— Малинка… — я прохрипел и сплюнул на белый снег кровь.
— Домой уехала твоя Малинка.
— Она видела, как меня…
— Не думаю, — Лёшка встряхнул головой.
— Вот и хорошо. Не нужно ей такое видеть, — идти было тяжело, но я шел.
— Кто это был? — терзал меня друг. — Кто напал?
— Не знаю, — губы распухли от ударов, зубы тянуло, но прощупав их языком, я порадовался, что хоть не выбили.
— Стихийное бедствие ты, а не Гроза.
— Она такая хоро-о-ошенькая, — я мечтательно закатил не подбитый глаз. Второй приходилось держать закрытым, потому что его заливало кровью, и мир казался слишком багровым и жутким, а мне хотелось смеяться от радости.
— Знаю, но в таком виде ей лучше не показываться, — Лёшка свел брови. — Потерпи пару недель, не делай глупостей.
— Кто она?
Друг толкнул плечом дверь в больницу и потащил меня к регистратуре.
— А она что не призналась?
— Даже имени не сказала. Наверное у нее самое чудесное имя в мире…
— Во дела-а-а… Ну, значит, будет инкогнито, любитель Малинок.
— Лё-о-о-ош… — я рухнул на стул, завыл от резкой боли в груди и зажал окровавленный нос. Я все равно был счастлив. Жив, и слава Богу, остальное можно исправить.
— Что, пьяница несчастный?
— Кажется, я крепко попал. Несчастный? Обижаешь! — забулькал я в ответ. — Счастливый. Сытый. Немножко подштопать, — шикнул от боли, — и буду, как новенький.
— Ох, тут штопать придется много, — друг всмотрелся в мое лицо. Густая кровь заливала правый глаз, но я все равно ничего не чувствовал из-за адреналина. Только радость. Кажется, я встретил свою судьбу. Встретил ТУ САМУЮ. Мою женщину. Только бы теперь не налажать.
Глава 27. Настя
Я не могла привести себя в порядок. Час стояла в уборной, прячась в углу, и не сдерживала слез. Смотрела в одну точку на стене, пытаясь прочитать какую-то бранную фразу, и понимала, что не смогу рядом с ним сейчас сидеть. Пусть хоть четвертуют, я! Не! Мо-гу!
Глянула сквозь муть слез на экран мобильного. До начала урока десять минут. Не пойду. Забросала телефон конспектами в рюкзаке, туго стянула шнурок и твердо решила, что на сегодня мне уроков хватит.
Не узнал! В глаза смотрел и не узнал? Не верю я, что парик причина. Пьян был? Ерунда, и мне от этого не легче. Я ведь тоже была не такая уж и трезвая, но помню! Помню его. До мелких деталей, а он… нет.
Зараза! Это же надо было так вляпаться.
Я стерла ладонями бегущие по щекам слезы и вздрогнула, когда кто-то вошел в дверь. Притихла в углу и ждала, пока этот кто-то, со звонкими каблучками, сделает свои дела и уйдет.
— Что зависла? — к зеркалу выплыла Якина. — Оплакиваешь свою некрасивую рожу? — она припудрила носик и подчеркнула губы. Как она не расцеловала себя в отражение, для меня осталось загадкой.
И внезапно такая злость накрыла, что захотелось вонзить ногти в ее довольное лицо.
— А ты на что надеешься, что Гроза тебя в постельку позовет? — сама не знаю, что на меня нашло, но хотелось придавить ее словами. — А может, еще и аранжировку за тебя напишет? Ты же тупая, создавать не умеешь!
— Что ты сказала, курица общипанная? — она повернулась на каблуках и бросила в меня яростный взгляд. Ступила ко мне, угрожающе выставив острые акриловые «когти».
— Подраться хочешь? — я нахохлилась. Мне хотелось драться. Это словно решило бы все мои проблемы, пусть хоть выгоняют, плевать. Я не пойду к Грозе на урок.
— Да руки марать не хочу, — Светка отряхнула невидимую пылинку с блузки и похлопала ладонь о ладонь, будто смахивала пыль.
А потом она пошла к двери и даже открыла ее, а я медленно закипала, бурлила внутри, как включенный чайник.
— Пока-пока, бледная простушка! — ехидно прошипела змеюка через плечо.
И тогда я бросилась ей в спину. Мы вылетели в коридор прямо под ноги Грозе.
Я вывернулась в сторону и, подскочив, прижала к себе рюкзак и приготовилась бить ее больно и неаккуратно.
— А-а-а, ты с ума сошла?! — закричала одногруппница, глядя на мое злобное лицо, и влипла в моего Сашу. Так любовно прижалась к его груди, что я чуть не загорелась от ярости. И его хотелось сжечь вместе с ней.
Меня остановила только его выставленная блоком ладонь.
— Чудакова, тише!
— Ну, давай же! — закричала я сквозь слезы. — Что ты, стерва кривозубая? Прячешься за спиной преподавателя, как последняя трусиха! Давай, проверим, кто тут простушка! А то ляпать языком можешь, а как до дела дойдет — штаны промокли!
— Ты будешь бесконечно спотыкаться, падать, сдирать коленки в кровь, — зашипела эта тварь, поглаживая Сашу по груди. Меня корежило, как пластик на огне. Стерва его бессовестно и откровенно трогала, а Гроза молчал и не противился. — Ты провалишь экзамен, Чудакова Анастасия, а когда тебе сделают самое важное предложение в жизни, профукаешь его! Вот тебе удар! Подавись, крошка!
— Что ты несешь, рыжая тварь? — выдохнула я с жаром и дернулась.
— Настя! — крикнул на меня Саша и завел Якину за спину. Защищает ее, а меня бесило все до ужаса, до безумной трясучки и тошноты. Я бы и ему рожу разодрала, жаль, просто не поймет за что.
Яростный взгляд и шаг вперед заставили его немного отклониться, я сильнее сжала кулаки и приготовилась броситься на кого угодно, кто только меня тронет. Якина ехидно оскалилась и теснее прижалась к Саше. Сучка драная.
— В класс иди, — спокойно сказал мне Гроза и свел густые черные брови. — Только попробуй сбежать, Настя, семестровую не поставлю.
— Да пожалуйста! — я развернулась и пошла по лестнице вниз. Рыдала на ходу, как больная, а возле «Буффи» споткнулась и чуть не полетела головой в угол. Кто-то дернул меня за локоть и притянул к себе.
— Чудакова, хватит чудить, — Саша неласково потащил меня по коридору. — Что вы с Якиной не поделили?
Тебя! Хотелось закричать, но я только скрипела зубами и рычала от пульсирующей боли в локте.
— Отпусти…те…
— Да, конечно, — возле класса он отступил и тише добавил: — Извини. Настя, ты же талантливая девочка, не загуби учебу из-за ограниченной девицы. Якина — паршивая овца, с нее шерсти клок, но ты же дружишь с головой, вон какую аранжировку написала, я до сих пор ее помню! Зачем все это устроила? Возьми себя в руки.
Я смотрела на него во все глаза и понимала, что должна признаться, должна сказать, кто перед ним стоит. Но так обидно было, что не узнал. До острой боли в груди и остановки дыхания.
Вот бы мне сил просто крикнуть ему в лицо: «Я — Малинка! Я! Что ж ты, дурак, такой слепой?!». Но не получалось, слова будто застряли в горле битым стеклом и не выходили наружу.
В классе оказалось душно, а после драки меня вообще бросило в жар. Я не знала, куда мне деться от пронзительного взгляда учителя, от его запаха, от его тепла, что передавалось моему телу даже на расстоянии. Пришлось скинуть пальто и стянуть свитер, отчего волосы распушились еще сильней.
— Садись, — мягко попросил Гроза и подвинул к фортепиано еще один стул.
Я размотала шарф и бросила его в угол инструмента. Он скрутился змейкой и замер. Саша проследил взглядом и немного вздрогнул. О, да, мой прошлый шарф помнит, значит, а меня — нет? Я ему устрою веселенький урок, пусть не думает, что будет легко.
— Отошла немного? — спросил учитель осторожно и открыл крышку пианино.
Я закивала активно. Сейчас я ему покажу, какая у меня форма.
— Покажешь, что ты умеешь?
— А как же!
И то, что я сыграла ввело его в ступор. Он долго молчал, а потом проговорил, немного хрипловато:
— А что-то кроме «Собачьего вальса» умеешь?
— Конечно! «Мурку». Сыграть?
Саша отстранился и сложил руки на груди.
— Зачем паясничаешь? Ты свое-то сыграть можешь?
— Нет, — я специально понизила голос, чтобы ему сложнее было опознать во мне Малинку. — Я украла «Вечную любовь», скатала из сети. Вот так вот, дорогой учитель. Выгоняйте меня.
— Смешная, — заулыбался Гроза и стянул с верхней крышки пианино лист с нотами. — Можно подумать, я не проверил.
— Ах, вот как! — я истерично засмеялась, но поперхнулась. Еще узнает по смеху. Не дам ему такой радости. — То есть не поверили студентке на слово, в плагиате хотели обвинить? — поздно, но все равно загрубила голос, хотя Саша подозрительно сощурился.
— Ты уж разберись, писала или украла? — и в его темных глазах я увидела интерес. Нет-нет, работа и личное — это не для вас, дорогой преподаватель. Я ведь права?
Держится холодно, старается не делать резких движений, почти не двигается. А вот это интересно… Что за шов над бровью? И на носу царапина и старая гематома. Под глазами желто-зеленоватые круги, а на губах трещины. Что с ним случилось за этот месяц?
Мне стало нехорошо. Вдруг я ошибалась на его счет, и ему пришлось тогда уйти?
— Настя, давай начнем работать? — тихо спросил Саша и поставил передо мной ноты композиции «Профессионал» Эннио Морриконе. Выбрал для меня самую нежную и теплую музыку, правда, я ее уже знала.
Глава 28. Саша
Когда она выровнялась, перекинула волосы немного за спину, а руки поставила на клавиши, меня пробило искрящимся током. Этот изгиб плеча, эти крошечные ручки. Она уточненная, как лиана, и хрупкая, как хрусталь. И шарф, и запах…
На меня хлынули странные и горячие ощущения. Легкая влюбленность ослепила, задышка перешла в галоп, сердце синкопами пробивало грудную клетку.
Что со мной не так?
Кровь закипала рядом с ней, я это чувствовал еще под пальцами, когда играл «Вечную любовь», а сейчас прошило насквозь. Я постарался немного отодвинуться и, пока Настя рассматривала ноты, отвернулся в окно.
У меня есть Малинка, а отношения со студентками у меня табу, так что… голый номер. Это просто я изголодался за месяц, и дрочить без моей улыбчивой сладкой девчонки было как-то пошло… Не хотел ей изменять даже с собой.
А потом ученица начала играть. Я опешил и повернулся. Она играла в чем-то лучше меня: мягко, нежно, будто бабочка порхала по черно-белым клавишам и двигалась корпусом в такт музыке. Выгибала спину, качалась вперед-назад, нажимала педаль и дышала ритмично и ошеломляюще-волнующе.