонке
С невзрачным на вид мужичком
К отчаянной бешеной гонке
Готов был. Не вышло. Облом.
Как будто башкой в барабан ты
Стучишь. Точно так же у нас
Звенела башка. Мы полбанды
Стремглав повязали, на «раз»!
Мы все их великие планы
Сумели пустить под откос.
Пора их уже под охраной
Везти в КПЗ на допрос.
Никто нам на свете не страшен,
Потап — это сила, стена.
Слабо было недругам нашим
Отбить своего дружбана.
Всё было исполнено чисто.
Проиграна партия их!
Стратеги, умы, шахматисты –
В гробу мы видали таких!
Недаром Потап — наш учитель,
Он весь им порушил расклад,
Мол, вот вам, менты, получите!
Мол, шах вам, в натуре, и мат!
И этот, что в каске, в спецовке
Сигналы своим подавал,
От страха поллитру «Перцовки»
В итоге и ту потерял.
От наших ответных ударов
Мозги у него враскосяк.
«Скажите-ка, Фишер! Каспаров!» –
Ребята над ним так и сяк
Смеялись, а я, между прочим,
На месте бы гада убил,
Поскольку и сам я рабочим
Недолго, но всё-таки был.
Мне даже почётное знамя
Комсорг за успехи вручал.
Итак, первый раунд за нами.
«Посмотрим, — Удав проворчал, –
Как вы наконец запоёте,
Завоете все всемером».
Они были в полном пролёте.
И транспорт подъехал, и в нём
Их свора едва уместилась,
Им страх теребил потроха.
А жизнь, что вокруг шевелилась,
Не так уж была и плоха.
Хорошее, доброе что-то
В душе шевельнулось у нас.
Фонтан, хоть сто лет не работал,
Но всё-таки радовал глаз,
Русалка активно и рьяно,
Красива, стройна, молода,
Смотрела нам вслед из фонтана:
«Куда вы, ребята, куда?»
И Солнце недремлющим оком
Нам сверху светило вдогон,
И бабушки в небе высоком
Всё так же считали ворон.
И листья легонько шуршали,
И день был прозрачен и чист.
Ну что? Мы стрелка обыграли.
Какой он, к чертям, шахматист!
А в люльке — так тот ещё хуже,
Там просто вообще дело швах:
«Перцовка», что грохнулась в лужу,
Разбилась на наших глазах!
Чего меня, братцы, задело?
Полно, сколько хошь, нету слов,
Когда они ходят на дело,
И раций у них, и стволов!
Мы много там всяческих штучек
Изъяли у них про запас.
Их техника явно покруче
В то время была, чем у нас.
Там полный порядок с руками,
Чего их зазря материть?
Они эти рации сами
Сумели себе смастерить.
И тот, что вверху своё соло
В строительной люльке свистел,
Он тоже был с рацией, сволочь,
А значит, уверен и смел –
Уверен, что все под контролем,
Что есть отходные пути,
И чётко расписаны роли,
Как будут они нас пасти,
Шаги наши все распрекрасно
Отслеживать, каждый этап!
И всё у них шло как по маслу,
Пока не вмешался Потап.
Он нобелевским лауреатом
Легко бы, наверное, стал –
Как сыщик и мент, но куда там?
Никто ему шансов не дал.
Они там понять не умеют,
Что мент, он в основе своей
Ботаников многих умнее
И прочих учёных людей.
Хоть кворумы ихние где-то
Какие-то списки ведут,
Ментов будто вовсе и нету.
Ментам ничего не дают.
Я это однажды исправлю,
Попробуй меня приструни,
Ведь это какая-то травля,
Что в полном пролёте они!
Вопрос представляется острым,
Я в виде ответа готов
Почётный какой-нибудь Оскар,
Гран-при учредить для ментов.
И тут для меня не критично
Отсутствие средств на кону,
Я в качестве спонсоров лично
Серьёзных ребят подтяну.
Ну вот, опять я съехал с темы, вбок свернул,
Чтоб ты, читатель, не погряз, не утонул
В пучине терминов моих замысловатых,
Тут целый ребус — так вот запросто, с листа
Понять специфику советского мента
И время то — вторую треть восьмидесятых.
Шестнадцатая глава
Читатель, знай: задача непростая
Красивые придумывать слова,
Заранее тебя предупреждаю,
Что это будет длинная глава.
В ней будет страсть высокого накала,
И дружба с элементами любви,
И героизма всякого немало,
Ты на меня особо не дави,
Что можно бы и как-то покороче
К финалу продвигаться напрямик,
А я и продвигаюсь, между прочим,
И даже кой-чего уже достиг.
Но по порядку. Скупщики-то эти,
Которых с перепою сдал курьер,
У нас вообще-то были на примете,
Мы даже их пасли на свой манер,
Но так, легко; мол, кто такой посредник?
Мы с бандой не связали их, а зря,
Они звеном там были не последним,
По правде между нами говоря.
Потап смекнул: «А там у них, должно быть,
Ворованного столько барахла,
Что можно бы и сразу взять под ноготь
Малину их, раз масть уже пошла!»
И голос его грохнул, словно обух:
«Накроем всех! Пора идти враскрут!
У прокурора санкцию на обыск
Нам без вопросов завтра же дадут!
Считай, складская база, пункт раздачи
Похищенного ценного добра
У них на этой хате, не иначе,
От бронзы до икон и серебра!»
Да-да, он про иконы на допросе,
Курьер, пока был пьян, чего-то плёл,
Сперва, как куст политый, плодоносил,
Потом в отказ, как водится, пошёл.
А поливал он сам себя не слабо,
Мозги свои из мрака выводя.
И Клещ не сразу понял все масштабы
Своих затрат. Ведь водка не вода.
Читатель, я хочу определиться
Насчёт одной из самых острых тем:
«Столичная», я помню, за пять тридцать
В один момент исчезла насовсем.
Мы все рыдали в голос, словно дети,
Шесть двадцать — вот такой была цена!
Но всё равно, я этому свидетель,
«Пшеничную» лакала вся страна!
У инженеров «сто» была зарплата
И даже иногда «сто пятьдесят».
У нас побольше. Мы не виноваты.
Да тут вообще никто не виноват.
Не надо нам, ментам, смотреть в карман-то,
Но я скажу всю правду, так и быть,
Что на свою зарплату лейтенанта
Я тридцать пять бутылок мог купить.
Ну, это я вам так, для интереса,
Для тех сказал, кого терзает стресс,
Что у России нашей нет прогресса,
А я считаю, есть у ней прогресс.
Динамика хорошая, ей-Богу,
Я пальцами по дереву стучу,
И, осознав былую безнадёгу,
Я в СССР обратно не хочу.
Таков мой отклик, знай его, читатель,
На некий ностальгический галдёж –
Числитель раздели на знаменатель,
(Шесть двадцать он), и ты меня поймёшь.
Числитель же — та самая зарплата,
Что нам давали, фантики, труха,
Чтобы у нас, скажу я непредвзято,
От голода не слиплись потроха.
Но скоро в мире каждый третий житель,
Кого уже ничем не излечить,
Едва ли знаменатель и числитель
Сумеет друг от друга отличить.
А я спокойно с цифрами играюсь,
Могу заполнить ими целый лист,
В числителях немного разбираюсь.
А, значит, кто я есть? Экономист!
Возьми сейчас вот стоимость бутылки,
Да и умножь её на тридцать пять!
И то, что выйдет, вряд ли без ухмылки
Своей зарплатой будешь ты считать.
Пожалуй, в этом деле я новатор,
Уж если вывел формулу свою:
«Пшеничная» — отличная индикатор!
Вот только жаль, что я её не пью.
Так вот, Клещу почти что трое суток
Из своего кармана довелось
Кормить-поить курьера. Было круто.
Он всё лакал, не глядя, «на авось».
Ему ломило грудь, сводило скулы.
Финчасть, вопрос по-своему закрыв,
Клещу пятёрку с боем отстегнула,
Блюдя какой-то скрытый норматив.
Он от жены огрёб за всё за это,
Он получил по полной от неё,
Что деньги из семейного бюджета
Потратил на какое-то ворьё!
Ну а Потап считал, что срочно нужен
Удар по точкам сбыта — рейд, разгром:
«Мы сплошняком, подряд их проутюжим!» –
Он бил об стол пудовым кулаком.
И Клещ, начальник нашего отдела,
Ему тогда сказал: «Потап, отзынь!
Ну что ты всё бежишь, как угорелый,
Мозгами хоть немного пораскинь!
Непрочно как-то, хило всё и хрупко
В конструкции такой, как ни крути,
Я предлагаю пробную закупку
Сперва у них негласно провести.
А после уже сразу всех накроем,
Без нас потом решат, как с ними быть,
Куда по приговору дружным строем
Отправить под конвоем лес валить.
Чтоб отследить в итоге всю цепочку,
Чего там есть, не худо б разузнать,
И нашего сотрудника на точку
Под видом покупателя послать.
Опасно, да, но время нас рассудит.