— Вот этот Тото-шка меня и напрягает, — выдавил Саша и коварно-коварно заулыбался.
— Ха, так ты ревнуешь? Он просто друг, верь мне.
— Пытаюсь.
— Если будешь долго пытаться, я начну сильно злиться.
— А когда ты злишься?…
— Я больно кусаюсь.
Саша захлопнул рот, щелкнув зубами, а потом расхохотался.
— Но я буду звонить, — пригрозил он, когда немного успокоился, и вытянул из кармана мобильный. Широкий такой, лопата, одним словом. Я прикусила щеку изнутри и стыдливо достала из рюкзака свой старенький пошарпанный телефончик.
— Ты уверена, что этот аппарат функционирует? — озадачился с улыбкой Саша.
— Он мне дорог, как память.
— Наверное, Тотошка подарил? — выдал с натиском Гроза.
— Как ты догадался? — и улыбочка в ответ.
Он разве что зубами не заскрипел.
— Еду с тобой, уговорила, — припечатал Саша.
— Нет, — отрезала я и усмехнулась. Тряхнула телефоном, угрожая ему сотрясение операционной системы. — Папа на восемнадцать лет принес. Подержанный, но зато я могла связываться с домом в любое время. Да мне вообще все равно какой, главное, чтобы звонил и почитать можно было. Все остальное мне не нужно. Пишешь номер?
— Да, конечно, разноцветная девушка, — покорился Саша. — Я уже знаю, какая ты категоричная, потому спорить не стану. А завтра…
— Будешь притворяться на уроках, что меня не знаешь, — спрятав аппарат назад в сумку, я протянула Саше руку.
— Какая же ты несносная, — буркнул он, — но зато моя.
Глава 35. Настя
Саша настоял и провел меня до вагона. Я переживала, что запрыгнет внутрь, но он сдержанно поцеловал меня, провел рукой по щеке, словно хотел запомнить ощущения, а потом отпустил.
— Беги, а то уедет без тебя.
— Я буду ждать твоего звонка, Гроза.
— Твоим голосом моя фамилия звучит как-то дивно.
— Гроза-а-а… — я чмокнула его на прощание в щеку и запрыгнула в вагон.
— До завтра, Малинка, — прочитала я по губам.
И, когда поезд тронулся, а Саша остался на перроне, мне до колик под в мышцах хотелось выпрыгнуть назад и сказать ему о беременности. Но я считала правильным убедиться сначала, а потом огорошить новостью.
В дороге мне стало плохо. Тошнило и клонило в сон. Я вспомнила, что так и не пообедала в Академии, а сейчас было почти девять вечера.
В аптеке Тотошке пришлось меня держать под руку, потому что меня вело и качало. Хотя я еще и шутить пыталась.
А когда я попросила тест на беременность, друг перестал смеяться и выдохнул только на улице.
— От этого мужика? — возмутился он.
— Тотоша-а-а, не начинай, — я устало закатила глаза и едва не уплыла в мир фантазий. Мне только сцен не хватает к всеобщему состоянию катастрофы.
— Настя, он же просто вышвырнет тебя, как только узнает о ребенке. Такие до сорока лет одиночки, а если и женятся то на женщинах не твоего круга. Разве по нему не видно? Дорогие часы, пальто без единой складки, ботинки из дорогущего бутика. Утонченный ловелас хренов!
— Не выражайся! — я треснула его по плечу, но тут же согнулась от тошноты и слабости.
— Наплачешься ты с ним, Си, — Тотоша придержал меня и повел дальше, — вспомнишь еще меня.
— Поздно думать о минеральной водичке, когда уже яд убивает тебя.
— Влюбилась, что ли?
— Иди ты… — все, что получилось выдавить. В горле клокотала ярость, а на языке каталась невыносимая горечь. Она проваливалась по пищеводу в желудок и заставляла меня глубоко набирать колкий зимний воздух ртом.
Мы дошли до ворот, и Тотошка собрался проводить меня до дома, но я его остановила.
— Я сама, — и отпихнула его. — Спасибо, что провел.
— Настя, — совсем помрачнел Тотоша, — а если он откажется от отцовства, сделаешь аборт?
— Совсем придурок? — я не обернулась, едва опустила жесткую ручку ворот.
— А как же группа? — такой глупости от него я не ожидала.
— Уходи, Толь, — проскрипела сквозь зубы. — Просто уйди, или я тебя сейчас побью, несмотря на то, что мой пустой желудок сошел с ума.
Друг попытался еще что-то сказать, а я пресекла рукой.
— Вали сказала! — закричала и спряталась во дворе.
До дома еле добралась. Шла, как пьяная. Темная дорожка встречала меня преградами и хотела бросить в сугроб головой. Смахивая слезы, чтобы отец ничего не заподозрил, я заплыла внутрь и прижалась плечом к стене в коридоре.
— Настя, все в порядке? — папа будто чувствовал на расстоянии, что у меня все хреново, и в первую секунду выглянул из прохода.
— Да, все прекрасно, — я заулыбалась и показала в сторону кухни. — Есть хочу, сейчас даже морковные котлетки будут в радость.
— Раздевайся, — папа смотрел подозрительно, но все же отступил из прихожей и вернулся к печке. В доме сильно пахло жаренным луком, отчего меня совсем скрутило в бараний рог. Я направилась в комнату, а потом мигом помчала в ванную из-за рвотного позыва.
Прохладная вода колола воспаленную кожу, а я удивлялась, как продержалась так долго возле Саши и не выдала себя. Хотя смысл был скрывать? Может, стоило сказать? Нет. Я. Должна. Знать. Наверняка. Никого обманывать не собираюсь.
Так спокойней.
Стащила пальто с плеч и дрожащими руками достала из кармана тест.
Долго сидела на краю ванны и не могла решиться. Здесь и сейчас начинается новая жизнь. Я знала уже ответ, но до конца не могла осознать. Как две полоски могут все изменить? Как могут все сломать? Не могут. Я такая же Настяша-растеряша, мне нравится мой парень-мой учитель, и я готова стать мамой, даже если останусь одна.
Да, все правильно.
Когда я влилась в группу и занялась музыкой всерьез, будущее казалось четким и надежным, а сейчас впереди сплошной белый туман. Но маленький человечек не виноват, что его мама была глупой и неосторожной девочкой и залетела от первого встречного.
Дожидаться, пока проявятся полоски оказалось еще трудней, чем решиться на сам тест. Даже папа начал беспокоиться и стучать в дверь.
— Настя, все хорошо?
— Я уже выхожу, — проговорила, сжала в ладони крошечную палочку со своей тайно и выбралась в коридор. Теплота дома разморила меня, тошнота сводила с ума, а голод забрал все силы. Я поплыла и провалилась в глухую темень так же неожиданно, как и очнулась.
Папа стоял надо мной с ваткой и тыкал ее в нос.
— Настя, зая, ты слышишь?
Я кое-как отмахнулась. Папа на секунду затих, потом взял меня на руки и отнес в комнату.
— Кто отец? — спросил он, присев на край кровати. Его голос поменялся, стал глубоким и низким.
— Что? — я тяжело приподняла голову и непонимающе посмотрела в его глаза. Папа запустил пальцы в волосы и дернул их вниз.
— Настя, рано ведь. У тебя вся жизнь впереди. Как это получилось? Когда?
— Не понимаю, — мир кружился и не хотел возвращать мне нормальное состояние.
Папа протянул руку и показал мне белую ленту теста с поперечными двумя малиновыми полосками. Я всхлипнула и, закрыв лицо ладонями, расплакалась.
— Ну, перестань, — папа потянул меня к себе. Я обвила руками широкую спину и уткнулась лбом в солнечное сплетение. — Он достойный отец?
Очень, — прошептала сквозь слезы.
— И он еще не знает?
— Скажу ему, завтра скажу, но… — прижалась к теплой родной груди сильнее, словно боясь, что папа бросит меня. — Даже если что-то пойдет не так, я справлюсь, пап.
— Не сомневаюсь, — его голос дрогнул, но в тот миг я поняла, что не одна.
Всю неделю я снова моталась, как белка в колесе. Даже встречи с Сашей проходили вяло, и я в основном засыпала на его плече в кафешке, а потом он отвозил меня домой на машине. Сказал, что взял авто у мамы на время. Я была так вымотана, что даже в дороге все время спала, а потом смущалась и краснела, когда Саша пытался меня разбудить поцелуями.
— Соня, приехали, — Саша все напоминал, что завтра пятница, а я не могла найти случай и признаться во всем. Это нужно сделать поскорей, но я боялась. Не знаю чего, но боялась.
— Так сладко спится, когда ты водишь, — проговорила я и погладила его утонченные пальцы. — Завтра у нас урок по фортепиано. Помнишь?
— Я нашел тебе очень интересную композицию. Надеюсь, эту ты не знаешь.
— Надейся.
Я поластилась к его теплой ладони, поцеловала в линии судьбы, пощекотала язычком пальцы.
— Побегу, а то папа переживать будет, — всмотрелась в темные глаза моего учителя, набрала воздуха побольше и выпалила: — Саша, я беременна.
Он дернулся.
Так сильно, что у меня в груди что-то хрустнуло от испуга. Отвернулся, сжал руки на руле, а потом задал простой, но такой уничтожающий вопрос:
— Ты уверена, что от меня?
Глава 36. Саша
Она просто погасла. Вспыхнула последний раз холодными искрами в голубых глазах и перестала гореть. Хлопнула дверью и ушла, не прощаясь.
Неужели я наступаю на те же грабли? Настя пытается меня привязать таким глупым способом? Она мне и так нравится, зачем спекулировать на столь важных вещах? Или думает, что я поверю, что с первого раза, вот так чудесным образом, у нас получилось залететь? С Ириной год не получалось, а здесь с первого раза?
С ума сойти!
Я вдавил педаль газа в пол и уехал домой. Я даже не помнил, как добрался, не соображал, как попал в квартиру. Психовал и метался, не мог успокоиться. Избил ногами край шкафа, до того, что одна из половинок выпустила острую доску и расцарапала колено. Хотел разбить стену кулаками, но остановился.
А если я ошибаюсь, и Малинка не врет? Если я сейчас разрушаю наше хрупкое счастье?
Открыл ноут и долго думал, что написать. Рвал волосы и кусал губы. Ходил по комнате туда-сюда, протирая ковер, а потом все-таки напечатал:
«Давай поговорим?»
Но сообщение не отправилось. Внизу выплыла красная табличка: «Этот пользователь заблокировал вам возможность отправлять сообщения».
— Что? Твою ж мать!
Меня крутило и мучило. Я провалился в прошлое и вспоминал предательство жены. Это хуже ржавого ножа в грудь, это настоящий пресс, что падает на голову и растирает тебя в порошок.