Малинка царапала ноготками мне спину сквозь футболку. И обжигала собой. Будто пробиралась под кожу, вливалась в кровь и отравляла…
И я уже не пытался словить ее поцелуй, потому что сменил тактику. Разогревал ее пальцами, скользил по рукам, плечам, и сам растворялся в нежностях. Кто проиграет в этой игре, когда я уже чувствую себя аутсайдером?
— Ты победила, — прошептал ей на ухо, когда музыка закончилась, а жар превратился в пламя.
— В чем же? — ответила, потянувшись на носочки. Обвила ручками мою шею и коснулась губами моих губ.
— Ты просто охренеть как меня заводишь, Малинка, — кожу покалывало от ее близости. Только бы не сорвалась…
— И что будем с этим делать? — шепот влетел в губы, а следом пробрался ее горячий язык.
Злило, что она пошла навстречу, а не я настоял, как мужчина, но это и немыслимо возбуждало.
От сладости ее губ меня понесло бурной рекой желания. Лодка самообладания билась о камни и трескалась.
Я не мог вспомнить, когда поцелуй вообще меня заводил, а сейчас чуть не срывался с петель.
— Малинка… — прижав лоб к ее лбу, я хрипло выдохнул и прижал ее к себе крепче. — Я просто порвусь, если мы что-то не придумаем.
Кончик маленького пальца оконтурил мои губы, сбежал по скуле вниз, забрался вприпрыжку вверх, и пятерня ласково вплелась в мои волосы. Девушка дышала порывисто, высоко приподнимая грудь, а потом взяла меня за руку и вывела в коридор сквозь толпу.
И я понял, что победил. Или проиграл?
Глава 20. Настя
Мне было страшно.
Я шла за ним, переплетала горячие пальцы и знала, что соглашаюсь на «случайный секс».
Хоть в голове и пульсировало, что это просто развлечение, не более, в глубине души мне хотелось увидеть в этом таинственном Саше свою судьбу. Да только я знаю, как заканчиваются такие вечеринки.
Он просто поймал меня на симпатии к себе. Забросил сеть и выловил золотую рыбку. Да, я готова была исполнить любое желание этого мужчины после наших эротических танцев, темного колючего взгляда, в глубине которых плавились звезды, и таких проникновенных объятий, что выбивали из меня дыхание.
Не получалось ему отказать. Магия его запаха, его голоса, его прикосновений оплела меня со всех сторон и в какой-то момент я сломалась под изысканным напором и позволила Саше больше. Намного больше.
До кабинета мы шли в несколько подходов. Мой пианист прижимал меня к стене и ласкал языком мой рот до жарких колик в животе. Я сходила с ума от его поцелуев, царапала его руки, цепляла пальцами короткие волосы. В классе на несколько секунд смогла взять себя в руки и выставить ладонь, как преграду и услышать, как под кожей бьется его большое сердце.
Саша прищурился, оградил меня руками с двух сторон над головой и вжал в стену.
— Я хочу тебя… Это какая-то хрень, но я не могу тебя отпустить… Ты будешь моей сегодня.
— Ты обещал сыграть, — неуверенно пробормотала я и прикрыла глаза, когда его настойчивые руки поползли по животу и накрыли грудь. Ткань платья натирала воспаленные соски, и я уже не сдерживала стоны.
Что я творю? Я же буду жалеть об этом!
— Что мы творим? — будто прочитав мои мысли, прошептал Саша.
— Безумие? — я распахнула глаза, почувствовав, что приподнимаюсь над полом. Пианист взял меня под мышки и забросил на свои бедра мои ноги. И, будто я ничего не вешу, понес к окну.
— Сходить с ума так вместе? — лаская губы, говорил он. И снова целовал, вытаскивая из меня глубокое гортанное рычание.
— Кажется, нам уже ничего не поможет.
— Плевать…
Я кивнула и коротко сглотнула немыслимый страх, что пищал на задворках сознания и пытался меня удержать от глупости. Неужели это со мной происходит? Вино вскружило голову, или это у пианиста такой магнетический взгляд? А как он играл… я хочу еще это услышать.
— Я сыграю тебе. Сколько захочешь раз, — шептал в губы Саша и ласкал грудь, стискивая ее до легкой боли.
Яркие, острые ощущения сломили меня: я обвила его широкие бедра сильнее, потянула на себя. Целовала упругие тонкие губы, как в последний раз. Такой подарок судьбы вряд ли задержится в моей нелепой жизни, потому хочу взять себе его целиком. Даже если потом пожалею.
— Ты пахнешь острой гвоздикой, прохожий… — я говорила порывисто, дышала тяжело и запрокидывала голову, когда сдержать стон было невозможно.
Саша просипел:
— Еще… Скажи…
— И кипарисовым эфирным маслом, — обнаглев, я залезла ладонями под его футболку, и обнаженная кожа оказалась на ощупь, как теплый бархат. Ею не получалось насладиться тактильно, хотелось еще, еще и еще…
— Как тебя зовут, Малинка? — Саша укусил меня за ухо и подцепил зубами сережку. Колючки щекотки побежали по рукам, обернули плечи шелковой гладкой простыней и замерли в узле чуть ниже пупка.
— Не скажу, — глухо засмеялась я.
Это было до невозможности невозможно. Он — такой красивый, высокий, крепкий. Аполлон в моих ладонях, с вечностью на кончиках пальцев, потому что его игра на фортепиано, его отдача инструменту была так возбуждающа, что я даже сейчас слышала в кабинете аккорды и пассажи.
Не знаю, когда все дошло до точки невозврата, но я и не хотела останавливаться. Мне нужно было это продолжение. Именно вот такая страсть: неожиданная, стремительная, незабываемая.
И его пальцы: проворные, настойчивые, не принимающие отказа. Он выбивал из меня столько хрипов и стонов, что мне казалось я перекричу и праздничную музыку.
Звякнула молния, стало горячо от жажды почувствовать его в ладони. Стыд куда-то улетучился, остался только огонь, пожирающий наши тела заживо.
Я сама подалась вперед и позволила ему наполнить себя. Искры сыпались из глаз, когда он качал меня на мускулистых руках и целовал-кусал мои губы, толкаясь во мне трепетно, но настойчиво. У меня все болело и ныло от желания быть с ним одним целым. Я подхватывала его темп и цеплялась изо всех сил за сильные плечи.
И пришло осознание.
Я его никогда не забуду. Никогда не смогу выпустить из сердца. Внезапное проникновение в мою душу стало необратимым. Как музыка, которая вспыхивает в голове, и пока не переложишь ее в аккорды и ноты, будет бесконечно мучить. Так и его образ, запах, голос навсегда отпечатался во мне клеймом. Даже если я захочу забыть, не смогу.
Я хотела слушать блюз наших тел, хотела оставить только эти воспоминания, чтобы не было Эда, не было боли и лжи. Пусть случайный незнакомец, пусть опьяненные праздником поцелуи, лишь бы вычеркнуть из себя прошлое и позволить впустить в душу настоящее и будущее. Я не глупая, чтобы тешить себя пустыми надеждами и верить, что наш быстрый перепихон перерастет во что-то большее.
Широкие движения и скрип дерева подо мной добавляли нашей композиции особое звучание. В ритме сальсы мы двигались друг другу навстречу и горели похлеще протозвезды.
Меня накрыло диким оргазмом одновременно с нежеланием его отпускать. Саша застонал и подался вперед, сдавил до хруста мои плечи. И я не смогла его оттолкнуть, не смогла прервать его наслаждение, потому что хотелось отдать себя полностью.
Проиграла. Знаю. Но я заранее согласилась на это поражение.
Глава 21. Саша
Нельзя было ее отпускать. Но кто же осознает ошибки до их совершения?
Я перетащил Малинку на стол, не разрывая наши объятия, кажется, скинул Лёшкины записи, ну, и пусть… Она так чудно пахла, никак не мог вспомнить, где я уже этот запах слышал, так шумно дышала, согревая мне грудь, что я на секунду представил, что не один. Наконец, не один.
— Саша, — прошептала незнакомка и медленно погладила меня рукой по спине. За ладошкой помчались стайки крошечных щекоток. — Мне нужно привести себя в порядок.
— Не хочу тебя отпускать…
— Придется.
— Да ты категорична, — я подцепил ее нижнюю губу зубами и слабо прикусил. Она нежно коснулась моего языка своим, но не позволила себя поцеловать. Сильно уперлась руками в грудь и сомкнула рот.
— Пожалуйста, — толкнула горячий воздух мне в лицо и, будто преодолевала сопротивление, отстранилась. Взгляд увела в сторону, и мне показалось, что смахнула пальчиком с ресниц слезы, стараясь сделать это незаметно. Сентиментальная, чуткая. Но искренняя ли? — Я быстро, — в ее голосе набирала густоты приятная хрипотца. Она не врет, такие не умеют врать.
— Я буду ждать. Не сбежишь? — всмотрелся в ее блестящие озера и коснулся раскрасневшейся щеки. Теплая и влажная. Скользнул подушечками пальцев под ее ресницы и собрал мелкий бисер слез.
— А ты? — просипела она и, накрыв мою руку, переместила ее снова на щеку и прижалась к ладони губами.
— Даже если захочу, я вряд ли далеко смогу уйти.
Неоднозначно получилось. Девушка застыла, моргнула, а потом тихо проговорила с улыбкой:
— Я понимаю. Пить с лихвой — это не в шутки шутить.
Да ни черта ты не понимаешь, но объясняться слишком рано. Да и все стремительное умеет быстро ломаться. Мы оба должны осознать случившееся.
Я приподнял ее за тонкую талию над собой и помог встать твердо на ноги, хотя Малинка все равно покачнулась и царапнула меня по руке. Платье быстро спрятало бедра, рухнув вниз, и я не удержался и, подцепив мягкую трикотажную ткань, провел ладонью по гладкой ножке. Малинка задрожала, накрыла мою руку и мягко отстранила ее.
— Я просто умоюсь и вернусь. Ты не успеешь соскучиться.
— Да-а-а, ты мнё еще спэть должна, — язык заплетался, и я почти развалился на столе от приятного головокружения. Следил за девушкой, не выпускал из вида, потому что она меня волновала даже в таком туманном состоянии.
Малинка потянулась к рюкзаку и достала пачку салфеток, протянула мне одну, смущенно прикусывая исцелованную губу.
— А ты мне сыграть, — и подмигнула.
Я перехватил ее пальцы и потащил на себя.
— Не сегодня. Я слишком пьян. Ты будешь надо мной смеяться… Завтра?
— Завтра ты не вспомнишь, — она свела брови и, юркнув от меня в сторону, едва заметно топнула ножкой.