обы осознавать, что творю.
Одно только смущало: не понимал, чем именно я опьянен: вином, что влил в себя, как только добрался до Академии, или синим взглядом незнакомки.
Пальцы горели, язык заплетался, ноги и руки совсем не слушались и жили своей жизнью. Но, удивительно, я не падал и не качался, как примороженный, смотрел в ее глаза.
Желание поцеловать незнакомку возникло сразу, слету, молниеносно. Шок затмил разум, и я едва не рванул вперед, чтобы выполнить это, но вовремя притормозил. Здравый смысл отражался в ее синих-синих радужках. Чуткие губы малышки приоткрылись, чтобы втянуть воздух, а аккуратный носик приподнялся. Она будто принюхивалась, а меня вело от странного и жгучего ощущения внизу живота, словно я натерся чили. И брюки стали болезненно тесны. Вот же черт!
Мысли о бывшей размазались, пока пальцы до резкой боли выбивали что-то джазовое на фортепиано. На пьяную голову я даже не помнил название, а когда заиграл Гершвина, понял, что в кабинете не один.
Взгляд назад, будто прыжок в ледяную воду.
Она стояла в проходе. Тонкая, гибкая. Глубокие радужки горели холодным пламенем, а на ресницах сидели крошечные звезды.
Я даже не понял, как оказался рядом с ней и пропустил в ноздри запах ее женского волшебства.
Как эта девчонка зашла? Я же запер дверь изнутри. Запасной ключ у меня был всегда, Лёха дал на случай, если мне что-то нужно будет в классе. Наверное, он глупо надеялся, что я приду играть, ведь не просто так подстрекал в группе клавишником побыть. Нет уж, дудки!
Я клялся себе, что никогда и никому не буду играть. Что, как выступающий пианист, умер еще пять лет назад, а тут…
Когда девушка озвучила свое условие, я повелся. Хотелось играть, но только для нее. Тайно, интимно, страстно… Так, как никому не играл.
Провел ладонью по ее щеке, собирая пальцами ее мелкую дрожь, будто бусины на нитку. Теплый воздух из ее чуткого рта толкнулся вперед и окутал меня сладко-вишневым ароматом.
Я чуть наклонился, чтобы вдохнуть поглубже, а она застыла, будто бабочка наколотая на булавку. Втянув запах ее кожи, провел кончиком носа вверх по тонкой шее, по скуле, застыл на виске и, расправившись, шумно выдохнул.
А она все еще не дышала.
Знал, что завтра вряд ли запомню ее внешность, в голове было пасмурно и мутно от трех (или четырех?) бокалов вина. Я словно провалился в бесконечный туманный коридор. С первых секунд понял, что девушка была не против моих неожиданных приставаний, и, пользуясь минутным помутнением рассудка, отчаянно хотелось сорваться на первой встречной. Да, в конце концов, мужские потребности никто не отменял, а я слишком давно был один.
Дыши… Ну, дыши…
Взял девушку Розовые Волосы за руку и потянул ее в коридор. Обхватив рукой тонкую талию, прижал к стене и только тогда услышал тихий, но резкий вдох.
Она не отрывала от меня взгляд, будто прикипела. Будто искала изъян на моем лице.
— Ничего, если я украду тебя у всего мира? — неосознанно сорвалось с губ.
Девушка широко заулыбалась в ответ и подобралась на носочки. Маленькая ладонь скользнула вверх по шее, очертила скулу и легла на мою выбритую щеку.
— Сначала заслужи.
— Не сомневайся, — я потянулся, чтобы коснуться ее губ, но она сорвалась, как рыбка с крючка, и, сверкая серебристым платьем, будто настоящей чешуей, исчезла среди танцующих. Стук ее каблучков переплелся с активными битами музыки.
— Догонялки, значит? Ла-а-адно, поиграем, — я запрокинул голову и, спрятав руки в карманы брюк, рассмеялся. Давно меня так не будоражило предвкушение. Дождавшись пока стихнет волна возбуждения, я прошел в большой зал и залпом выпил еще один бокал вина. Подцепив кусочек сыра с тарелки, просканировал прищуренным взглядом толпу.
Ну, где же ты, рыбка?
— Будешь булькать, если много пить, — мягкий голос коснулся уха, а теплые пальцы переплелись с моими. Девушка была позади, и мне, чтобы увидеть ее, пришлось повернуться. А она, как юла, снова спряталась за спиной. Вертлявая, живая…
— Ты чего ко мне пристал? — спросила, уткнувшись лбом между лопаток. Я захватил ее руки и обвил себя спереди, заставив малышку прижаться ко мне всем телом. Упругая грудь уперлась в спину.
— Понравилась, — хрипло сказал через плечо.
— Ты это понял так быстро? — из-под розовой челки выглянул кокетливый взгляд.
Я резко повернулся вокруг себя и зажал ее в кольцо рук.
— Всегда это знал.
— Глупости. Так не бывает, — она засмеялась и отодвинулась, уперевшись ладонями в мою грудь. Снова не дала поцеловать себя, за секунду до прикосновения юркнула в сторону и захихикала: — Пойдем танцевать! — и повела меня в центр площадки.
Здесь было жарко от танцующих волн. Нас накрыло гребнями и утащило в середину бушующего моря тел. Быстрые, шальные, сводящие с ума пляски.
Сотни гостей, как в улье, а я видел только ее. Смотрел только на нее и слетал потихоньку с катушек, потому что она не давала себя поцеловать. Вот заноза!
Рыбка хитро улыбалась манящими губками, кружилась и, все время вырываясь из моих объятий, незатейливо общалась с другими ребятами из Академии. Будто нарочно показывала, что она мне ничего не обещала и все эти игры для нее просто игры и ничего больше. А меня крутило от этого, потому что хотел ее внимание заморозить на себе.
Девчонка открыто кокетничала и веселилась, но не подпускала к себе, чем еще сильнее запутывала меня в свои сети.
Повороты гибкого тела, плавные движения рук. Взгляд вожделенно считывал округлые формы, что повторяла ткань блестящего платья. Как оно ей шло: без излишеств, грудь спрятана, упругие бедра приоткрывались от легких наклонов во время танца. Я хотел увидеть больше, но внутри все бурлило от осознания, что глазеть может кто-то еще. Здесь столько голодных ртов. И даже туфли-лодочки на маленькой ножке и стройные ноги без колгот были чем-то простым, но ужасно волнующим.
Хочу ее. Здесь, сейчас, немедленно. Понял с первого взгляда. Мне кажется, что я это знал еще до встречи с ней. Мистика. И не получалось отрицать ее правоту: так не бывает. Но так есть. И это происходит со мной. С нами.
Глава 19. Саша
Я выпил еще немного вина, пока Малинка, как я ее прозвал про себя, танцевала с рыжей девчонкой. Заливистый и звонкий смех моей рыбки перекрывал громкую музыку и отпечатывался клеймом глубоко под ребрами.
Во, я попал. Или это просто баловство?
Заметив Лёшкин довольный взгляд, я в шутку пригрозил ему кулаком, а он лишь повел плечом, растянул хищную улыбку и скрылся в толпе.
Та самая певица, с которой он хотел меня познакомить? Точно не из наших студентов, я вокалистов всех знаю.
Начался медленный танец. К Малинке подплыл кто-то из гитаристов: крупный бычок с кудрями. Как его звать-то?… Прищурившись, я ринулся через толпу и, нагло оттолкнув студента, перехватил девчонку.
Парень хотел возмутиться, но, полоснув по мне взглядом, мигом отошел в сторону. Я в оркестре хоть и не частый гость, но по Академии меня знают хорошо. Вот пусть и не разевает роток на учительское. Какие наглые студенты пошли!
Рыбка-Малинка заулыбалась широко, приподняла удивленно бровь, и на ее ресницах заблестели солнечные зайчики. Моя. На сегодня она только моя.
Движения девушки оказались такими коварными и выверенными, что от малейшего поворота ее корпуса, я скрипел зубами и сдерживал голодные порывы напасть на припухшие губы. Она их так сладко закусывала, будто там, за ними, спрятан живительный сироп.
Свет, страсть, сумасшествие. Не знаю, как это назвать, но я заболел. Теплые пальцы сплетались с моими, спина, идеально ровная, натягивалась, и я слышал, как под ребрами бьется ее сердце. В ладонь, будто крылья, упирались острые лопатки. Кончики коротких волос щекотали кожу, а я неосознанно пробирался по шее вверх, пытаясь прочесать пальцами розовые пряди, потянуть на себя и заставить раскрыть губы навстречу, но она снова вырвалась. Захихикала и обошла меня по широкой дуге, отчего голова закружилась, и мне пришлось упереть плечо в стену.
Я слишком пьян для этих игр.
— Ты обещала мне танец, а вырываешься, — растянул губы в победной улыбке, когда снова поймал малышку в свои объятия.
— А ты руки не распускай, — усмехнулась девчонка и укусила меня за подбородок.
Я опешил и осторожно отпустил ее, даже отступил на шаг, чтобы не вжать в стену здесь и сейчас. Нельзя играть с голодным волком: можно пострадать.
Приподняв ладони вверх, я молчаливо поклялся, что больше не буду. Но когда я не нарушал клятв?
— Сыграешь мне еще? — подавшись вперед, прошептала Малинка.
Веснушки, как россыпь золотистых крошек, мерцали от ее улыбки. Я не раздумывая, ответил «да». Коснулся губами ее мягких подушечек пальцев, а она смущенно захихикала: «щекотно» и спрятала руки за спину. Покрутилась передо мной под музыку и снова протянула ладонь.
— Кто ты? — проговорил я и повернул ее вокруг оси, снова потянул к себе и глотнул ее шумный выдох. Она немного упиралась, когда я хотел приблизиться, и выгибалась, как дикая лоза, когда я стискивал ее талию и напирал сильней. Расстояние между нами вибрировало, как резинка, угрожая развести нас по разным углам и лопнуть. А девушка смотрела на меня смешливо, но недоверчиво, будто опасалась, что укушу. Да, я хотел укусить, смять, забрать себе. И это сводило с ума.
— А кто ты, таинственный пианист? — проговорила она, остановившись. В синих радужках плясами праздничные огни. Я с трудом понимал, где нахожусь, но знал одно: эта розововолосая — моя кода, финальный аккорд, кульминация. И я сыграю этот блюз сегодня.
— Саша, — ответил и, прижав малышку к себе, позволил положить голову на грудь. Какая крошечная. Нежная. Только бы не рассыпалась завтра приторной иллюзией. Хотелось продлить этот миг, но знал, что чудес не бывает. Утро Нового года ворвется в нашу жизнь катастрофой.
Мы качались под ритм музыки. Я обнимал ее плечи и целовал гладкую шею. От нее знакомо пахло, но на хмельную голову не получалось вспомнить, где я слышал этот запах.