Но чуткий нос его уловил какой-то приятный запах, как будто цветочный. И этот запах кое о чем напомнил. Роджер повел носом чуть сильнее – и все-таки поднял голову.
– Мэри Джейн! – воскликнул он.
Она пришла одна. Роджер вскочил, даже не вспомнив, что он совершенно раздет, и бросился ей навстречу, протягивая руки сквозь прутья клетки.
Она взяла его за руки.
– Тише, Крысик, – сказала она. – Не называй меня больше Мэри Джейн. Мы с тобой оба изменились. Ты ведь теперь Роджер, так? Ну вот, а я теперь принцесса Аурелия. Так что не говори никому про Мэри Джейн, а я никому не скажу, что ты был крысой.
– Да я сам им все время говорю! – воскликнул он. – Только никто мне не верит. Сначала они не верили, что я был крысой, а теперь не верят, что я – мальчик. Их не поймешь, честное слово.
– Вчера вечером ко мне пришли Боб и Джоан, – сказала принцесса. – Если бы не они, я бы так ничего и не узнала. Ох, до чего же они за тебя волнуются, Роджер! Я пообещала помочь, и я постараюсь! Я сделаю все, что смогу. То, что эти люди с тобой делают, – это просто ужасно! Очень плохо, неправильно и жестоко. И я добьюсь, чтобы они это прекратили, вот увидишь! Нет, ну надо же! «Злобное чудовище из канализации!» В жизни не слыхала такого бреда!
– Какое чудовище? Где? – испуганно вскинулся Роджер.
– Нет никакого чудовища, – отрезала принцесса. – А теперь слушай внимательно, потому что нам, может быть, и не удастся больше поговорить вот так, наедине. Что ты помнишь о том, как был крысой?
– Ну, я был совсем еще маленькой крысой. Мы жили возле сырного прилавка на рынке, как раз за твоим домом. А ты работала на кухне. И давала мне объедки. Щекотала меня и называла меня Крысиком. Я только сейчас это вспомнил, а раньше забыл. Потом ты поймала меня в обувную коробку и принесла на кухню, а потом я сразу стал мальчиком, не знаю как. Прямо вот таким как сейчас, только одетым.
– А ты помнишь, как именно ты превратился?
– Нет. Когда я был крысой, я ничего не понимал, а когда стал мальчиком, все уже кончилось. Но ты была одета как для танцев, и я должен был поехать с тобой в карете, потом открыть тебе дверцу, вытащить ступеньку, чтобы ты вышла, а потом пойти с тобой во дворец. Эта красивая дама сказала мне, что я должен все это сделать, ну, я и сделал.
– Ты должен был ждать в карете, пока я не вернусь.
– Да? Правда? Наверно, вот это-то я и забыл. Да! Теперь вспомнил! Я заблудился во дворце и стал озорничать. Мы с мальчиками-пажами из дворца играли в футбол – в длинных таких коридорах на верхнем этаже. А потом съезжали с лестницы по перилам. И еще пробрались на кухню и наелись желе и сосисок. Я должен был вернуться в карету, убрать за тобой ступеньку, закрыть дверцу и все такое. Но когда я вспомнил и пошел туда, никакой кареты уже не было. А обратно во дворец меня не впустили, потому что всех остальных мальчиков выпороли и отправили спать, а я был не из них. На мне ливрея была неправильная. И они сказали, чтобы я ушел.
– А что я делал потом, я не знаю, – продолжал он. – Наверно, всякие нехорошие вещи. Потом я нашел Боба и Джоан, но потом опять потерялся, и вот теперь меня посадили в тюрьму. Кажется, они хотят меня стребить, Мэри Джейн! Если бы только Боб и Джоан узнали, что случилось, они бы спасли меня вовремя! Но знаешь, может, лучше всего мне было бы опять превратиться в крысу. В настоящую крысу. Там, в канализации, я пытался опять стать крысой, но ничего не вышло. Я как будто застрял и не знаю, что мне делать, Мэри Джейн! Ничего не понимаю! Как ты думаешь, я могу превратиться обратно?
– Вряд ли, – сказала принцесса. – Я, по крайней мере, не могу. Ты стал мальчиком и застрял, а я стала принцессой и тоже застряла.
– А тебе что, не хочется быть принцессой?
– Ну, когда-то мне очень хотелось. Больше всего на свете! Но теперь я уже не уверена, что этого стоило хотеть. Я так боюсь, что совершила ошибку, Роджер! Вдруг мне было бы лучше, если бы я осталась Мэри Джейн? Но знаешь что? По-моему, не так важно, кто ты. Гораздо важнее, что ты делаешь. А люди, похоже, хотят, чтобы я просто была и ничего не делала, понимаешь? В этом-то и беда.
– Надо опять устроить это волшебство, как то, которое нас превратило, – сказал Роджер.
– Было бы здорово, – вздохнула принцесса.
– Давай попытаемся захотеть, чтобы эта красивая дама пришла еще раз!
– Да, – кивнула она, крепче сжав его руки. – Давай.
Принцесса и Чудовище зажмурились и попытались захотеть изо всех сил – так сильно, что даже задрожали от напряжения. Но когда они снова открыли глаза, ничего не изменилось, и единственной прекрасной дамой в комнате оставалась сама принцесса.
– Наверно, ничего не выйдет, – сказала она, моргнув раз-другой. – И это лишний раз доказывает… Может, она приходит только раз в жизни и исполняет одно желание, а с последствиями потом приходится разбираться самому. По-моему, остается смириться и попытаться увидеть во всем этом светлую сторону.
– Ну, наверное, я смог быть и дальше быть мальчиком, – сказал Роджер, – если бы только они меня выпустили. Думаю, у меня будет неплохо получаться, если никто не будет знать, кто я на самом деле.
– Посмотрим, что можно сделать, – сказала принцесса.
Могущество прессы
С первой страницы каждой газеты в стране смотрела принцесса Аурелия – прекрасная и заботливая. Заметки, которыми сопровождались фотографии, кое в чем противоречили друг другу, но сходились в одном: сверхчеловеческой силой своей любви и сострадания принцесса сотворила чудо и превратила зловещего, потустороннего и кровожадного Канализационного Монстра в обыкновенного маленького мальчика.
На самом деле, конечно, все было проще. «Бич правды» получил историю получше, чем байки про Канализационного Монстра, – историю самой принцессы Аурелии. В ней было все, что нужно; она могла продолжаться годами, да и картинки к ней были куда красивее.
Жареный сыр
– Нет, ну подумать только! – воскликнул Боб. – Вот что я вам скажу: я сыт этими газетами по горло, пропади они пропадом! Никогда больше не куплю ни одной.
– Еще как купишь, – усмехнулась Джоан. – Сначала купишь ради кроссворда и спортивной колонки, потом захочешь глянуть одним глазком, что пишут в новостях. И оглянуться не успеешь, как опять начнешь им верить.
– Не начну, – проворчал он, но спорить сейчас не хотелось.
Роджер сидел в углу, деловито тачая маленький башмачок. Он уже почти перестал грызть кожу для обуви, а воск можно было смело оставлять на верстаке на весь день: под вечер Боб находил от силы два-три следа маленьких зубок.
– Посмотри, – попросил мальчик. – Достаточно аккуратно? По-моему, да. Я обшил все по кругу, очень-очень плотно.
– В самый раз, – заверил Боб, сдвинув очки на нос и разглядывая башмачок. – Из тебя выйдет хороший сапожник.
– Роджер, милый, – позвала Джоан, – подойди-ка сюда на минутку. Хочу тебя кое о чем спросить.
Мальчик подошел и встал рядом с ней у очага. Он был в новой одежде, каштановые волосы его были аккуратно причесаны, а черные глаза ярко блестели.
– Да? – вежливо спросил он.
– Что произошло на самом деле, когда принцесса пришла к тебе? Во всех газетах пишут какой-то вздор о чудесах. Никто не скажет нам правды, кроме тебя.
– Да мы просто поговорили, – сказал Роджер. – И она вспомнила, кто я такой, потому что знала меня, когда я еще был крысой. Потом меня превратили в мальчика-пажа, и я поехал с ней на бал, но потом упустил карету, потому что пошел с другими мальчиками и стал озорничать. Если бы я вернулся в карету сразу, то превратился бы обратно в крысу. Может, так было бы лучше. Вот только я мог бы запомнить, что одно время был мальчиком, и потом всю жизнь хотел бы стать мальчиком снова.
– Но и она тоже изменилась, – продолжал он, немного помолчав. – Мэри Джейн. То есть принцесса. Она теперь не так-то счастлива. А все это случилось из-за ее желания, и это лишний раз доказывает.
– Доказывает что? – спросил Боб.
– Не знаю. Это она так сказала. Но она взяла с меня слово, чтобы я старался быть хорошим мальчиком, и сама пообещала, что будет стараться быть хорошей принцессой. Это мы так будем разбираться с последствиями.
– А-а, – протянул Боб. – А ты до сих пор хочешь быть крысой?
– Крысой быть проще, – сказал Роджер. – Если б только тебя еще не стребляли! Но я так больше не хочу. Человеком быть тяжело, но если тебя считают за человека, тогда полегче. Пожалуй, стану-ка я сапожником.
– Мудрое решение, – одобрил Боб. – На хорошего мастера всегда будет спрос. Страшно даже подумать, что бы случилось, если бы я не умел мастерить туфельки.
Чайник вскипел, и Джоан налила всем по чашке чаю, а Боб поджарил по кусочку сыра, и все уютно устроились вокруг очага. Мир за дверью – опасное место, но дома у них был поджаренный сыр, любовь и старое доброе ремесло, а значит, бояться было нечего.
Об авторе
«Виртуозный сказочник». – «Индепендент»
Филип Пулман родился в 1946 году в Норидже (графство Норфолк). Немалую часть детства он провел на борту корабля: и отец, и отчим Филипа служили в ВВС Великобритании, а мать и брат постоянно переезжали вслед за ними по всему миру.
Филип преподает английский язык и литературу в Оксфордском университете, а до того долгое время был школьным учителем, пока не начал сочинять книги. Сейчас он – один из лучших сказочников Британии. Он написал много книг для детей и удостоился множества литературных премий.
«Дочь изобретателя фейерверков» завоевала золотую медаль «Смартиз», «Часовой механизм» – серебряную медаль «Смартиз», а книга «Северное сияние» (первый том трилогии «Темные начала») не только получила медаль Карнеги, но и вошла в число лауреатов премии «Гардиан» за лучшую книгу для детей. Роман «Янтарный телескоп» стал первой в истории детской книгой, провозглашенной абсолютным победителем Уитбредовской премии. Театральная версия трилогии «Темные начала» была с успехом поставлена в Национальном театре Лондона.