Тотошка с Вадимом затихли, испуганно переглядываясь.
— И кто был второй? Говори! Это был Эд?
— Догадливая. Хороших вам выступлений, лузеры! — он сложил бас в кофр и быстро скрылся за дверью, а я прижимала раненную руку к животу и не чувствовала боли. Только кровь нагревала футболку, растекаясь алым пятном на животе.
— Настя, ты в порядке? — подскочил Тотоша, нашел салфетки, бинты и помог перемотать ладонь. — Мы тебя не бросим, слышишь? Ребенок не помеха творчеству.
— Я тоже так думаю, — подсел ближе Вадим. — Можно писать темы, готовить программу. Команду соберем новую.
— Ребят, не получится. Мне придется работать, чтобы прокормить себя и малютку. Я осталась одна, — не справившись с эмоциями, я спрятала голову у Тотошки на плече. — Простите меня, не хотела вас обнадеживать.
— Тучи расступятся, вот увидишь. После грозы всегда возвращается солнце, — выдал философию ударник, а я задрожала и заныла:
— После моей Грозы остались одни руины…
Задумавшись о вчерашней репетиции, я не заметила, как трамвайная остановка плавно превратилась в высокую дверь Академии.
Кто-то толкнул в плечо.
— Свали с дороги, — тонкий голосок уткнулся в затылок.
Якина. Да иди, кто тебе мешает? Я посторонилась, но она не отстала, взяла меня за локоть и больно дернула на себя.
— Что? Закончилось твое счастье, шлюшка?
Я сдержалась от острого словца и отступила, я не хочу скандалов, пусть меня просто не трогают, и врезалась в кого-то ногой. Сухая женская рука чиркнула меня по щеке и схватила Светку за плечо.
— Желала спотыкаться? А ну, сама теперь попробуй, — и пальцы, раскрывшись, отпустили ее.
Я оглянулась. Невысокая бабушка со светлыми волосами, подмигнув, заулыбалась мне светло, даже на душе потеплело.
Якина прыснула «припадочные!» и поплелась в Академию. Я обернулась, хотела сказать «спасибо», но бабушки уже не было. Как она успела уйти так быстро? Здесь расстояние до ближайшего угла ого-го! Не каждый студент доскачет за секунду.
Но легкая слабость и время заставили меня подняться на крыльцо и оставить мысли о случайной помощнице. В холле, почесывая ударенную задницу, восседала Якина.
Не желай другим, не проверен будешь.
И я поняла…
Самое важное предложение я профукала, спотыкалась бесконечно, осталось только не сдать экзамен.
Глава 70. Настя
Сдача аранжировки началась вовремя. Меня по программе поставили в финале, а я так надеялась спеть и побыстрее отсюда уехать. Находиться в Академии и бояться столкнуться с Сашей было невыносимо, но он не появится, я знала. Сегодня экзамен принимала Алевтина вместе со Львом Александровичем.
Я сидела в гримерке и боролась со сном. Последние недели совсем худо было с отдыхом, да и я почти ничего не ела — просто не лезло. Запихивалась только ради ребенка.
— Настя, мы следующие, — Женя опустил ладонь на мое плечо, отчего я дернулась. Перед глазами прыгали солнечные зайчики. — Ты как?
— Норм, я готова. Ребята где?
— Уже там.
Когда нас объявили, я еле переставляла ноги. Слабость накатила такая, что пришлось похлопать себя по щекам и брызнуть на щеки воды из бутылки.
Пока мы готовились, я присматривалась к зрителям в зале и невольно вспоминала вечер романсов, когда Гроза появился в толпе и, застыв, признавался мне безмолвно в любви. Но куда делась эта любовь? Почему он даже не попытался бороться, объясниться? Не догнал и не остановил меня, не дал пощечину, в конце концов, за мою нелепость и категоричность.
Любовь растворилась в моем «нет».
Коротенькое вступление, где мы с Женей обыграли влюбленную пару. Встали друг напротив друга, глаза в глаза, провели ладонями сверху вниз, словно лаская друг друга прикосновениями. Затем расступились-расстались и каждый занял место у микрофона.
Я начала петь первой, но музыканты неожиданно затихли. Меня качнуло, по телу пошла горячая волна тревоги. Я распахнула веки и увидела Грозу.
Он шел ко мне через зал, пригвоздив к месту суровым взглядом.
Остановился у края сцены, замер на секунду, что показалась мне вечностью, позволяя рассмотреть его чистое, но исхудавшее лицо. Белоснежная рубашка, расстегнутые пуговицы, что приоткрывали сильную грудную клетку, черные джинсы, что оглаживали широкие берда и делали его ноги еще длинней. Пианист смотрел на меня изучающе, уголок чуткого рта немного дрогнул, но улыбку не выпустил. Взгляды разорвались, будто нитка, что нас связывала лопнула, и я чуть не рухнула с парапета от головокружения.
Саша завернул к роялю и коротким движением руки согнал нашего клавишника. Я не посмела перечить и готова была идти до конца.
Музыканты заиграли заново. Зал раскололся активными хлопками, свистом и криком «браво!», а мне было невесело. Все это забирало очень много сил, и я боялась, что моя слабость дошла до края.
На первом куплете где-то в горле стучало сердце. От этого голос сильно бархатился и хрипел. Я старалась переходить на субтон, чтобы сгладить острые углы и не спеть романс драйвом.
Женя — потрясающий вокалист. Он чувствовал, где нужно петь мягко, а где нужно поджать драйвом. Как он рок поет! М… У него есть будущее, только бы никто не вмешивался, а то наши учителя любят «ломать» самородков. А еще с ним было просто, до легкой дрожи в коленях и сладкого ощущения чистого резонанса наших голосов.
Давно я не ощущала такого единения в дуэте, но это была не любовь, а сложное и непонятое чувство гармонии.
Звук разлетался, путался в зрительном зале, заставлял людей приоткрывать рты от восторга и приносить нам обратную сильную энергию. Это почти можно увидеть, как алые ленточки, что разлетаются во все стороны, можно почувствовать, как воздух, что наполняет легкие жаром или холодом. Просто стоит впустить в себя Музыку и позволить стать частью тебя.
В адреналиновом кураже получилось безупречно сыграть «придуманные» чувства с Женей, но под конец песни ноги стало вести сильней — Саша все видит, и его присутствие пронзало меня огненными пиками и продирало грудь, намереваясь вырвать сердце. Вцепившись беспомощно в стойку здоровой рукой, (вторую я старалась держать за спиной или прятать между складками платья) запела двухголосие из последних сил:
— Вечная любовь, верны мы были ей, но время –
зло для памяти моей, чем больше дней, глубже рана в ней.
Когда куплет добрался до завершения, я не сдержала слез, просто больше не могла. Меня ломало изнутри.
А если Ира подстроила? А если я неправа и зря его оттолкнула? Вдруг Саша не врет?
Я бросила взгляд на его изысканные и крепкие руки. Правая распухла, посинела, костяшки сбиты до глубоких ран, но пианист играл. Сжимал губы, покрывался потом, но играл.
Как и обещал.
Вот тогда я и не сдала экзамен, потому что рухнула в обморок.
Глава 71. Саша
Она совсем не изменилась. Все такая же светлая, маленькая и пушистая. С яростным категоричным взглядом, наполненным синевой морей.
Я чудом заметил, что она падает, бросил клавиши, подлетел за доли секунды и успел смягчить удар. Раны на пальцах открылись, но я не чувствовал боли.
Зал ахнул и затих.
Подхватив Малинку, я понес ее через забитый зал. Люди расступались и шушукались. Мне было все равно, что подумают и, прижав губы к ее бледному лбу, втянул запах волнистых волос. Знакомый и любимый.
Как я соскучился. До колик в животе, до взрыва между ребрами. Только бы с ней и ребенком все было в порядке. Это я виноват, что она себя довела до такой слабости, наверное, ничего не ела: плечи торчали узловатыми углами, ключица выпирала, а подбородок заострился.
За мной вышел Женя, паренек, что пел с ней, и я всю песню мечтал разукрасить ему морду, потому что ревновал, как конченный придурок.
— Александр Олегович, — позвал студент и стушевался от моего убийственного взгляда. — Настина одежда, — он приподнял в руках вещи и побежал со мной на первый этаж.
— Поедешь с ней? — спросил я, осторожно укладывая Настю на заднее сидение.
Парень отступил.
— Нет, меня ребята ждут, да и еще дела есть. Настя плохо себя чувствовала до концерта, да и всю неделю ходила сонная и бледная.
— Спасибо, — я благодарно улыбнулся ему и повернулся к Чудаковой.
Девушка приоткрыла веки и туманно изучала мое лицо. Я не удержался и погладил ее по бледной и прохладной щеке, а она резко отвернулась и прошипела:
— Не прикасайся.
Как мне это знакомо. Ладно, она может злиться сколько захочет, только бы ей стало лучше. А я потерплю.
— Извини, — я убрал руку и выровнялся. — Но в больницу ты поедешь. Можешь не общаться, если так неприятно мое общество.
Я захлопнул пассажирскую дверь и сел на место водителя.
Не бросать взгляды в зеркало заднего вида было крайне сложно. Настя сидела, отвернувшись и прижавшись щекой к стеклу, потому я украдкой наблюдал за ней, чтобы не дай Бог не стало хуже.
Полчаса шероховатой тишины, но я был счастлив. Не знаю, это трудно объяснить, но рад просто ее видеть, слышать приятный запах кожи, чувствовать порывистое дыхание в метре за спиной. Пусть сердиться, ей все можно.
В частой клинике пахло булочками и какао. Навстречу вышла молоденькая медсестра в белоснежном коротком халатике. Теперь я понимаю, почему друг до сих пор не женился.
— Давид Рустамович ждет, — девушка повела нас по светлому коридору и приоткрыла дверь в просторный кабинет.
Настя шла осторожно и держалась подальше от меня, я не настаивал на помощи, но готов был поймать в любую секунду. В прочем, ничего не поменялось с первого похода в больницу, с той разницей, что сейчас я знаю, зачем мы сюда пришли.
— Саша? О, заходите, — Давид растянул красивые полные губы и показал нам нитку ухоженных зубов. — Мамочки, — он прищурился, спрятав синие глазища, — Саша, если ты ее обидишь, я заберу себе и не отдам! — он сплел пальцы перед собой и подмигнул Насте. — Это же надо, как природа исхитрилась и создала такое чудо, — он дернул спиральку волос, но девушка не насторожилась, а улыбнулась ему в ответ. — Настоящие же! М… — он завоевал ее доверие с первых секунд, взглядом попросил Настю сесть, и она послушалась.