Покрывало было аккуратно подвернуто в ногах, и выровнено по бокам параллельно полу, однако с четвертой стороны — в голове — ткань лежала неровно. Этот край тоже был подвернут, но небрежно, кое-как: из-под него даже виднелась подушка. Как будто кровать застилали в спешке…
Лайла резко сорвала покрывало вместе с одеялом. Показалось серое, испещренное мелкими коричневыми пятнышками белье. И на подушке, и на простыни отчетливо проступало углубление, как будто кто-то недавно лежал здесь. Вмятина повторяла очертания человеческого тела, а в самом ее глубоком месте — в центре подушки — коричневые пятнышки были рассыпаны особенно густо.
Привидений не бывает, снова заверила себя Лайла. Но этой комнатой совсем недавно пользовались. Спал тут явно не Норман Бейтс — у него имелась собственная кушетка, — однако кто-то лежал в этой постели, кто-то ходил по комнате, выглядывал в окно. Если этим кем-то была Мэри, то где она сейчас?
Лайла могла перевернуть комнату хоть вверх дном, повыбрасывать все вещи из ящиков, обыскать первый этаж. Но все это, скорее всего, ничего не даст. Она должна была вспомнить что-то важное, постоянно ускользавшее у нее из памяти. Где Мэри?
И тут она вспомнила.
Что говорил шериф Чамберс? Кажется, что вчера Бейтс возился в лесу за домом, запасался дровами.
Дрова предназначались для печи. Да, именно так. А печь должна стоять в подвале…
Лайла развернулась, выскочила из комнаты и сломя голову слетела вниз по лестнице. В открытую входную дверь со свистом врывался ветер. Дверь не закрывалась, поскольку в замке застрял служебный ключ, который сломала Лайла. В тот момент она рассердилась, вспомнив о найденной сережке, но, на самом деле, лишь пыталась таким образом скрыть свой страх. Она боялась думать о том, что произошло с Мэри, поскольку знала, что именно произошло. Но боялась она не за себя, а за Мэри. Бейтс захватил ее сестру целую неделю назад — может быть, он пытал ее, может, вытворял с ней то, что делал мужчина на иллюстрации в этой ужасной книге… Он пытал ее до тех пор, пока не узнал про деньги, а потом…
Подвал. Она должна отыскать подвал!
Лайла миновала полутемную прихожую и оказалась на кухне. Нащупала выключатель и испуганно отшатнулась от какого-то зверька, наблюдавшего за нею с полки. Но это оказалось всего лишь чучело белки с дурацкими глазками-бусинками, стеклянно поблескивавшими в свете лампы.
Она не ошиблась, лестница в подвал начиналась здесь. Лайла нетерпеливо пошарила по стене, и ее рука наткнулась на очередной выключатель. Внизу загорелась лампочка. Казалось, ее тусклое и неверное свечение просачивается из преисподней. Будто аккомпанируя стуку каблучков девушки, прогремел гром.
Голая лампочка свисала с потолка на длинном шнуре, мерно раскачиваясь перед огромной печью. Лайла завороженно подошла к тяжелой чугунной дверце. Ее била нервная дрожь, она призналась себе в этом — теперь она могла признаться в чем угодно. Какой же дурочкой она была, явившись сюда в одиночку. И будет еще большей дурой, если сделает то, что собиралась. Но она должна это сделать — ради Мэри. Должна открыть эту дверцу и посмотреть на то, что — она была уверена — находится внутри. Господи, а если там еще пылает огонь, что, если…
Однако печь оказалась холодной, из нее не повеяло жаром. В темном пространстве, открывшемся за дверцей, не было ни пылающих дров, ни углей — не было вообще ничего. Лайла заглянула внутрь, но даже не потянулась за кочергой. Пепла на дне, и того не было. Если только печь недавно не вычистили, ею не пользовались с самой весны.
Лайла отвернулась. Увидела несколько старомодных корыт для стирки, а за ними, у стены, рабочий стол и стул. На крышке стола выстроилась батарея бутылок, лежали плотницкие инструменты, а также набор странно изогнутых ножей и иголок. Многие иголки были насажены на шприцы. За всем этим высилась гора чурбачков, толстой проволоки и обломков какого-то белого вещества, определить которое она затруднилась. Один из кусков побольше показался Лайле похожим на гипс, который ей накладывали на сломанную ногу, когда она была еще девочкой. Приблизившись к столу, она озадаченно и с тревогой посмотрела на коллекцию ножей.
И тут она что-то услышала.
Сначала ей показалось, что это приглушенный гром, но мгновение спустя сверху донесся скрип, и она все поняла.
Кто-то вошел в дом и на цыпочках пробирался по прихожей. Может быть, это Сэм отправился на ее поиски? Тогда почему он не окликнул ее по имени?
И зачем ему понадобилось закрывать дверь в подвал?
Потому что кто-то закрыл ее, а вслед за этим Лайла услышала, как повернулся ключ в замке. Осторожные удаляющиеся шаги. Тот, кто запер дверь, вернулся в прихожую, начал подниматься на второй этаж.
Она была заперта в подвале. И отсюда не было выхода. Ни выхода, ни укрытия. С верхней площадки лестницы весь подвал просматривался, как на ладони. И скоро по этой лестнице спустится кто-то. Теперь Лайла была уверена в этом.
Если бы она могла куда-то спрятаться, тому, кто будет искать ее, пришлось бы спуститься вниз. И тогда Лайла могла бы попытаться проскользнуть у него за спиной.
Лучше всего притаиться прямо под лестницей. Укрыться ворохом бумаги или какой-нибудь тряпкой…
Оглядев подвал, она заметила плед, висевший на дальней стене. Большой индейский плед, старый и истрепанный. Она подошла и дернула за угол. Ткань затрещала и соскочила с гвоздей, которыми была прибита. Лайла увидела дверь.
Дверь. Плед скрывал ее полностью, но за ней должна была находиться еще одна комната, какой-нибудь погреб. Лучшего укромного места не придумаешь.
И тянуть не стоило: в прихожей снова раздавались шаги, они приближались — вот они уже доносятся с кухни.
Лайла открыла дверь в погреб.
И именно в этот момент закричала.
Она закричала, увидев женщину, лежавшую на кушетке в комнате за дверью. Покрытое морщинами коричневое лицо седовласой старухи улыбалось, неприлично скаля зубы.
— Миссис Бейтс! — выдавила из себя Лайла.
— Да.
Однако голос вырвался не из иссохшего пергаментного рта старой женщины. Он прозвучал за спиной у Лайлы, на верхней площадке лестницы, где мгновением раньше возникла темная фигура.
Лайла повернулась и беспомощно посмотрела на толстую бесформенную тушу, почти утонувшую в черном платье, натянутом поверх другой одежды. Увидела черную шаль и белое лицо, нарумяненное, жеманно улыбающееся. Ярко-красные губы шевельнулись, приоткрывшись в судорожной гримасе.
— Я — Норма Бейтс, — взвизгнул истеричный голос. Показалась белая рука с зажатым в ней ножом. Черная фигура спускалась по лестнице мелкими семенящими шажками. Неожиданно раздались еще чьи-то шаги, и Лайла снова закричала, когда к ворвавшемуся на лестничную площадку Сэму метнулся нож, показавшийся ей быстрее смерти. Но Сэм успел перехватить руку, державшую нож, и тут же резко вывернул ее. Нож со стуком упал на пол.
Лайла закрыла рот, но крик не оборвался. В подвале продолжал звучать истошный визг сумасшедшей женщины, вырывавшийся изо рта Нормана Бейтса.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
На то, чтобы извлечь тела и машины из болота, ушла неделя. Полицейским пришлось позаимствовать в дорожной службе округа землечерпалку и автокран, но в конце концов они справились с задачей. Деньги тоже нашли, они так и лежали в бардачке. Как ни странно, банкноты идеально сохранились, даже ничуть не подмокли.
Приблизительно в то же время, когда заканчивалась полицейская болотная эпопея, в Оклахоме задержали бандитов, ограбивших банк в Фултоне, но репортаж об этом не занял и четверти колонки в фейрвейлской «Уикли геральд» — почти вся первая страница газеты повествовала о деле Бейтса. Сенсацию сразу подхватили Ассошиэйтид Пресс, и Юнайтид Пресс, и даже национальное телевидение. В некоторых репортажах проводились параллели с делом Гейна, нашумевшим несколько лет назад на севере страны. Журналисты сознательно нагнетали обстановку вокруг “дома ужасов” и лезли из кожи, пытаясь доказать, что Норман Бейтс систематически, долгие годы убивал постояльцев своего мотеля. Они требовали проведения тщательного расследования всех случаев необъясненных исчезновений, зарегистрированных в округе, а также предлагали полностью осушить болото — с целью поиска новых трупов.
Понятно, что расходы по такому проекту пришлось бы нести не им.
Шериф Чамберс дал несколько интервью, и некоторые из них напечатали полностью, а два — даже с фотографиями. Он пообещал тщательно изучить все аспекты дела. Окружной прокурор требовал скорейшего начала судебного разбирательства (в сентябре предстояли первичные выборы) и ни в малейшей степени не препятствовал устному и печатному распространению слухов, изображавших Нормана Бейтса виновным в каннибализме, сатанизме, кровосмешении и некрофилии.
В действительности, прокурор даже ни разу не побеседовал с Бейтсом, который находился на обследовании в Институте судебной психиатрии.
Не видели Нормана и газетчики, что, впрочем, совершенно не мешало им в их работе. Буквально через пару дней стало очевидно, что фактически все население Фейрвейла — не говоря уж о прилегавших к городу южных районах округа — находилось в деловых или близких отношениях с Норманом Бейтсом. Некоторые «ходили с ним в школу» и еще тогда замечали «что-то странное в его поведении». Очень многие посещали его мотель и свидетельствовали, что Бейтс «всегда вызывал у них подозрения». Кое-кто помнил мать Нормана и Джо Консадайна и, естественно, «с самого начала сомневался в этой истории с липовым двойным самоубийством». Впрочем, пикантные подробности двадцатилетней давности казались просто скучными по сравнению с новейшими разоблачениями.
Мотель, конечно, закрыли, и, в каком-то смысле, об этом можно было пожалеть, поскольку к нему стекались бесконечные вереницы автотуристов, страдавших нездоровым любопытством. Очень вероятно, что многие из них пожелали бы снять номер, а небольшое увеличение платы за постой с лихвой компенсировало бы расходы на белье и полотенца, которые, несомненно, расхитили бы на сувениры. Однако дорожная полиция не пропускала любителей острых ощущений, взяв под охрану и мотель, и недвижимость на холме за ним.