Схема работы частного дилера в роли консультанта не напоминает принятую среди дилеров или любого рода агентов. Консультант получает либо ежегодное вознаграждение, либо комиссию в размере от 2 до 10 % от стоимости участвовавших в сделках произведений – или отдельно обсуждается некая комбинация обеих форм оплаты. Одновременно консультант может получить комиссию в размере 1–2 % в качестве вознаграждения за привлечение новых клиентов и от дилера или от аукционного дома. Брать деньги с обоих участников сделки не считается неэтичным, если у клиента нет против этого возражений.
Если отношения дилера и клиента испортились, это может привести не только к взаимному недоверию, но и к гигантским материальным претензиям в форме судебного иска. Тяжбы с участием коллекционеров, консигнантов, художников и дилеров – дело нередкое. Адвокат с Манхэттена Питер Стерн, чья практика связана с рынком искусств, описывает четыре случая. В первом из них случилось так, что коллекционер, передавший принадлежащую ему картину галерее для продажи, узнал, что она уже продана, лишь когда его родственник случайно увидел полотно в экспозиции музея. Так как галерея не сообщила ему об этом, денег за нее он, разумеется, также не получал. Во втором случае консигнант сам, увидев принадлежавшую ему раньше картину в гостиной приятеля, поинтересовался ценой, за которую она ему досталась. Увы, цена, за которую картина была продана новому владельцу, оказалась на 50 % выше той, которую галерея объявила прежнему. В третьей истории сотрудник галереи случайно перепутал при отправке документы о продаже картины, благодаря чему консигнанту стала известна реальная цена продажи… В четвертой – галерея попросту продала почти вдвое больше картин художника, чем имела в реальном доступе.
Если вы зашли в галерею лишь для того, чтобы получить информацию об искусстве, и не желаете получить порцию снисходительной надменности или прессинга, никогда не вступайте сразу в разговор со стильно одетой барышней за стойкой ресепшен, известной в мире искусства как «галерина» или «девочка из галереи». Скорее всего, перед вами прошлогодняя выпускница факультета истории искусств местного университета, которая работает здесь благодаря папиной протекции. В отличие от коллег из аукционного дома, ей разрешено красить волосы, делать пирсинг и всё, что, по мнению владельца галереи, может способствовать наведению мостов между галерейным брендом и стилистикой выставляемого искусства. Она проводит день за днем, изучая The Art Newspaper, отвечая на телефонные звонки и встречая любого вошедшего вопросом «Чем могу помочь?» – который важно задать таким тоном, чтобы любой, кто зашел «просто посмотреть», немедленно в ужасе ретировался. Одна из причин ее превентивной неприветливости – необходимость свести на нет бесцельные обсуждения с посетителями темы «Да кто вообще такое покупает?». У нее есть инструкция, какие категории посетителей заслуживают особенно неприязненного отношения: художники, желающие показать примеры своих работ, молодежные компании и женщины в больших шляпах и с дешевыми сумочками, а также любые группы, состоящие более чем из двух человек. Если в поле зрения появляется дама с настоящими дизайнерскими аксессуарами или мужчина, выглядящий как коллекционер, вести с ними какие-либо переговоры не в компетенции «галерины» – тут она должна просто позвать менеджера. Если вы будете настаивать, она выдаст вам гостевую книгу, где вы сможете оставить свои данные, но не надейтесь, что галерея когда-либо что-то пришлет вам по указанному адресу. Держите себя так же надменно, как она держит себя с вами. Не надейтесь, то перед вами очаровательная и приветливая Шарлотта Йорк – героиня Кристин Дэвис в сериале «Секс в большом городе», которая, по сценарию, работает в престижной галерее, беседует с посетителями и даже приглашает к сотрудничеству новых художников.
Не подходите к ней. Лучше найдите охранника, место которого обычно в самой дальней от входа комнате. Вот с кем действительно стоит пообщаться. Обычно никто этого не делает, да и у него нет полномочий с кем-либо разговаривать и что-либо рассказывать. Но вы ведь можете просто спросить: что ему здесь нравится? Охранник совершенно точно сплетничает с ресепшионисткой и знает, какая работа продана, на какую завышена цена, какая стала причиной скандала между владельцем галереи и художником, – на своей работе он фигура, присутствие которой никто не берет в расчет, он же при этом все видит и все замечает.
Искусство и те, кто его создает
Искусство рассказывает вам о тех вещах, о которых вы даже не знали, что должны что-то знать, до тех пор, пока не узнали это.
Искусство сексуально! Искусство сексуально и прибыльно! Искусство сексуально, прибыльно, социальновозвышающе и вообще просто фантастика!
Современное искусство оказалось так востребовано на рынке перепродаж в том числе и по той причине, что лучшие образцы художественных школ предшествующих периодов этот рынок уже покинули, и вряд ли стоит надеяться на их возвращение. Существовавшая в прошлые столетия ситуация, когда на частных торгах или аукционе можно было встретить шедевр мастера ушедшей эпохи, сегодня невозможна: в наши дни появление в списке лотов любой значительной работы не-современного художника производит на ценообразование эффект разорвавшейся бомбы. Портрет работы Модильяни под названием «Сын консьержки» (1918), в 1997 году проданный за 5,5 миллиона, в 2006 году был перепродан уже за 31 миллион долларов. Прекрасная акварель Сезанна «Натюрморт с зеленой дыней» (1902–1906) на лондонском «Сотби» был продан за 2,5 миллиона фунтов в 1989 году и перепродан на «Сотби» в Нью-Йорке в мае 2007 года за 25,6 миллиона долларов. Небольшое полотно Гогена «Всадник у хижины» (1902), проданное на лондонском аукционе «Кристи» в июне 1998 года за 969 тысяч фунтов, было перепродано на «Сотби» в Нью-Йорке в мае 2007 года уже за 4,9 миллиона долларов. Произведения импрессионистов и других художников конца XIX – начала XX века, которые еще десять лет назад трудно было встретить в списках аукционных лотов, вдруг стали появляться на вечерних торгах, где уходят за семизначные суммы.
Исчезновению «старого» искусства из оборота способствуют две вещи. Во-первых, это увеличение числа музеев по всему миру, связанное со стремлением их покровителей обессмертить свое имя, а городов – повысить свой статус и привлечь туристов. Произведения искусства передаются в дар музеям, и, хотя некоторые и будут, возможно, проданы, большая и лучшая их часть окажется если не в экспозиции, так в запасниках, – а следовательно, больше никогда не вернется на рынок. За последние двадцать пять лет в мире появились сотни новых музеев, каждому из которых требуется приобрести в среднем около двух тысяч произведений.
Во-вторых, параллельно росту числа музеев ширится круг частных коллекционеров. За последние пятнадцать лет число состоятельных коллекционеров выросло в двадцать раз, а ведь многие из их коллекций в конце концов, минуя рынок, также осядут в музеях. Разумеется, на рынке по-прежнему будут то и дело появляться картины импрессионистов или художников XX века, но их качество предсказуемо будет все хуже по мере того, как лучшие работы опять-таки обретут свое место в музеях или устоявшихся фамильных коллекциях.
По мере того как осознание возникшего дефицита тревожит музеи и коллекционеров все сильнее, каждое выставленное на торги более или менее серьезное произведение «старого» искусства сопровождает бешеный ажиотаж. Ему способствует ощущение «последнего шанса» и страх упустить, вероятнее всего, уникальную возможность присоединить к коллекции работу некоего художника или периода. Это стимулирует биться за лот без оглядки на прошлые цены. По логике вещей, отсутствие на рынке работ художников предшествующих периодов не должно никак влиять на уровень цен в современном сегменте, поскольку новые работы художников нашего времени появляются постоянно. Но на деле это не так. Именно благодаря дефициту искусства других периодов современное искусство стало столь горячим товаром.
Еще одно следствие довольно редкого появления на рынке по-настоящему значительных произведений – это значительно снизившаяся роль эстетических свойств работы при ее оценке. От рассуждений о загадке мастерства критики быстро переходят к обсуждению крупных коллекций, в которых хранятся работы художника, и о ценах, которые давали за те, что были представлены на последнем аукционе. Ив Кляйн, умерший в 1962 году в возрасте тридцати четырех лет, создал серию из одиннадцати монохромных работ, предназначенных, вероятно, для медитации. В июне 2006 года работа Кляйна под названием «IKB 234» – холст, равномерно окрашенный его фирменным синим цветом, – была продана за 994 тысячи фунтов, или 1,8 миллиона долларов, на лондонском «Кристи». Аббревиатура «IKB» расшифровывается как «Международный Синий Кляйна»[7]. Кляйн – пример художника, работы которого максимально далеки от принятого мнения о художнике как о мастере рисунка и сложных цветовых гармоний.
Что сообщал публике об этом равномерно синем полотне каталог «Кристи»? «Эти работы приглашают зрителя раствориться в бесконечности, уйти в сияющее, пронизанное духовностью царство Синего. Вдохновленный опытом постижения дзюдо, учением розенкрейцеров и головокружительными свершениями атомной эпохи, Кляйн создал картины, не имеющие рам, а следовательно, безграничные. Каждая – окно в вечное и бесконечное царство духа». Только представьте: всего за 1,8 миллиона долларов вам предлагают окно в вечность. Тот каталог был великолепным образчиком креативного маркетинга, а процитированный выше набор странных фактов – замечательный пример текста, который, по мнению маркетологов, должен вызвать интерес коллекционеров.
Иногда дилеры или аукционный дом начинают настойчиво продвигать идею глубокого подтекста, скрытого в современном искусстве, например называя работы Энди Уорхола глубоким социальным комментарием. При этом критики и кураторы могут сколько угодно спорить, в чем именно заключается смысл того или иного произведения, но подавляющему большинству коллекционеров просто хочется повесить на стену картину, которая чем-то их трогает. Опытные коллекционеры не тратят много времени на разгадывание тайных смыслов. Но если цена картины настолько высока, что вызывает вопросы к дилеру или коллекционеру, то придумать красивую легенду – самый простой ход.