сти нечего сказать народу, и она не хочет слышать от него про документы, которые, возможно, кем-то собраны и могут похоронить режим «раз и навсегда». В результате, народ вновь станет на путь превращения холодной гражданской войны в горячую, на путь новых восстаний в городах и подводных лодках, на путь бунта миллиона заключенных и миллионов обездоленных…
Нам надо пойти совсем другим путем. Этот путь проверен Польшей, чье вчера – это наше завтра, об этом пути рассказывают некоторые наши издания и авторы (смотри, например, мою книгу указанную в титуле, на нее запрещено писать рецензии), сегодня об этом пишет публицист Андрей Пионтковский, к этому призывает гражданское объединение «Круглый стол»… Да, это путь Круглого стола.
С кем вести переговоры? Представлять способную к диалогу часть власти может Сергей Собянин, он уже поставлен перед выбором во всех смыслах и отношениях. Но инициативу может проявить и другой не лишенный здравого смысла представитель еще действующей вертикали или, скорее, части вертикали. Вести переговоры с нашей стороны могут Навальный, Митрохин, представители уже упомянутого объединения «Круглый стол» и др. Возможно, список участников составят читатели сайта. Организатором могла бы выступить РПЦ, влиятельные публицисты, Российский императорский дом. Хорошо бы привлечь наблюдателей из Польши и др.
И, наконец, о чем договариваться? Про три важнейших вопроса – изначально, про остальное – потом. А. Как сделать выборы в Москве легитимными. Б. Как срочно выпустить на свободу узников 6 мая и всех остальных политзаключенных. В. Как сделать свободными московские СМИ. (Т. е. как информационный поток, превращенный в канализацию, очистить от политического дебилизма сережемарковщины и леонтьевщины, от деморализующих грязных прокладок собчаковщины, от обездолившей Россию олигархии младочубайсовщины…)
Когда мы трижды прочистим и продезинфицируем массовые каналы и заменим их новыми, кристально чистыми, наполненными спасительной влагой свободной дискуссии и российского патриотизма, страна начнет исцеляться. Великий народ, исколотый наркотиками, упоенный водкой, ограбленный номенклатурой, затерроризированный полицией и беззаконными судами, одураченный псевдоинформацией, встанет на ноги и скажет «Мы – Россия! Больше – никогда!».
Про «крепнущую демократию» и нелегитимное государство
СМИ опять обсуждают инициативу премьера – если в Рунете некий проект соберет 100 тысяч подписей, депутатам не отвертеться, «Госдума предложение рассмотрит».
Первый вопрос – что значит «рассмотрит»? Значит, примет или, как с прямыми выборами губернаторов, спустит на тормозах? А может, вот что – два года назад я подписывал Интернет-обращение «Путина в отставку», теперь под ним почти 150 тысяч подписей – так что, Дума уволит премьера или накажет подписантов? А если сети подтвердят очевидное – десятки миллионы россиян против «двух сроков» и подряд и не подряд, против ЕГЭ, против полиции-милиции, против неперевода времени и против экспорта сырой нефти, наконец, «за» уголовную ответственность за создание вертикально-коррупционной системы в России… Продолжать перечень не имеет смысла, ибо 100 тысяч реальных, а не виртуальных граждан уже собиралось на Сахарова и Болотной и ни одно их требование не выполнено!
Теперь второй вопрос – а зачем вообще весь этот спектакль, с серьезным видом обсуждающий нелепость? Отвечу: цель авторитарного режима с «имитационной демократией» – создание видимости легитимности власти, без изменения самой власти. Попытки в этом направлении происходят постоянно, то правительство превращается в «расширенное правительство», к которому на пушечный выстрел не подпустят ни Ольгу Романову, ни Алексея Навального, то при Федеральном собрании открывается «общественная палата», на треть формируемая лично президентом, и еще на треть – теми, кого он назначил, то на месте старого телевидения возникает «общественное», целиком контролируемое властью и цензурой, запрещенной Конституцией.
К чему ведет такая имитация? Кому-то, может быть, и удается морочить голову, но в целом власть не прибавляет легитимности, а вот политический язык вырождается в новояз. Во времена СССР, мы уже были «самыми передовыми и прогрессивными», строй был народным, а политбюро – ленинским. Мы почти построили коммунизм, правда государство рухнуло.
Теперь слова другие, но смысл опять раздваивается: говорят «административный ресурс», а имеют в виду чиновничью фальсификацию итогов выборов; пишут «Единая Россия», но, в переводе на русский – это жулики и воры; «митинг в поддержку властей», за деньги и на автобусах, народ тут же окрестил путингом…
Спрашивается – ну почему мы так живем, почему у нас все не по-человечески? Почему от призыва в собственную армию уклоняется 150 тысяч человек (15 дивизий)? Почему эмиграция, как в полголоса сообщили СМИ, уже сровнялась с послереволюционной? Почему призвавший к недопустимому смирению телеведущий А. Гордон, справедливо заметил: «каждая новая власть хуже предыдущей»? А, главное, когда все это началось?
Ответ, с которым, наверное, не все согласятся. Когда я спрашивал студентов о времени начала нашего кризиса, рассуждения слышал разные – от «никакого кризиса нет», до «как появилась Русь, так и попали в кризис». На самом деле все началось в 18-м году. После Февраля 17-го, когда легитимация власти через богопомазанье оказалась под вопросом, народ решил – проведем свободные выборы в Учредительное собрание и там депутаты определят. Но Временное правительство с выборами тянуло, и когда большевики прибежали в Зимний, страна этому особого значения не придала, ведь Ленин твердо обещал свободное голосование (какая разница организует его Керенский или некий Ульянов?!).
Через три недели после Октябрьского переворота выборы действительно прошли и РСДРП не поддержало 75 % избирателей. А когда в январе 18-го года Учредительное собрание было созвано, оно не признало декреты советов и было разогнано силой. С этого момента свободных выборов в нашей многострадальной стране не было, и власть стала нелегитимной. Поэтому большевики создали неведомую прежде структуру ВЧК-КГБ, построили ГУЛАГ и объявили врагом народа сам народ… После смерти Сталина и восстаний в Норильске и Воркуте лагеря пришлось распустить, но усилилась цензура и крепчал новояз. Рот открыть было можно, но сказать разрешалось только «слава КПСС».
Многие помнят, движение к норме, к закону, к легитимному, правовому государству начал Горбачев, но у него это не очень получилось. Пытался продолжить Ельцин, но ему удалось еще меньше. Беда в том, что, официально признав новую Россию правопреемницей СССР, постсоветская власть тем самым набросила на страну удавку.
И теперь, если совсем коротко, выход я вижу в том, чтобы преемство с тоталитарным режимом наконец разорвать, ведь и ФРГ не является правопреемницей III Рейха, а нынешняя Эстония – не правопреемница ЭССР. Пора признать бесспорное – власть нелегитимна с 18-ого года. Необходимы выборы в новое Учредительное собрание… Тема, конечно, широкая. Нужна свободная дискуссия. Может, соберем за нее 100 тысяч подписей? Не стоит? Или Вас и так все устраивает?
Ответ Борису Акунину
В своем блоге популярный писатель задается вопросом – нужна ли нам империя? Причем основательно запутанное ключевое понятие он оставляет без определения, признавая его самоочевидным. Здесь я вижу первую принципиальную ошибку Акунина. Итак, для начала разберемся, что же такое империя? Предлагаю три разных ответа.
Вполне очевидно, что империя – государство возглавляемое императором. Но такой подход очень беден и мало что проясняет. Рассуждая с этих позиций, получается, что Япония, не имеющая колоний, Британия, контролировавшая в начале ХХ века, как и Россия, шестую часть суши и, скажем, существовавшая в 70-е годы прошлого столетия Центрально-Африканская империя государства близкие по устройству, что вызывает улыбку и не нуждается в дальнейшем анализе.
Более основательный подход трактует империю как государство, стремящееся к расширению и присоединению новых территорий. При таком определении Россия с конца XIX века не была империей. Уже в 1815 году закончилось наше расширение в Европе, в 50-ые завершилось присоединение Кавказа, в 70-е закончилась интеграция с Центральной Азией… С конца XIX века Россия избрала стратегию обустройства и качественного роста. До большевицкого переворота темпы экономического развития были у нас самыми высокими в мире. На наших просторах разворачивалось первое в Европе «экономическое чудо».
Еще один взгляд: империя – это многонародное, многонациональное государство, в котором есть главный народ, а есть народы второй – и третьей значимости. Россия, и об этом пишут все досоветские историки, была государством равноправных народов, «семьей народов». Политика русификации, объявленная Александром III и смягченная Николаем II была недолгим исключением в нашей тысячелетней истории. (Про пришедшую с Запада «черту оседлости» все знают; но все-таки стоит учитывать – больше всего евреев мира жило именно в России). Значит, трактовать происходящее в нашей стране за последние столетия как «происходящее в империи» значит не решать, а скрывать реальную проблему.
Вторая серьезнейшая ошибка, допускаемая Акуниным, состоит в том, что советский режим он видит, как и вся официальная современная история, прямым продолжением российской империи. Чуть ли не в каждом блоге мне приходится цитировать Солженицына – Советский Союз соотносится с исторической Россией как убийца с убитым. В конце концов, мы же понимаем, что Третий Рейх и ФРГ – государства разные, что Северная и Южная Корея – взаимоисключающие гособразования… Вся моя юность и зрелость, вместе с Акуниным, прошла под лозунгом «Великий октябрь – главное событие ХХ века!» Т. е. все предшествующее не имеет значения!
Значит, обвинять историческую Россию, расширявшуюся тогда, когда это делали все великие державы и СССР, который вопреки логике и историческим закономерностям, пытался подчинить себе ближние и дальние народы – это даже хуже, чем смешивать Божий дар с яичницей.