– У меня уже есть имя, – сказал Роджер. – Совсем новое, я им почти еще не пользовался. Меня зовут Роджер.
– Нет-нет-нет. Нужно имя как у дикаря. Вроде как… ну, скажем, Рорано, Мальчик-Крыса. Что скажете?
– Глупости, – проворчала его жена, Марта, нашивая очередной прыщ на хвост. – Если у него будет имя, ему начнут сочувствовать. А нам этого не надо. Нам надо, чтобы их всех стошнило.
– Вот за это я на тебе и женился! – восхищенно воскликнул мистер Штоппор. – Какой блестящий ум! Ну, значит, будет просто Мальчик-Крыса.
– И говорить он не должен, – продолжала Марта. – Только ворчать и рычать. Эй ты, Мальчик-Крыса, иди-ка сюда, примерь.
Но Роджер не слишком прислушивался к их разговорам, а потому не понял, что она зовет его и остался сидеть, дожевывая ремень.
– Вправь ему мозги, Олли, – сказала Марта. – Пусть привыкает.
Мистер Штоппор подошел к Роджеру вплотную и наклонился над ним:
– Слушай меня внимательно и запоминай, а не то пожалеешь. Ты больше не Роджер. Ты – Мальчик-Крыса, понятно? Заруби себе на носу. А теперь вставай и примерь этот костюм.
Роджер растерялся, но послушно встал и натянул на себя костюм крысы. Вилять хвостом и извиваться на полу, как велел ему мистер Штоппор, оказалось даже забавно. Но Марта осталась недовольна.
– Великовато, – сказала она. – Придется чуток ушить. И надо, чтобы он научился обвиваться этим хвостом. А ну-ка давай, Мальчик-Крыса, не ленись! Взмахни им как следует!
Роджер попытался, но тряпичный хвост лишь волочился за ним по полу.
– Надо его выдрессировать, – сказала Марта. – В таком виде выставлять на публику нельзя. Да и вообще, он выглядит слишком ручным. С этим надо что-то сделать.
Связка старой трески
Наученные горьким опытом, в полицию Боб и Джоан больше не пошли. От разговоров с другими чиновниками, к которым они обращались по поводу Роджера, впечатления тоже остались не самые лучшие. Старички брели домой через рыночную площадь, горько недоумевая, что же им теперь делать.
– Как по-твоему, он ведь не мог просто взять и убежать совсем? – спросила Джоан. – Мне казалось, он уже чувствовал себя у нас как дома. В общем, мне и сейчас так кажется.
Они как раз проходили мимо «Черной лошади». Дверь паба открылась, и наружу, слегка пошатываясь, вышел их сосед Чарли, маленький вертлявый бакалейщик.
– Вечер добрый, Боб, – сказал он. – Привет, Джоан. Слыхали уже насчет мальчика?.. Черт, куда подевался этот рукав… – буркнул он, сражаясь с пальто.
– Что? – тут же спросила Джоан, помогая ему засунуть руку в рукав. – Что насчет мальчика?
– Ага, – ухмыльнулся Чарли. – Не слыхали, значит! Нынче в пабе только и разговоров было, что о крысах. Заявился какой-то расфуфыренный тип с большой сигарой и стал о них выспрашивать. В общем, похоже, в городе завелось чудовище, – добавил он, ступая очень осторожно, как будто не был уверен, что земля вовремя окажется под ногой.
– Ну, так что же? – поторопил его Боб. – Что за чудовище?
– Наполовину – ребенок, – торжественно произнес Чарли, – а наполовину – крыса!
Джоан крепко стиснула локоть Боба, но Чарли ничего не заметил: он искал второй конец шарфа, спрятавшийся на спине под пальто. Боб вытащил ему шарф из-под воротника.
– Спасибо, – кивнул Чарли и опять покачнулся.
– Ну, так что там насчет мальчика? – напомнила ему Джоан.
– Так я ж о том и толкую. – Чарли попытался заговорщически постучать себе по носу, но едва не ткнул пальцем в глаз. – Этот тип, как бишь его там? Штепсель?.. Шноббер?.. А-а, неважно. Короче, он искал этого крысиного монстра, чтобы показывать его на ярмарке. Ну, это Эрик так говорит. Эрик его уже раньше встречал, когда тот показывал русалку в стеклянном баке. Эрик заплатил ему, все дела, и его пустили посмотреть, и знаете что? Вы не поверите! Но вот что он сказал, слово в слово: «Верхняя половина – первый сорт, загляденье! Да только вместо ног у ней – не хвост, как положено, а просто связка старой трески». А? Каково? Что вы на это скажете?
И Чарли согнулся пополам, захлебываясь смехом.
– Вот умора, – сказал Боб. – Живот надорвешь, ей-ей. А как, говоришь, этого типа звать?
– И что насчет мальчика? – повторила Джоан, топая ногой. – Ты меня с ума сведешь, Чарли Хоскинс! В последний раз спрашиваю по-хорошему: что насчет мальчика?
– Я его видел, – быстро сказал Чарли. – И рассказал о нем тому типу с ярмарки.
– Что?! Где ты его видел? Когда?
– Сегодня днем. Вон там, в переулке. Этот, как его… Поршень? Шпроттер? … тьфу ты, никак не припомню… Короче, этот, с ярмарки, его искал, и я ему показал, куда пошел этот малец. О-о-о, как же мне плохо… – внезапно простонал Чарли. – Кажется, я заболел…
– По крайней мере, сейчас тебе лучше, чем будет завтра утром, – проворчала Джоан. – Утешайся этим.
– О господи… о-хо-хо, да что ж такое-то… Стой, погоди! – Чарли схватил Боба за рукав. – Сейчас я вспомню, как его звать. Штап… Снап… Ступпор?.. нет, не вспомню. Ну ладно, пойду я, что ль… Спокночи.
Они уже стояли возле дома Чарли. Боб и Джоан помогли ему одолеть порог, и, когда дверь за соседом благополучно захлопнулась, Боб сказал жене:
– Что ж, теперь у нас есть, с чего начать.
Чудо века
Два дня спустя и за много миль от паба «Черная лошадь» Ярмарка святого Матфея открылась для посетителей. На самом деле ярмарка всегда была одной и той же, но в том городке, где она сейчас стояла, открытие приходилось на день святого Матфея, оттого и ярмарку так называли. В других местах ярмарку открывали на Михайлов день – и она называлась Михайловой; или на Майский день – и ярмарка становилась Майской. Владельцы лотков и каруселей, хозяева «Поезда-призрака», «Смертельно опасной Стены Рока» и прочих аттракционов знали расписание ярмарок во всех городках.
Прибыли они накануне открытия, поздно ночью, и при свете ламп и фонарей принялись расставлять свои лотки и балаганы, сколачивать помосты и собирать карусели на скотном рынке, под стенами старинного городского замка.
Когда первые лучи солнца озарили большой каменный крест, возвышавшийся на площади, мистер Штоппор недовольно прищурился, оглядывая свой аттракцион.
– Что-то не так, – сказал он. – Слишком чистенько. Я бы сказал, почти респектабельно. Нужно побольше грязи и гнилых овощей. И, на самом деле, не помешала бы хорошая навозная куча. Но, боюсь, для нее уже не хватит места. В конце концов, публике надо где-то стоять. Я всегда говорил: хорошее шоу должно идти на шаг впереди публики, но слишком забегать вперед тоже не стоит. Думаю, навозная куча – это будет для них уже чересчур.
– Вот и мне так кажется, – согласилась его жена. – Все-таки нам с тобой тоже тут жить. Зато я вот что придумала: давай будем брать с них доплату за кормление? Назначим время кормления – ну, скажем, по десять минут через каждый час, и будем в это время пускать их по специальной цене. Что скажешь? Прелесть в том, – добавила она, – что нам тогда не придется кормить его самим!
Мистер Штоппор посмотрел на жену с нежным восхищением.
– Гениально, – прошептал он. – Осталось разобраться с вывеской. Займешься, Марта? И не стесняйся, подойди к делу с выдумкой. Ты же у нас мастерица на все эти завлекательные словечки!
Не прошло и часа, как все было готово.
– Бесподобно! – сказал мистер Штоппор.
Вскоре подошли первые посетители. Семь человек, детей и взрослых, столпились в тесном шатре и с любопытством заглядывали в яму, отгороженную прогнившими досками. Дно ямы было усыпано грязной соломой, среди которой валялись капустные кочерыжки и огрызки овощей, не поддающихся опознанию.
– Бу-э-э-э, – сказала девочка.
– Смотри! – крикнул мальчик. – Он сейчас выйдет! Фу, ну и гадость!
И действительно, у дальней стенки ямы, куда указывал мальчик, что-то зашевелилось. Сначала показалась только ладонь, следом и вся рука, грязная и костлявая, а за ней, наконец, лицо…
– Ы-ы-ы-ы!!! Бу-э-э-э!!! Фу-у-у-у!!!
Роджера основательно разукрасили коростой, гнойными прыщами и, для полноты картины, парочкой огромных красных волдырей. Костюм крысы ушили, и теперь он сидел на нем как влитой. Стряхнув с себя налипшую солому, Роджер встал на четвереньки и взмахнул своим отвратительным кожаным хвостом – точь-в-точь, как его учили. За два дня он здорово натренировался.
Зрители вновь разразились криками, полными страха и омерзения, и Роджер пришел в восторг. Он улыбнулся, показав зубы – миссис Штоппор их зачернила, чтобы было еще страшней.
– Эй, Крыса! – крикнул кто-то. – На, жри!
И в него полетела гнилая картофелина.
Роджер с самого утра еще ничего не ел: Штоппоры нарочно не стали его кормить. Правда, он погрыз какую-то деревяшку и пожевал солому, но все равно остался голоден. Поэтому картошку он схватил без раздумий – и, сразу вспомнив, чему его учили Боб и Джоан, вежливо произнес:
– Спасибо!
Посетители вытаращили глаза.
Присмотрелись внимательнее.
А потом кто-то сказал:
– Да это ж мальчик!
– В костюме крысы! – подхватил другой.
– Никакой это не Крысий Монстр! – подытожил третий.
Зрители зашумели и начали требовать деньги обратно.
Мистер Штоппор, между тем стоял у входа, зазывая новых посетителей: скоро уже должна была собраться новая группа. Но, услышав из шатра гневные вопли, он бросился внутрь:
– Тише, тише… успокойтесь… да, разумеется! Я все понимаю… Не волнуйтесь, дамы и господа, мы немедленно вернем вам деньги. Только, пожалуйста, не шумите! Пройдите к выходу, будьте так любезны… Миссис Штоппор сейчас вернет вам деньги… тише, пожалуйста…
Выпроводив из шатра посетителей, все еще ворчавших и возмущавшихся вполголоса, он поспешил обратно к Роджеру. Тот стоял в яме и дожевывал свою гнилую картошку.
Мистер Штоппор наклонился и отвесил ему такую затрещину, что картошка полетела в одну сторону, а Роджер – в другую.