Начало феномену художника-звезды было положено в Нью-Йорке на заре 1960-х годов, когда за популяризацию искусства таких художников, как Джаспер Джонс, Джеймс Розенквист и Рой Лихтенштейн, взялись Лео Кастелли, Бетти Парсонс и Чарльз Иган. Энди Уорхол присоединился к этому ряду позже, но при этом именно его пример самый успешный. Спустя двадцать лет после смерти Энди Уорхол – второй вслед за Пикассо по объему продаж. В 2006 году на аукционах было продано 1010 работ Уорхола общей стоимостью 199 миллионов долларов – если поделить, получится по пять штук на каждый рабочий день года. 43 из них ушли более чем за миллион долларов каждая – произведений Пикассо за аналогичную цену было продано на четыре меньше. Как и в случае Хёрста, работы Уорхола по большей части произведены ассистентами.
Принято называть творчество Уорхола «зеркалом, отразившим культуру Америки конца XX века», но его главное произведение – это сам «Энди». Ему удалось создать настолько стабильный бренд, что и спустя годы после смерти художника имя Уорхола не сходит со страниц прессы, а для молодых коллег по цеху он и вовсе икона.
Анджей (Эндрю) Вархола родился в 1928 году в Питсбурге, штат Пенсильвания, и был младшим из трех сыновей в семье чешских рабочих-иммигрантов. Завершив обучение в Технологическом институте Карнеги, в 1949 году он переезжает в Нью-Йорк, где рассчитывает сделать карьеру в качестве иллюстратора и графического дизайнера; в этот момент из фамилии исчезает последняя буква. К началу 1960-х годов относятся первые работы в стиле, получившем впоследствии название «поп-арт», которые, однако, сперва никто не воспринял всерьез. В качестве первой попытки заявить о себе Уорхол показал работы дилеру Лео Кастелли, но тому они показались неоригинальными. Следом художник пожелал подарить один из рисунков с изображением туфли MoMA, но музей вернул работу назад.
В 1962 году Уорхол написал тридцать две картины с банками супа Campbell’s, выставленные на продажу Ирвингом Блумом, легендарным директором галереи Ferus в Лос-Анджелесе, по 100 долларов каждая. Художественный показ «Банки супа Campbell’s» принес Уорхолу первую известность – главным образом, конечно, благодаря влиянию Блума. Картины были выставлены на белых полках, протянувшихся по всему периметру галереи, изображая товары в магазине. Конкурирующая галерея на той же улице невольно оказала поддержку шоу Уорхола, выставив в своей витрине пирамиду настоящих банок под слоганом: «У нас есть настоящие, и всего по 29 центов».
О том, что случилось дальше, ходит несколько версий. Согласно первой, Блум продал по 100 долларов всего шесть картин, причем одну из них – актеру Дэннису Хопперу, но потом его внезапно осенило, что серия должна остаться неразделенной и распродавать ее по частям нельзя. Блум обзвонил каждого клиента и выкупил все картины обратно. Он предложил Уорхолу заплатить ему тысячу долларов за все тридцать две картины – выплатами по 100 долларов в месяц в течение десяти месяцев. Согласно другой версии, Блуму вовсе не удалось продать ни одной, но, поскольку он обещал Уорхолу продать серию, он сторговался с ним на тысячу долларов.
В 1985 году японский агент предложил за полный комплект из тридцати двух «банок» 16 миллионов долларов. Блум выдвинул ответное предложение – 18 миллионов; сделка не состоялась. В 1995 году комплект достался MoMA за 14,5 миллиона.
Существует несколько теорий, почему Уорхола вообще могли заинтересовать банки супа в качестве темы для творчества. Сам Уорхол говорил, что для поколения, зацикленного на бизнесе, консервированная еда вполне уместный сюжет. Главное – выяснить, что больше востребовано покупателями: томатный суп или куриная лапша, – с тем и шелкографии будут продаваться лучше.
Критики Уорхола часто говорят, что «банки» и есть главное, что он сделал в современном искусстве: стоило банке раз переместиться с полки магазина на стену галереи – и «вы уже никогда не сможете воспринимать рекламные картинки, как раньше». «Банки» Уорхола проложили тропинку тенденции превращения искусства в товар.
Уорхол и позже создавал отдельные работы подобной тематики, например «Банка супа Campbell’s (перечного) с порванной этикеткой» (см. фото), переводя изображение прямо с фотографии, а затем оставлял поверх карандашные штрихи. На «перечном супе» до сих пор заметен такой след; считается, что так и было задумано. Серия с суповыми банками помогла Уорхолу выявить, что вызывает больше интереса СМИ. В мае 2006 года на аукционе «Кристи» в Нью-Йорке за 11,8 миллиона долларов «перечный суп» приобрел Эли Броуд – промышленник и филантроп, сорок второй человек в рейтинге богатейших людей Америки по версии журнала Forbes. Ходит анекдот, что его жена Эдит, сидевшая рядом с ним во время торгов, но не знавшая, что муж принимает в них участие, ворчала: «Что за безмозглый идиот купил это?» – к вящему веселью сидящих в пределах слышимости.
В 1962 году Уорхол приступил к производству серии портретов знаменитостей в технике шелкографии: Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор, Элвиса Пресли и Джеки Кеннеди. Источником изображения художнику служили официальные фотографии. В процессе изготовления шелкографий увеличенные и размноженные снимки переносились на холст в различных цветовых комбинациях. Каждый отпечаток модифицировался при помощи пары мазков кисти или добавлением эффекта размытия, дабы получить последовательность чуть различающихся изображений. Многие из этих портретов несут трагическую ноту: Монро к моменту их создания умерла, Лиз Тейлор сражалась с зависимостью от наркотиков и алкоголя, фотографии Джеки Кеннеди были сделаны до и после убийства ее мужа-президента.
По мере роста популярности Уорхол обращается к более сложным темам и начинает изображать настоящие катастрофы. «Пять смертей» (1963) – «репортаж» с места автокатастрофы с телами подростков в вечерних нарядах. «Катастрофа с тунцом» – портреты американских домохозяек, отравившихся просроченными консервами. Самая знаменитая шелкография из серии «Катастрофы» называется «Белое» (1947) – газетная фотография, запечатлевшая тело девушки на крыше дипломатического лимузина, куда она упала, бросившись со смотровой площадки Эмпайр-стейт-билдинг. К концу 1960-х годов темы произведений Уорхола и его персона были для прессы куда более лакомым материалом, нежели его искусство.
Добившись известности, Уорхол вновь вернулся к шелкографиям с изображением товаров массового потребления: кока-колы, губок для мытья посуды Brillo, снова банок с супом Campbell’s. В 1963 году он перевез свою студию в более просторное помещение, которое назвал «Фабрикой», подразумевая тем самым, что искусство, как и любой иной коммерческий продукт, можно производить конвейерным способом. Пол Моррисси, кинорежиссер с «Фабрики», называл ее «промышленным комплексом Энди Уорхола».
В 1970-х годах работы Уорхола на какое-то время вышли из моды. Две выставки подряд – «Знак доллара» и «Серп и молот» – были не очень хорошо приняты публикой и не продались. Чтоб как-то поддерживать существование «Фабрики», Уорхол занялся производством заказных портретов. За 25 тысяч долларов он готов был написать портрет, приложив все усилия, чтобы заказчик выглядел на нем максимально гламурным. Как отмечает приятель Уорхола Крис Макос, во имя этой цели художник не пренебрегал «улучшением носов и лифтингом»: «Не знаю, рассчитывала ли миссис Дюссельдорф увидеть на своем лице губы Лайзы Миннелли, но они ей определенно идут». Другие художники высмеивали коммерческие портреты Уорхола, зато клиенты были вполне довольны своими идеализированными изображениями.
Передавая заказчику работу в своей студии, в окружении портретов звезд, вроде Мика Джаггера, Лайзы Миннелли и Рудольфа Нуреева, Уорхол торжественно ставил свою подпись, и впечатленные и восхищенные клиенты приводили к художнику новых заказчиков. За свою карьеру Уорхол произвел около тысячи портретов – больше, чем иные художники картин за всю свою жизнь. На создание каждого уходил примерно день. В 1980-е гонорар за один такой портрет вырос до 40 тысяч долларов.
Сперва Уорхол нанимал помощников, задачей которых было делать множественные отпечатки, но позже это было доверено местным типографиям. Он объяснял это так: «Картины – это слишком сложно; вещи, которые я хочу показать, механистичны». Уорхол вполне отдавал себе отчет в том, что исполнение работы на стороне порождает вопрос, кого же считать ее автором: «Мне кажется, было бы здорово, если бы шелкографией занимались больше людей и никто бы попросту не знал, моя это картина или чья-то еще».
Собственно, в первом десятилетии XXI века, спустя много лет после смерти Уорхола, потребовалась целая комиссия (AWAB)[13], чтобы решить именно эту проблему – какие работы можно считать подлинными произведениями художника. Цель исследования не выявить подделки или выяснить, касалась ли той или иной работы рука мастера. Речь о «присутствии художника» – видел ли вообще Уорхол картину перед тем, как она отправилась к дилеру, и одобрил ли ее лично. Однако значимость даже этого критерия подвергается некоторыми исследователями сомнению, ведь, по их мнению, именно практика размытия понятия авторства и привлечение массового производства и есть наиболее яркие свершения Уорхола, обеспечившие ему место в истории искусства. Нетрудно догадаться, что подобные рассуждения породили настоящий хаос в головах коллекционеров и арт-экспертов – тех, для кого чрезвычайно важно понимать, что же все-таки можно считать подлинником Уорхола. Но как с этим быть в ситуации, когда комиссия забраковала даже некоторые работы, полученные непосредственно от самого художника, и еще несколько работ, которые до того были признаны подлинными, и не кем иным, как представителями той самой комиссии, – а теперь вот ее мнение изменилось.
Комиссия не дает официальных разъяснений, почему то или иное произведение было признано сомнительным, чтобы не провоцировать сложных ситуаций с заказчиком. Работу совета оплачивает Фонд Энди Уорхола, фонду же комиссия предоставляет отчет. После смерти художника фонд принял в распоряжение 4100 его картин и скульптур; ежегодные продажи творческого наследия художника при посредничестве аукционных домов и избранных дилеров, к которым относится Гагосян, приносят от 15 до 20 миллионов долларов. Лучшие произведения Уорхола и ранние его работы, такие как серия «Катастрофы», на рынке всегда в дефиците и востребованы. Работ меньшей значимости всегда довольно много. На то, чтобы пропустит