— Пусть… — Малинка бросила обжигающий взгляд через плечо, — Гроза выйдет.
— А как же, — поддержал ее прихоть Давид, — выйдет, чтобы принести нам гранатовый сок. Быстро! — он махнул, показывая на дверь. — Возле приемной есть бар. Принеси девушке напиток.
— Я ничего не хочу, — уперлась Чудакова.
— А мы не тебе. Мы ему, — и друг опустил взгляд на ее живот. — Или есть возражения?
Настя уронила плечи и замотала головой.
Когда я вернулся, Давид увлеченно что-то рассказывал и активно жестикулировал. Очередная байка, любит он это дело.
— Ну, что, папанька? — обратился он ко мне, стоило подойти ближе. — Анемия — вещь не смертельная, но нужно быть осторожней.
— И что мне делать? — спросила Настя.
— Что вам делать, — подчеркнул друг. — Хорошо есть, много пить, гулять на свежем воздухе и не нервничать.
— Я постараюсь, — Малинка заломила пальцы и втянула голову в плечи.
— Да, Сань, — Давид наклонился и распахнул ящик стола. Покопался в нем и выложил перед Настей файлик. — Нашел я для тебя информацию. Твоя распрекрасная бывшая женушка не рожала никогда. Это тебе любой гинеколог подтвердит, у которого она была на приеме. Водит она тебя за нос.
Настя заинтересованно бегала глазами по бумаге, и я видел, как дрожат ее губы, а руки сжимаются в кулаки и белеют.
— Но, — резко добавил Давид, отчего Малинка дернулась, а я, пользуясь моментом, подошел ближе и положил руки на ее плечи. И она не оттолкнула.
Друг поднял одну бровь, поиграл ней, а потом выдал:
— Но ребенок на самом деле твой. Я лично перепроверил. Из-за этого пришлось так долго ждать.
— Как это? — прошептала Настя.
— А вот так, — Давид вытащил документы из файла и перелистнул несколько страниц. — Врачебная тайна и подкуп, а другими словами — суррогатное материнство. При чем, сроки ее обмана и родов совпадают. Видимо, Ырка хотела большую семью, но не собиралась портить хфыгуру, — он хохотнул. — Вовремя ты ее запалил, Сань.
Я несильно сжал пальцы на плечах Насти, а она неожиданно подняла голову и посмотрела мне в глаза. В глубоких радужках искрились синие звезды.
— Прости меня, я… — и она заплакала, спрятав лицо под ладонями.
Я присел на колени и повернул ее стул к себе. Одна рука Насти была плохо заклеена лейкопластырем, под ним виднелась глубокая резаная рана. Я поцеловал нежную кожу и мотнул головой.
— Прости, что сомневался. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Ну же, не плач, я рядом, никуда не ухожу. Малинка…
— Сань, а с рукой что? — Давид вытащил бинты, баночки со спиртом и засмеялся. — Да вы прямо близнецы сегодня. И-и-и-и, — он хихикнул, — не благодарите.
Друг что-то еще тараторил, перевязывал наши руки по очереди, а я не мог отвести взгляд от девушки. Какая же она красивая. Моя Чудачка.
Глава 72. Настя
В дороге мы уютно молчали. Саша поглаживал мою ладонь и смотрел сосредоточенно на дорогу. Я так измоталась, что почти отключилась на его плече.
Сначала мы заехали к отцу. Папа как-то очень быстро отпустил меня, даже не уточнял, что случилось, только перебросился несколькими фразами с Грозой, пока я переодевалась.
А потом мы с Сашей вернулись домой. Так странно было зайти в комнату и увидеть, что все мои вещи на тех же местах, даже беспорядок на столе остался, словно не было трех недель разлуки.
— Я представлял, что ты не уходила, — прошептал Саша и уткнулся носом в мой затылок, обнял со спины и положил теплые руки на живот. — Смотрел на твои вещи, слышал твой запах, даже вон ту сокровищницу с нитками перебирал, — он показал на комод. Возле коробки, как на витрине, стояли разноцветные пинетки, а рядом в стопку были сложены свитера и шапочки. — Я тебя так люблю, Малинка. Так люблю…
Высвободившись из сладкого плена рук, я полезла в коробку. Достала черный шарф, связанный тонкой нитью. В уголочке я вышила для Саши маленькое послание, но видно его, только если присмотреться. — Саша, я тебя тоже очень люблю и… верю. Глупо, так глупо убегать от проблем, бояться поговорить о них. Я осознала это. Сможешь ли ты доверять мне, как раньше?
— Я и не прекращал, — сказал он тихо и опустил голову. — Я знаю про Эда, Настя. Не нужно было это скрывать, моя ласковая. Он подонок, я из-за этого перестал с ним играть и общаться.
Я укусила губу и хлопнула глазами, чтобы смахнуть подступившие слезы, посмотрела на сжавшийся распухший кулак Саши. Уточнять не стала, но почему-то была уверена, что эта сильная рука встретилась с наглой рожей Эда. И стало намного легче в груди, будто камни раскололись и упали в небытие.
Саша перехватил шарф и долго мял его в руках, а потом поднял встревоженный взгляд и спросил:
— Ты это мне вязала? А я ломал голову, кому предназначено сердечко в углу.
— Тебе, — я осторожно кивнула и помогла Саше замотать шарф вокруг шеи. — Жаль, что сезон закончился.
— В следующем году буду носить, — он ласково погладил мои руки и обнял за плечи. — Но когда ты успела?
— Тебе лучше не знать, — прошептала я, вдыхая запах его рубашки и прислушиваясь к звукам, наполненным гулким стуком любимого сердца под моими ладонями.
— Невыносимая упертая женщина.
— И что дальше, Саш? Знать, что где-то ходит твой сын — так тяжело.
— Он не мой. Я даже не видел его ни разу.
— И не хочешь увидеть?
— В этом нет смысла. Ирина — дочь известного преступного деятеля, не думаю, что мне позволят с ним видеться, потому не станем терзать друг друга.
Где-то в коридоре зазвонил мобильный. Саша с разочарованием отлепился от меня и пошел отвечать. Я шла за ним и любовалась выправкой широких плеч.
— Да, мам… — Саша замолчал, а потом тревожно спросил: — Что случилось? — он тяжело выдохнул в ладони и продолжил: — Не плач, пожалуйста. Я буду через час. Держись, мам.
Он нажал отбой и повернулся ко мне.
И почему у меня сердце в пятки ушло от этого темного и печального взгляда?
— Джек… — выдохнул Гроза. — Нет его больше, нужно похоронить.
— Я с тобой поеду.
— Уверена, что стоит?
— Это твоя мама, я хочу поддержать. Пожалуйста, Саша.
— Тогда одевайся потеплей, — быстро согласился жених и подхватил ветровку с крючка. — И она будет много плакать. Точно выдержишь, Настя? Джек ей был очень дорог.
— Я помню, Саш. Амнезией не страдаю и все прекрасно понимаю. Я хочу быть с тобой в этот момент.
Он кивнул и выпустил меня из квартиры, и я услышала нежное и протянутое «спасибо», что запуталось в волосах.
В дороге я все-таки отключилась, а когда Саша коснулся большим пальцем щеки, чтобы меня разбудить, открыла резко глаза и прошептала:
— Я так скучала, мой пианист. Поцелуй меня, пожалуйста…
Он молча наклонился и коснулся теплым дыханием губ. Держался в миллиметре от моего рта и задевал кожу кожей. Мне кажется, между нами пролетали искры, а в глубине моего тела распускались цветы и взрывались огненные вспышки.
— Люблю, слышишь? Очень…
И, резко выдохнув, налетел на губы. Стал бешено пить, толкаться языком, сплетаясь с моим, а потом отстранился и прошептал:
— Давай, сделаем это, а потом я тебя не отпущу. Я слишком истосковался по тебе, Малинка.
Мама встретила нас у дверей. Заплаканная, покрасневшая. Она увидела меня и распахнула шире глаза, набрала полную грудь воздуха, будто сдерживалась, чтобы не показаться слабой, но все равно разревелась. Будто, посмотрев на сына, под ребрами что-то подорвалось. Она прикрыла ладонями грудь и простонала:
— Он не пил ничего со вчерашнего дня, а сегодня тихо умер в вольере. Саша, я… его же Олег подарил, как я теперь?
— Мама, он прослужил нам очень долго, старый был, мучился, отпусти его. Я понимаю, что тяжело, но ничего не поделать.
Женщина заскулила, но закивала.
— Давай, проводим его, не терзай себе душу, прошу тебя, — просил Саша.
Мы вывезли тачку, накрытую простыней, далеко в лес. Искали поляну, где можно упокоить пса. Я шла рядом с мамой Саши и старалась не подпускать слишком близко слезы. Хоть я и не привязалась к Джеку, было жутко жаль. Понимала ее переживания и тяжесть потери, потому что я на миг разлучилась с Сашей и уже не чувствовала себя живой, а здесь… потерять отца своих детей, потерять даже пса, который ниточкой связывал с прошлым. Это невыносимо печально.
Глава 73. Саша
Мама плакала, но держалась молодцом. Наверное, Настино присутствие сработало, как погаситель.
Я помню, как не стало отца, как приходилось мать держать на таблетках, чтобы она не кричала и не падала в обмороки от перенапряжения.
Ромашковый чай распустил по кухне сладко-пряный аромат. Мама обнимала чашку пальцами и смотрела в одну точку. Настя вышла несколько минут назад, сказала, что ей нужно привести себя в порядок.
Тишина поглощала мысли, забирала тревоги и возвращала нас в тот трагичный день два года назад.
А потом из гостиной послышался мягкий голос Насти.
Мама приподняла голову и прислушалась. Затем встала и вышла в коридор. Я за ней.
Настя пела очень тихо, но так пронзительно-печально, что мы с мамой застыли на входе и прижались к стене. Не хотелось нарушать этот миг откровения и искренности.
Земля к земле,
Вода к воде,
и ветер северный уносит горечь и печаль.
Прости меня,
Пусти меня,
Ведь на пороге ждет уже другой февраль.
Тонкие пальцы перебирали клавиши, нажимали их еле-еле, а меня уносило куда-то в необъяснимую даль от звуков, смысла слов и тембра Настиного голоса:
Мой друг, не плачь.
Мой друг, оставь
в далеком прошлом облик мой.
Мой друг, не зря.
Мой друг, вчера
не зря мы встретились с тобой.
И за весной спешат остывшие сердца,
Согрей собой, и верь мне до конца.
Мама тихо плакала, прижималась к моему плечу и смотрела на мою невесту с выраженным восторгом и гордостью. Я знал, что сделал правильный выбор. И пусть дорога к счастью оказалась непростой, я бы прошел еще тысячи верст, повторил бы каждый момент тысячи раз, только бы снова случайно встретить свою Малинку. Услышать ее…