попасть на репу.
— Слушай, Кот! Что-то наша солистка здесь, но и не здесь, — Вадя поплелся к кулеру, а я закатила глаза. Вот же наблюдательный. Точно Мегамозг. — Наверное, она хочет нам что-то сообщить?
— Ладно, ребят… — я заломила пальцы и затравленно взглянула на Тотошку. Сейчас будут бить, ой, не уйти мне целой домой, к папочке.
Кот, будто в насмешку хрустнул кулаком и провернул шейный позвонок до мерзкого скрежета. Вот же костлявый Кащей. Девчонки захихикали. Сидели бы уже молча! Их смех оборвался, стоило им заметить мой быстрый и прожигающий взгляд. Я же кусаться умею, не нарывайтесь!
Басист — парень симпатичный, но для меня староватый. Аж двадцать семь лет, с ума сойти! И это все, что мы о нем знали. Он даже свое реальное имя не сказал. Таинственный, гад. А еще он худой и горбился, будто боялся, что у него кофр с гитарой малолетки отберут.
— Настюха, да колись уже, что случилось? — Толя хлопнул меня по плечу. Когда он успел из своих окопов-барабанов вылезти? — Мы же видим, что ты на взводе. Не первый день знакомы.
— Да я…
— Котяш, хочу домой, — заныла одна из красавиц, заставив меня поморщиться.
— В общем, — решилась я и встала. — Во вторник и пятницу…
И телефон, гаденыш такой, снова меня перебил! Зазвонил на всю репетиционную. Я специально ставила его на максимальный звук, чтобы даже через дисторшн и рык гитары могла услышать папин звонок. А то мне хватило одного раза: когда он не дозвонился и потом не хотел выпускать меня из дому. Благо, что восемнадцать давно уже стукнуло, еще в позапрошлом году, так что папе пришлось смириться и, как настоящая мамочка, ждать меня у окошка. Да, он для меня и мама и папа. Так уж получилось.
— Анастасия Чудакова? — заговорил приятный женский голос.
— Д-да…
— Вы подали заявку на отбор с группой "Eccentric", хотим вам сообщить, что она аннулирована.
— Почему? — я подняла указательный палец, показывая, чтобы все молчали, но девицы все равно хихикали сквозь ладошки. Вот же мерзкие сучки! Редко, когда выхожу из себя, но сейчас довели: — Молча-а-ать!
— Что? — послышалось из трубки.
— Да это я не вам, ходят тут всякие. А почему убрали?
— В этом году участников слишком много, а концертный зал маленький. Отбор бы затянулся на недели.
— Но мы согласны ждать.
— До свиданья, Анастасия. Удачи в начинании. Если что-то изменится, я обязательно вам сообщу.
— Вот же паскуда! — выкатилось из губ, когда связь оборвалась. — Нас вычеркнули, малышата.
Я вкратце пересказала разговор с менеджером, и ребята стали перебрасываться возмущенными криками.
— Ну, и отлично! — я натянуто улыбнулась и бросила телефон на диван. — Значит, не будет заминок с оркестром.
Голоса стихли, и ребята хором переспросили:
— Что?!
– Теперь по вторникам и пятницам у меня репетиции перед Новогодним концертом с оркестром.
— Зачем ты согласилась? Знала же, что у нас нагрузка, — возмутился Кот.
— Сама разберусь на что и когда соглашаться.
— Да не рычи ты! — Тотошка вышел вперед. — Кот, ты чего? Может, это для Си шанс? Ну? Чо мы не поймем?
— Я не понимаю, — Кот еще сильнее сгорбился и нахохлился — сейчас шипеть начнет. — Группа не выдержит, если каждый будет разрываться. но и тянуть деялко на себя…
— Ну, не совсем на себя. Настя и так много делает. Текста, аранжировки, — заступился Вадим. — Да и за концерты договаривается, ну.
Девицы не выдержали наших повышенных голосов и свалили на улицу. Правильно, пусть отмораживают свои булки где-то в другом месте. Не люблю, когда солью рану посыпают, а их видеть мне неприятно.
— Мы репетировать будем или Настю четвертуем за предательство? — Тотоша занял свое место за барабанами.
— Какое еще предательство?! — пискнула я.
Кот щелкнул языком и вернулся к басу.
— Короче, иди давай, птичка певчая. И харэ слова уже путать и забывать. Собралась одна на отбор. Еще бы на Евровидение поехала с такой подготовкой.
— И поеду!
— Да пожалуйста. Ты сейчас петь собираешься?
До чего же он меня злил, а боль в горле становилась нестерпимой. Перетрудилась я сегодня, но все равно ринулась к микрофону. На второй песне стала сипеть, а на третьей связки просто отключились, и я завалилась на диван от слабости.
— Эй! Си, ты чего?
— Спать хочу. Давайте по домам?
— Так мы еще «Тень облака» и «Берега» не сыграли, — Кот в своем репертуаре.
Вадим и Тотоша замычали, я уверена, и пальцем у виска покрутили, просто сквозь набухшие и тяжелые веки ничего не было видно.
Кто-то коснулся лба холодной клешней, отчего я дернулась, но глаз открыть не смогла.
— Да она, как кипящий чайник!
Глава 7. Саша
Аудитория мерно гудела. Студентки хихикали и многозначительно посматривали в мою сторону, но я давно привык не замечать их. Не путаю работу с личным. Ребята обсуждали новую партитуру, а я, скользнув взглядом по журналу, наткнулся на ряд «н»-ок напротив фамилии Чудакова.
— Анастасия Чудакова есть? — поднял взгляд и внимательно осмотрел помещение. Осознаю, что даже не представляю, как она выглядит.
Как же здесь душно! Пришлось немного отпустить узел галстука, откинуть прядь волос со лба и повторить вопрос:
— Кто у нас Анастасия? Хочу хоть разок увидеть это чудо.
Одна из девушек с пышной гривой цвета спелой вишни оторвалась от экрана «лопаты», хлопнула закрученными ресницами и выпятила грудь пятого размера. Передние ряды сегодня максимально хищны.
— Редкий гость на лентах, — довольно проворковала она, будто сообщила что-то невероятно важное, и отклонилась на спинку стула. Ее тонкая блуза от движения натянулась и выделила торчащие соски. Ух, жуть просто. Губы ало-ядовитого цвета, что измазали края белоснежных зубов, выпустили протяжный вздох. Она была симпатичная, но сильно испортила себя макияжем и откровенной одеждой.
— Я заметил, — холодно отрезал и, опустив взгляд, поставил напротив имени прогульщицы еще одну жирную «н».
С начала второго семестра преподаю «Аранжировку» у второго вокально-хорового курса, а эта ученица упорно не приходит на занятия. Как собирается полугодовую оценку получить? К сдачам своих предметов я беспощаден, пусть не думает, что наивные глазки помогут ей получить пропуск в новый год.
Возле стола, как игрушка на пружине из подарочной шкатулки, появилась высокая и крепкая девушка с губами неизменно смазанными розовой помадой. Верх безвкусицы. Наглая и раскрепощенная Марина Евсеева, с намертво приклеенной маской простушки. Она нарочито-скромно заправила прядь светлых волос за ухо и состроила мне жирно-накрашенные глаза. Как она вообще веки-то открывает с такой тяжестью на ресницах?
— Александр Олегович, правда, что вы теперь еще и фортепиано будете преподавать?
— Ой, как интересно! — кто-то поддержал с соседней парты.
— А есть уже списки? — еще один голос слева от Кирюшиной. Девочка талантливая в аранжировке, но с некрасивым писклявым тембром и совершенно «мертвыми» ушами. Но я ее искренне уважал: одна из тех, что не смотрела на меня вожделенным взглядом, а внимательно слушала и впитывала знания на уроках.
— О-о-очень люблю играть, — выдала томно грудастая Яна и пробежала пальчиками по столу. Я представил, что играет она так же паршиво, как и пишет партитуры. Или так же смазано, как красит свои выпяченные губы.
— Правда, будете у нас вести? — визгливо переспросила Марина и перекинула сумочку на другое плечо, отчего я поморщился. Сейчас зацепит мой идеальный порядок на столе, а потом напросится помогать. Как они банально предсказуемы.
Класс загудел. Кто-то скрипнул стулом, кто-то шаркнул каблуком по полу, а кто-то ответил на вибрирующий мобильный тихим: «Да, еще на ленте…».
— У некоторых, — сбив поток голосов, непринужденно улыбнулся я и захлопнул журнал. — Кто у вас классный руководитель?
— Горовая, она в двенадцатом обычно сидит, — Евсеева сильнее наклонилась над столом, словно я глухой. У девочек явно сезонная охота, но, не хочется их разочаровывать, плясать передо мной бесполезно. Я не из тех, кто цепляется за случайную юбку из-под которой выглядывают накачанные ягодицы. И даже откровенное декольте не повод включать режим поиска женщины своей мечты. Честно? Я вообще давно на это забил, потому что все приелось. Как приелась попса, которую каждый день приходилось слушать по радио, пока добираюсь до работы.
— Спасибо, — коротко отрезал я и поправил на столе сдвинутые острым локотком ученицы нотные тетради. Задержал дыхание, чтобы не втягивать в себя приторный запах ее духов: — Все свободны, — поднявшись, подхватил папку с журналом и удалился из аудитории под тягучие женские возгласы вроде «у-у-ух!» и «а-а-ах!».
Следом шумно высыпали студенты, и я надеялся, что никто не станет меня преследовать. Не люблю, когда навязываются, а еще больше, когда хватают меня за локти.
Иногда от их наглости приходилось сцеплять зубы, но я же педагог: держу марку и отношусь к каждой «прилипале» с уважением.
— Простите, — крепко дернула меня Селезнева Яна, пигалица с длинной темно-каштановой копной волос и массивной грудью, и отпустила, когда я резанул взглядом ее руку.
— Слушаю, — повернулся к ней лицом и отгородился журналом.
— Возьмите меня на фортепиано, — она потянулась и смахнула с моего пиджака невидимую пылинку.
— Это не я решаю. Извини, спешу, — не дав договорить, я нырнул в учительскую и запер перед ее любопытным носом дверь. Фух. Отмазался. Впереди парочка выходных, и это невероятно грело душу. Я собирался съездить к маме, чтобы помочь с покупкой елки и выбором новогоднего меню. Семейка у нас большая, и вечер перед праздником — обязательный сбор для всех, даже самых занятых, типа меня.
Глава 8. Саша
Когда в коридорах затихли голоса, и вторая чашка кофе успела впитаться в мою кровь, я выглянул из учительской и поспешил в класс по фортепиано.
Маленький глухой кабинет. Окно, два стула и старенький инструмент. Я мало представлял, как в этой тесноте буду вести уроки, особенно, если вспомнить приставания учениц, но выбор у меня невелик.