– Вы – владелец выставочного павильона на ярмарке? – спросил судья.
– Да, сэр, и горжусь этим, – ответил мистер Штоппор.
– Будьте добры, расскажите суду все, что вам известно о Чудовище.
– У меня большой опыт в демонстрации уродов, милорд. Я представлял публике многие чудеса природы – от знаменитой суматранской русалки до мексиканского человека без костей. Однако не мне объяснять столь искушенным дамам и господам, что ярмарочное дело во многом держится на притворстве, а точнее сказать, на безобидной игре фантазии. Взять, к примеру, мою русалку… ну, не могу сказать, водятся ли в где-то в морях настоящие русалки, но моя была обычной девушкой, звали ее Нэнси Полоскушка, а хвост у нее был пристежной, из атласа с нашитыми блестками, и его собственными руками сшила моя дорогая жена. Поспешу вас заверить, милорд, что это был честный труд: зрители получили превосходное зрелище за свои деньги, Нэнси получила плату за работу, и все остались довольны.
– Тем не менее, – продолжал он, – я неустанно ищу новые и необычные образцы для демонстрации перед публикой. И когда я услыхал о новой разновидности монстра, полукрысе-полуребенке, я решил отыскать этот удивительный экземпляр. И вот…
– Минуточку, мистер Штоппор, – перебил судья. – Где именно вы услыхали об этом феномене?
– В баре под названием «Черная лошадь», если память меня не подводит, – ответил мистер Штоппор. – Я заглянул туда скоротать вечерок. Кто-то из посетителей упомянул между делом, что до него дошли слухи о каком-то странном существе: выглядит, мол, как ребенок, а на самом деле – крыса. И, мол, его соседи то ли приглядывают за этим чудищем, то ли его прячут. А само оно грызет все, что подвернется под руку. Дикая, опасная тварь, так он сказал, и, верно, каких только болезней не разносит! Короче, ему такое соседство было совсем не по нраву.
– Чарли, – пробормотал Боб.
– Ш-ш-ш! – шикнула на него Джоан.
– Меня это заинтересовало, – продолжал мистер Штоппор. – Я стал задавать вопросы… в общем, приступил к расследованию. И должен вам сказать, что в такого рода делах я опытен и целеустремлен, а потому нашел это существо довольно быстро.
– Вы не отвели его обратно к опекунам? К тем соседям? – уточнил судья.
– Нет. Я, видите ли, не спросил того парня в баре, как его звать. А где он живет, у меня из головы вылетело. Так что…
– Вы только что упомянули, что у вас есть опыт в делах расследования, – напомнил судья.
– Совершенно верно, милорд, – радостно подхватил мистер Штоппор, ничуть не смутившись. – Так и есть. Но когда я нашел это существо, было уже очень поздно. Не ходить же по домам среди ночи? К тому же этот крысенок как будто привязался ко мне с первого взгляда. Он пошел за мной сам. Что оставалось делать? Я пожалел его и забрал домой, моя дорогая жена накормила его, и пока мы смотрели, как он ест, мне пришла в голову мысль: а что, если выставить его в моем павильоне как образовательное пособие? Мы изрядно потратились: ведь надо было оборудовать ему комфортный фургон, обеспечить разнообразное питание и должным образом представить его серьезной и разборчивой публике. И должен признаться, милорд… – тут мистер Штоппор достал из кармана огромный носовой платок и шумно высморкался, – …должен признаться вам, что мы с женой очень привязались к этому созданию. Мы полюбили его всей душой! По вечерам он сворачивался клубком у наших ног и брал пищу из рук. Нам даже удалось научить его говорить несколько слов. – Он промокнул глаза. – Но увы! Сколько волка ни корми… – горестно вздохнул он. – Можно взять зверя в дом, но нельзя сделать из него человека. В конце концов это коварное создание прогрызло стенку фургона и сбежало, и больше мы его не видели.
Боб держался из последних сил. Как же у него чесались руки дать в нос этому лживому мистеру Штоппору! Но он понимал, что тогда его тут же вышвырнут из зала, да и Джоан крепко сжимала его руку, впившись ногтями в ладонь.
– Какие выводы о природе этого существа вы сделали на основе непосредственных наблюдений? – осведомился между тем судья.
– Ну, – сказал мистер Штоппор, – он, конечно, неплохо подражал людям. Но это не человек. Что-то эдакое в нем определенно было… какая-то, знаете ли, паршивость! Гнойники, нарывы… Страшно даже представить, как мы рисковали здоровьем! Но преданность моя науке столь велика, что в те дни я об этом и не задумывался. И он действительно грыз все подряд – точно как крыса, только гигантская! Это-то и выдавало его натуру. Да еще гнойники.
– А как по-вашему, мистер Штоппор, возможно ли успешно приручить подобное существо? Что подсказывает ваш опыт?
– Нет, сэр, невозможно. Пока оно еще не выросло и подобно, скажем, щенку или я уж не знаю, как назвать детеныша этого вида, оно и впрямь может подражать человеку и даже выказывать привязанность. Но стоит ему подрасти и войти в силу, как оно тотчас начнет дичать. Оно будет стремиться доминировать, если вы понимаете, о чем я, и перестанет слушаться. Это вам не собака и даже не кошка – одним словом, нечего даже и равнять его с настоящим домашним животным. Это дикий и свирепый зверь. Как только он станет немного крупнее, ничто уже не помешает ему вырвать вам глотку и сжевать ее прямо у вас на глазах. И с превеликим облегчением! – не скрывая собственного облегчения, добавил он.
– Значит, вы не имеете понятия о том, что произошло с Чудовищем после того, как оно сбежало?
– Ни малейшего, ваша честь.
– А как обстоят дела в вашем выставочном павильоне на данный момент, мистер Штоппор?
– О, у нас сейчас великолепная и весьма необычная выставка, ваша честь! Серпентина, Девушка-Змея. Наполовину змея, наполовину женщина. Это гибкое и зловещее создание продемонстрирует вам поистине сверхъестественную…
– Она настоящая? Или такая же, как ваша русалка?
– А вас, я вижу, не проведешь! – мистер Штоппор расплылся в улыбке. – Нет, это всего лишь безобидное развлечение. Сегодня и только для вас – за полцены, дамы и господа! Шанс увидеть Девушку-Змею всего за полцены, пока идут слушания…
– Спасибо, мистер Штоппор. Можете покинуть трибуну.
Сойдя с трибуны, мистер Штоппор двинулся по проходу, раздавая листовки направо и налево, пока не заметил Боба и Джоан, сверливших его яростным взглядом. Тут он быстро отвел глаза и поспешил вон из зала.
Пристав между тем передал судье какую-то записку. Судья прочел и воскликнул:
– Отлично! Пригласите его прямо сейчас.
Пристав вышел, а Боб шепнул жене:
– Чем дольше они болтают, тем хуже! Нужно было просто привести малыша сюда и поставить перед залом. Все бы сразу увидели, что никакое он не чудовище!
– Это вряд ли, – шепотом возразила Джоан. – Чем дольше это тянется, тем меньше шансов, что они увидят в нем человека. Теперь они уже просто не могут себе этого позволить.
Пристав вернулся и объявил:
– Доктор Септимус Проссер, королевский философ!
– Ну да, конечно. Теперь они поползли из всех щелей! – еле слышно пробормотал Боб, пока королевский философ поднимался на трибуну.
– В чем заключаются ваши обязанности, доктор Проссер? – приступил к допросу судья.
– Его величество король – чрезвычайно талантливый философ-любитель. Я имею честь служить его личным советником по вопросам философии.
– Не будете ли вы так любезны поведать суду о своей встрече с Чудовищем?
– Разумеется. До моего сведения довели, что в городе появился ребенок, утверждающий, что раньше он был крысой. Мне стало любопытно. Я разыскал ребенка и провел несколько испытаний.
С этими словами королевской философ извлек из чемоданчика стопку бумаг и надел очки.
– Мне удалось выявить, – продолжал он, – ярко выраженную диссоциацию и отрицание паранойяльного характера. Испытуемое существо продемонстрировало аномальную задержку когнитивного развития…
Боб заскрежетал зубами. Королевский философ тем временем продолжал вещать с трибуны гладко, как по писаному, разъясняя термины, на ходу выдавая определения и приводя наглядные примеры. От этого Роджер казался все менее и менее реальным, постепенно превращаясь всего лишь в очередное слово среди множества других пустопорожних слов.
В конце концов, судья не выдержал:
– Прошу прощения, доктор Проссер, но я хотел бы удостовериться, что понял вас правильно. Вы полагаете, что это создание по сути своей крыса, а не человек?
– Абсолютно верно, милорд. Экзистенциальная природа этого создания такова, что мы не вправе поместить его в один нравственный континуум с нами самими.
– Позвольте еще одно уточнение. Вы полагаете, что мы как человеческие существа не несем моральной ответственности перед этим созданием? Что он не человек, а значит, с ним следует поступить так же, как с любым вредным грызуном?
– Да, именно так.
И Боб не выдержал. Вскочив со скамьи и грозно потрясая кулаком, он зарычал на королевского философа:
– Да вы же с самого начала обращались с ним, как с животным! Старый мошенник! Вы дали нам слово – а сами позволили ему сбежать! К черту все эти ваши красивые разговорчики! Он не чудовище, и не какое-то там «создание», и не крыса, и не вредный грызун! Он всего-навсего маленький мальчик!
Он еще не успел договорить, а судья уже громыхал молотком. Пристав бежал к Бобу через зал, а следом мчались на подмогу двое полицейских.
Когда Боба схватили за руку, он выкрикнул:
– Приведите его в суд! Пусть все на него посмотрят! Послушайте, как он говорит! И вы все поймете сами! Он – просто мальчик! Он – человек, такой же, как мы! Приведите его и посмотрите!
На этом его вытолкали за дверь. Джоан крикнула Бобу, что она тоже сейчас выйдет, но голос ее потонул в общем шуме. Люди кричали и гикали, смеялись, забирались на скамьи, чтобы не упустить из виду подробностей скандала. Таких увлекательных разбирательств в суде не случалось уже много лет.
Алые туфельки, или О пользе ремесла
По правде говоря, младшему редактору пришлось переписать статью королевского философа от начала и до конца: иначе никто бы ее не понял. Но суть того, что хотел сказать доктор Проссер, осталась прежней. Все согласились, что статья просто замечательная. Читатели кивали и говорили друг другу, что и впрямь нельзя судить по одежке и доверять внешности: на деле непременно ошибешься.