— У нас в Соединенном Королевстве тоже нет смертной казни, — пожал плечами Джуффин. — И тюрьмы у нас, к слову сказать, оборудованы, как дорогие лечебницы. Лучшие места для отдыха на этом континенте, сам бы на полгодика туда загремел, да не дают… Но бывают ситуации, когда, только нарушив закон, можно восстановить справедливость. Если бы я в подобных случаях становился на сторону закона, меня следовало бы незамедлительно отправить в отставку… а еще лучше — придушить в каком-нибудь темном углу, чтобы другим чиновникам неповадно было. Сотофа дело предлагает, мальчик. Зря ты от нас шарахаешься.
— Я не шарахаюсь, извините, — призрак снова дернулся и, как мне показалось, довольно неохотно приблизился к нашему столу. — Это я от смущения. Ну, то есть мне стыдно спорить с людьми, которые ночь напролет не спят, пытаются меня спасти. Но… Нет, я так не могу. Сами посудите, я буду жить в новеньком теле и все время помнить: для того, чтобы я его получил, пришлось угробить немолодую даму. Вы же ее полностью убить собираетесь — в том смысле, что от нее даже призрака не останется. Нет, я так свихнусь, я себя знаю!
— Глупый какой, — сказала леди Сотофа. Голос ее звучал растерянно и одновременно очень нежно. — Совсем глупый мальчик. Но такой хороший! Джуффин, мы с тобой никогда такими не были.
— И хвала Магистрам, — проворчал шеф.
— Если я останусь без тела, а эта леди попадет в тюрьму на болоте, которой вы ей грозили, — снова заговорил Трикки Лай, — получится очень печально. Мне будет плохо, да и ей несладко. Но это — просто нормальное человеческое горе, с которым можно справиться. Я со своим справлюсь, наверное. Буду всюду летать, мир наконец-то посмотрю — я так понимаю, теперь это проще простого, и денег на дорожные расходы не нужно… А леди Типа — ну, не знаю… Если в ваших тюрьмах так комфортно, как вы рассказываете, может быть, и для нее все неплохо сложится? Все-таки ведьма, не рыночная воровка… Пока человек жив, следует делать все возможное, чтобы он и дальше оставался живым — вот это я знаю точно!
И тут гостиную огласил протяжный, жалобный вой. Наша преступница ревела, как младенец, брошенный на дороге. Нет, действительно как младенец. Взрослые люди плачут совсем иначе, уж я-то знаю. Взрослые умеют сдерживать себя и, даже отчаянно рыдая, экономят силы, потому что краешком сознания понимают: жизнь продолжается, и когда-нибудь придется прекратить плакать, встать, пойти умыться, извиниться перед всеми присутствующими за свое поведение, а потом выпить кружку камры и отправиться спать. А вот младенцы не имеют представления о будущем, они живут только здесь и сейчас, а потому всегда плачут так, словно в их распоряжении вечность, которую надо наполнить криком и слезами.
Так вот, леди Типа плакала именно как младенец, выкладываясь на полную катушку, не позволяя себе ни секунды передышки. По крайней мере, я поверила, что она собирается рыдать вечно. По крайней мере, до тех пор, пока не умрет от истощения, честно растратив на слезы и крик всю себя без остатка.
Минут десять мы это терпели. Потом леди Сотофа наконец вспомнила, что круче ее нет ведьмы на обоих берегах Хурона. Возложила руки на голову бывшей подружки, забормотала, защелкала языком. Успокоила ее — не то чтобы в один миг, но довольно быстро.
— Плачешь так, будто делаешь это впервые в жизни, — усмехнулась она.
— Второй, — прошептала леди Типа. — В первый раз я плакала, когда Лойсо ушел. Так стало жалко себя, что заревела. Потом слезы закончились, а жалость к себе осталась и даже росла с каждым годом, как брюхо у обжоры, хотя, казалось бы, куда дальше…
— Ну а сейчас-то чего было так реветь? — вздохнула Сотофа.
— А сейчас мне стало жалко его, — леди Типа махнула рукой в сторону призрачного туланца.
— Поздновато, честно говоря.
Леди Типа не стала отвечать. Помолчала, что-то обдумывая, и вдруг решительно сказала:
— Если вы дадите мне время, хотя бы полгода, я могу вернуть этому человеку тело. Не совсем настоящее, но почти. Это очень трудно, но я знаю как, меня Лойсо научил. Вы же помните, какие у него были дети? Вот и этот таким станет. Будет совсем как настоящий, только Угуланд покидать ему будет нельзя. Отъедет за сто миль от Сердца Мира и сразу развоплотится, тут уж ничего не поделаешь. А лучше просто безвылазно сидеть в Ехо. Но тут не очень плохая жизнь для молодых джентльменов. Многим нравится.
— Да-да, — ласково улыбнулась Сотофа. — Полгодика, конечно. Всего-то. Какие пустяки… И Холоми нам не подойдет, потому что там нельзя колдовать. Хочешь остаться под домашним арестом? Какая прекрасная идея!
— Мне нужно будет колдовать только час в день, на рассвете, пока ночь становится днем. На остальное время можете запереть меня куда хотите, да хоть в камень превращайте, я же знаю, ты это умеешь.
— Ну просто поэма о рыцарях древности для учениц начальной школы, — ухмыльнулся Джуффин. — Как я до сих пор не начал рыдать — загадка! Впрочем… Скажите, уважаемая леди Типа, а позволено ли посторонним присутствовать на такого рода сеансах?
— Колдовству это не помешает, — угрюмо согласилась та. — Вам же не просто поглядеть? Хотите перенять секрет?
— Если вы не возражаете, — картинно поклонился Джуффин. — Чужие секреты — моя слабость.
— Моя тоже, — добавила леди Сотофа. — Но только при условии, что мальчик не…
— Я не против, что вы, — торопливо ответил призрак. — Это же какое счастье, если все-таки есть выход! Только я хотел бы сперва понять, что это будет за тело? Обычное, человеческое, или одна видимость? И это правда, что я не смогу вернуться домой?
— Тело будет в точности такое же, как прежде, — пожал плечами Джуффин. — Я был дружен с дочкой Лойсо Пондохвы, леди Теххи Шекк. Такой же человек, как все прочие, на мой вкус — получше многих. Ела, пила, спала, трубку курила, любовь крутила, с кем хотела, а с кем не хотела — не крутила. В сортир иногда наведывалась, если тебя это интересует… Когда в Ехо разразилась эпидемия, она перепугалась и уехала из города. И, как следовало ожидать, отъехав на сотню миль, стала призраком[12] — вот как ты сейчас. Ничего страшного, говорят, осталась довольна, хотя нам, живым, обидно было ее потерять, конечно… Так что домой — да, не получится. Ты не решай вот так сгоряча, поразмысли — скажем, до завтра. В любом случае предложение воспользоваться телесностью твоей обидчицы остается в силе, если вдруг надумаешь… А теперь, господа, я предлагаю покинуть этот гостеприимный кров. Леди Типа может отдохнуть в камере предварительного заключения при моем кабинете, благо она понадежнее Холоми будет. Да и всем присутствующим не мешало бы немного поспать. Тебя, сэр Трикки, я приглашаю стать моим гостем. Нехорошо получится, если ты в таком виде вернешься в гостиницу. Спать тебе теперь, конечно, не нужно, но мотаться по улицам тоже не дело. Строго говоря, я же и обязан охранять город от таких, как ты. Наилучший выход — сделать тебя моим домашним привидением. Надеюсь, на короткое время… Сэр Мелифаро, запри дом. Завтра, как проснешься, приезжай сюда с обыском. Может быть, и я с тобой соберусь, если других дел не будет. Думаю, мы найдем здесь много интересного.
— Да уж, — зевнул Мелифаро. — Кстати, небо уже светлеет. То есть как я с самого начала решил вернуться домой на рассвете, так и будет.
— Что не освобождает тебя от необходимости приступить к делам не позже полудня, — сочувственно сказал шеф.
— Лишите меня кто-нибудь телесности, пожалуйста! — взмолился Мелифаро. — В пользу Трикки или просто так. А?
— Обойдешься, — фыркнул шеф. — Такую честь еще заслужить надо.
Меня, разумеется, припахали всех катать. Думают, если человек ездит вдвое быстрее, чем казенный возница, значит, он любит это дело больше жизни и не устает от него никогда. Первое утверждение с некоторой натяжкой можно признать верным; второе — чушь собачья, но моего мнения так никто и не спросил. Сперва я доставила леди Сотофу в Иафах, потом повезла остальных в Дом у Моста, причем предатель Мелифаро выскочил на ходу, когда мы проезжали в двух кварталах от его дома. Помчался спать — о, как я его понимала! А потому смертельно завидовала.
В кабинете Джуффина нас ждал сюрприз. Там сидел высокий благообразный старик в красном лоохи; теплая скаба, тюрбан и маска были того же цвета. Сэр Кофа Йох заботливо подливал ему в кружку желтое ташерское вино, которое время от времени присылает нам старый приятель, бывший репортер «Королевского голоса», а ныне основатель и единственный владелец всех ташерских издательских домов сэр Андэ Пу. Очевидно, Андэ считает, что все мы скверно с ним обращались, пока он жил в Ехо, вот и мстит теперь нам, обидчикам, по мере сил: пить эту приторную дрянь решительно невозможно. Но вот так взять да и вылить ни у кого рука не поднимается, поэтому практичный Кофа всегда предлагает желтое ташерское посетителям, особенно безутешным дамам, им это нравится.
Наш ночной гость явно не был безутешной дамой, но от сладкого вина не отказывался. И, надо сказать, эти двое уже наподливались до состояния изрядного душевного подъема. Личный буривух сэра Джуффина Куруш, донельзя недовольный происходящим, перебрался со спинки кресла на верхнюю полку книжного шкафа и оттуда, нахохлившись, взирал на это безобразие. Точно такими же круглыми стали глаза джентльмена в красном, когда он увидел нашу компанию. Я так поняла, что он от бедняги Трикки шарахнулся: призраки в Ехо — большая редкость, я ж говорю.
— Господа, вы не будете рассержены, если я попрошу вас продолжить веселье в Зале Общей Работы? — устало спросил Джуффин. — Мне надо ненадолго уединиться с этой леди. Меламори, помоги джентльменам унести кружки. Я буду к вашим услугам буквально через минуту, господа.
Я содрогнулась, уразумев, что возможность поспать откладывается еще на какое-то, совершенно неопределенное время. Туланец истолковал мою печаль по-своему:
— Если бы у меня были нормальные человеческие руки, я бы взял эти кружки вместо тебя.