— Не видно? — ответил я и небрежно отбросил в сторону туфли.
Друг зашел следом и присвистнул.
— Да, прилично тебя накрыло, но ты о Насте подумал?
— Пришел нотации читать? — я вяло отмахнулся. — Можешь валить!
— Тебе снова в рожу дать, чтобы мозг вправить?
— Ну, дай, — я оскалился, сорвал пробку и нахлебался горячего напитка прямо с горла.
— Так, прекращай, — Лёша вырвал бутылку. — Идем, развеемся. Заодно и поговорим.
— О чем, Лёш? О том, какой я придурок бессовестный? Бросил двух баб с детьми?
— Нет, просто подумаем, что с этим делать дальше.
Лёша махнул головой в сторону двери.
— Здесь просто такой шнек, что я скорее задохнусь, чем смогу с тобой говорить.
Я стоял, нахохлившись, и смотрел на друга, а потом тихо спросил:
— Как она? Ты видел ее?
Лешка слабо кивнул и поджал губы.
— Делает вид, что живет дальше, но она еле держится, Саш. Это же Настя. Она с температурой на оркестр приезжала.
— И «Вечную любовь» писала с температурой, — добавил я обреченно и спрятал лицо в ладонях. — Я не знаю, что делать.
— Однозначно что-то нужно, и это не вот это все, — он обвел взглядом квартиру. — Это путь вниз, ты понимаешь? Сколько я тебя прикрывать должен? Работу хочешь потерять? А ребенка кто содержать будет?
— Зануда. Деньги есть, продам папин бизнес, он мне все равно, как кость в горле.
— А ну быстро в ванную! Приведи себя в порядок, а потом что-то придумаем.
Я покачал головой. Мне казалось, что все бессмысленно, но Лёшка прав, сейчас нужно переключиться на ребенка. Даже если мы не будем с Настей, я должен дать ему все, что смогу. Наверное, это правильная мотивация, ради этого стоит еще немного поволочить свое существование.
Глава 68. Саша
В кафе было малолюдно. Мы спрятались от ненужных глаз в самом углу и заказали ужин и крепкий кофе.
Но не успели толком сесть, как в наше личное пространство вклинилось крупное тело. Я сначала не узнал его, в глазах песок стоял от многодневного перепоя, а потом, рассмотрев лицо бывшего друга, перекосился от желания его тупо послать.
— Ой, Санё-ё-ёк, как плохо выглядишь! — Эд протянул руку мне и Лёше. — Зазноба бросила, что ле-е-е?
— Не твое дело, — отсек я и с удовольствием вонзил зубы в отбивную. Я будто вечность не ел, разве что не урчал от удовольствия, когда пережевывал. Заодно отвлекался от мыслей нахамить Эду.
— Почему же не мое? — он нагло подсел к нашему столу и откинулся, как барон, на спинку кресла. — Чудакова — жаркая девица, подкачу еще разок.
Из моих пальцев выпала вилка, я не понял, как дотянулся до Эда и встряхнул его за грудки.
— Что ты, сука, сказал?!
— Саша, тише-тише, — попытался тормознуть Лёша, но я оттолкнул его руку.
— Ты тронул Настю? Говори, мразь! Ты посмел свой стручок к ней приблизить?
Эд растянул довольную улыбку.
— О, да, еще как тронул. Два месяца не давала, пришлось на цветы-мороженое раскошелиться, а я не такой багач-кукарач, как ты. Я же у нее первый был. А ты что не зна-а-ал?
— Ах ты тварь!
Он улетел в проход от моего хука, а я не мог остановиться: отбросил стул и рухнул сверху на жалобно скулящее тело. Если бы не Лёша, я бы наверное убил, но друг оттащил в сторону и плеснул мне в лицо воды.
— Саня! Тормози!
— Мало мы тебе надавали с Котом, — фыркнул Эд. — Нужно было добить.
— Так это ты был, скотина? — я потащил его на себя.
— А ты думал, что я забыл, как ты прокинул нас с концертом? — ударник плевался слюной и бешено округлял глаза. — Надо было тебе все пальцы переломать, чтобы не повадно было больше играть! Трус и хлюпик!
Я больше не говорил, просто начинял наглую рожу короткими и хлесткими ударами. Он пнул меня ногой по колену, а когда я чуть наклонился, зарядил несколько толчков в живот.
На волне агрессии я попал в острый подбородок, отчего в пальцах что-то хрустнуло, и, показалось, что кожа сейчас воспламенится.
Эд долго корчился на полу и отхаркивался кровью, потом отполз к соседнему столу и, поджав хвост, быстро удалился, а я скрипел зубами и матерился на все кафе.
Прибежала охрана, нас с Лёшей попытались выгнать, но я вывалил им несколько крупных купюр и попросил съебаться и принести нам напиток покрепче.
— Саша, не надо, — мягко сказал друг. — В руки себя возьми. Выпивка не поможет.
— Вот почему Настя закрылась! — прокричал я и хлопнул по столу кулаком. — А я не понял, идиот, даже на секунду не предположил, что она была его жертвой, — уронив голову, я вцепился в волосы на затылке и до ярких звезд перед глазами дернул вниз. Грохнул себя по лбу столешницей, пытаясь выбить дурь и гнев, но не помогало: мне хотелось разрушить все вокруг.
— Это было в прошлом. Хватит, Сань, иди дальше, — Лёша сильно сжал мое плечо. — Тебе нужно с ней объясниться.
— Ирина прятала ребенка от меня. Настя никогда не поверит, что я просто о нем не знал, — сказал подавлено и отбросил голову назад, отчего под веками снова засверкали искры. — Лёш, все зря. Я выгляжу в ее глазах тираном, что выгнал беременную жену на улицу. Настя думает, что я сделаю с ней тоже самое.
— Докажи обратное.
— Ка-а-ак?
— Первое: прекрати бухать и прятаться от проблем. Это не поможет. Она ведь ходит на занятия, старается, поет. В глазах у нее необъятная печаль, но она смеется и улыбается, потому что живет ради ребенка. А ты сдаешься, Гроза. Она не сдается, а ты слабак.
— Да… слизняк. Трус и хлюпик.
— Так наращивай шкуру, Сань, хватит прятаться в уголок. Ты не меньше отвечаешь за ребенка, чем она, так что ноги в руки — и дуй мириться.
— Она меня не примет.
— А ты сделай возможное и невозможное. Не нужно давить, но и не отворачивайся. Насте нужна твоя помощь. Они с отцом довольно бедно живут, и ездить в городском транспорте с недомоганием из-за твоей халатности и безответственности не сахар, знаешь ли.
— Я куплю ей квартиру, — сказал я и только потом осознал, какое принял решение.
— Дурак ты, Гроза, — выдохнул друг, — но хоть так, — Лёша встал, похлопал меня по плечу и добавил: — Прости, нужно идти, своих проблем по горло. Надеюсь, не придется завтра приезжать, чтобы вытаскивать тебя на сдачу семестровой?
— Ничего не обещаю.
— В нос дам, — он пригрозил мне пальцем.
— Лучше сразу вилкой в глаз, чтобы был повод не появляться в Академии еще полгодика.
— Тебе разбитого кулака хватит, чтобы почувствовать себя бедной овечкой, — он показал на стол.
Я раскрыл разбитые о мерзкую челюсть Эда пальцы и понял, что не чувствую руки.
— Да плевать.
— Ну, счастливо. Завтра у Насти сдача в десять утра, — бросил Лёша последнее и удалился.
Бороться за счастье оказывается так сложно. Цепляться за тонкую нить связи, чтобы вплестись снова в любимые руки, взгляды, слова. Я не могу без нее, не могу. Люблю безумно. И никогда не смогу любить сильнее. Она навсегда. Она моя, в конце концов.
Моя, но не со мной.
Лёша прав, если Настя меня оттолкнет, я все равно нужен нашему ребенку, придется сталкиваться с девушкой, даже смотреть, как она встретит другого, выйдет замуж, представлять, как они занимаются любовью. И знать, что сам упустил свой шанс.
Жить дальше.
Су-ще-ство-вать.
Я достал из кармана мобильный и нашел нужный номер.
Да, я должен хотя бы попытаться.
— Алло, — послышался знакомый голос.
— Генри, я хочу продать папин бизнес. Мне он не нужен.
— Саш, завтра приеду к тебе, все обсудим. Я кое-что нарыл о твоей бывшей. Дождись меня.
Глава 69. Настя
Март катился к завершению со скоростью света. Мельком, с легким ароматом влажной земли, набухшими почками и цветущими тюльпанами. Жизнь распускалась, набирала красок, а мне хотелось серости и тишины.
Но я оплакивала свою никчемную жизнь только дома, а на людях ловко притворялась. Перевелась к другому врачу, в нашем поселке, и папу попросила никогда не спрашивать, что случилось с Грозой. Он попытался возразить, предлагал даже поговорить с Сашей, но я напомнила ему, что все еще жду раскрытия тайны моей мамы и Оксаны, с которой они так ярко перестреливались взглядами. Папа и отстал.
Наверное, его тайна важней моих отношений с Грозой.
К аранжировке я готовилась несмотря на то, что «Вечная любовь» стояла горькой полынной занозой поперек горла. Эти три недели Саша на уроках не появлялся, его заменяла Алевтина Георгиевна. Чем он занимался мне было неинтересно, я просто пыталась его забыть. Знала, что все равно не смогу запретить ему встречаться с ребенком, потому готовилась играть «счастливую женщину» и для него тоже.
Хотя в глубине израненной души завелись тараканы, что искусали меня сомнениями…
Партию клавишных в ансамбле я попросила сыграть старшекурсника, которого Лёша посоветовал. Да, дирижер ни разу не спросил, что у нас с Сашей произошло, и я подозревала, что он и так все знает.
Я буду жить ради малыша. Справлюсь, даже если по ночам придется волком выть в подушку. На следующий год возьму академ, а через пару лет вернусь к учебе. Папа поддержит, не бросит меня. Все получится.
Вчера была последняя репетиция с группой «Eccentric», я призналась ребятам, что ухожу. Кот странно взглянул на меня, поставил бас и, уходя, сказал:
— Два сапога пара.
А я внезапно вспомнила, что именно его видела на Новый год в синей куртке.
— Это был ты-ы-ы, — выдавила и вцепилась в плащевку.
— Что? — он округлил глаза и попытался сбросить мою руку.
— Это ты Сашу побил.
Кот дернулся и сильно оттолкнул меня, отчего я пролетела назад и рухнула возле колонки. Благо везде ковры, и я почти не ударилась, только ладонь рассекла о торчащую струну на колке гитары.
— Ты ничего не докажешь, — обозлился Кот.
— А мне это и не нужно. Достаточно, что я знаю, кто ты на самом деле.
— Знаешь? Вот и молодец. Медальку возьми с полочки, девочка-припевочка.