Потому остальные лица смазались и остались в легкой дымке счастья.
Одно немного печалило: Егор так и не появился. Папины студии перешли ему, как я и просил, с остальными «подарками» буду разбираться потом. Особого желания вести бизнес у меня не было: мне лишь бы на жизнь хватало, остальное можно бедным и детям раздать. Только Генри настоял сделать все правильно, иначе мою благотворительность просто растащат по карманам большие дядьки. Я послушал опытного человека, потому не стал сопротивляться.
Марьяна с дочерью так и не нашли. Моего вероятного сына — тоже. Я даже стал думать, что его и не было никогда, хотя где-то под сердцем екало, когда представлял, что мог бы общаться с ним, носить на руках, ходить в кино и есть на лавочке мороженое.
Настя не сдавалась: помогала искать, объездила все городские интернаты, детские дома, но малыша никто никогда не видел. Невеста сдружилась с сестрой и влилась в семью плавно и незаметно. В прочем, я и не сомневался, что у нее все получится.
Зачет по аранжировке я ей поставил, так что, прогноз Якиной не сбылся. И Настя перестала спотыкаться. И приняла мое предложение снова.
Мы выбрались из кафе, держась за руки. Настя перед этим на ушко сказала, что хочет домой и у нее есть для меня сюрприз. А последнее я очень люблю. Потому мы быстро откланялись, оставили гостей доедать вкусности, а сами побежали к машине. Сегодня нас возил Егор, тезка брата, и личный помощник Генри — мощный парень. Это все, что нужно о нем знать.
Уперевшись бедром в капот, возле авто стоял Егор — на этот раз мой брат. Он был неприлично другим: в выглаженном строгом костюме темно-синего цвета, белой выглаженной рубашке и малиновом галстуке. Одно выдавало в нем неформала: цепь мелких сережек в ухе.
Он оторвался от машины и шагнул ближе.
— Прости, брат, опоздал.
Я насторожился. Мы два месяца не виделись, а расстались не лучшим образом. Все думали, что Егор смотался с Ириной в Европу.
— А мама уже расстроилась, что ты уехал в Скандинавию и забыл о нас, — бросил я и раскрыл объятия. Не то хмель, не то желание примирения сыграли во мне молниеносно. Егор не отстранился, а, напротив, засмеялся и подался ближе. Обнимал крепко и даже немного поднял меня над землей. Ох, крепыш вырос, теперь даже выше меня стал.
— Жени-и-ился, Сань! Это же надо. Крепко ты попал. А кто-то говорил, что больше ни за что и никогда.
— Было дело, — согласился я и похлопал его по спине. — А ты как? Все еще с Ирой?
— Думаешь, я совсем идиот? — Егор оторвал меня от себя и потянулся к Насте. — Дай невестку потискать, — он сгреб жену ручищами, а потом отодвинул ее на безопасное расстояние и загадочно улыбнулся, приподнимая густые темные усики. — Попа у тебя классная.
Малинка только рот приоткрыла от удивления.
Я засмеялся, а брат подмигнул мне и потер бороду. Она у него аккуратная, короткая, но очень густая и невероятно черная.
— Упс, — Егор потянулся в карман, но ничего не вытащил, а так и оставил ладонь внутри. — У меня даже доказательство есть, — хохотнул он.
— Потом расскажу, — ответил я на немой вопрос жены, а брату пригрозил кулаком.
— Сань, ты же не злишься? — вдруг притих Егор. — Дураков только могила исправит, да?
— Важно, что ты разобрался. Остальное — мы уже пережили. Иди к нашим. Мама очень ждет, и я тебе дома в сейфе подарок оставил. Ты уж не профукай шанс.
— Подарки я люблю, — протянул брат и все-таки вытянул из кармана руку. — Это вам с Настей, так сказать, от души и как извинение.
На ладонь легла маленькая флешка: строгая, черная, слегка заужена с одной стороны.
— Послушаете дома, — Егор быстро пошел по тропинке, словно боялся, что мы будем еще его выпытывать о жизни, махнул нам «пока» издалека, а потом повернулся, будто вспомнил что-то, и прокричал: — А хорошенькие девочки там есть?! — и показал в сторону кафе.
Мы с Настей засмеялись, а Егор растянул задорную улыбку и помчал к дверям.
— Значит, есть! — бросил он на прощание и исчез за дверями.
— Мне он нравится, — сказала Настя и прижалась к моему плечу. Солнце закатилось за горизонт, и городские улицы погрузились в неоновый танец огней.
— Он хороший. Просто немного запутался, — я поцеловал Насте руку, где небесно-голубым переливался камушек в обручальном кольце. — Поехали домой?
— Стой, — замерла жена и схватилась за живот. У меня все похолодело внутри.
— Что? Что случилось? В больницу?
— Дай, — она взяла мою руку и положила чуть ниже пупка. Животик лишь слегка округлился, а под платьем-разлетайкой совсем не заметно было, что Настя беременна. — Чувствуешь?
— Нет.
— Не дыши.
Что-то слабо, но четко ударилось в ладонь. Я ждал этого момента, мы вместе ждали. Наша дочурка зашевелилась.
— Гроза, если ты не будешь дышать, я стану вдовой, не успев разделить ложе с мужем в новой квартире, — хихикнула Малинка.
— Я тебя так люблю! — и слаще ее губ не было ничего на свете. Настя что-то шептала, отрываясь от меня, чтобы сделать вдох, а потом снова целовала, будто до этого не было нескольких часов церемоний, съемок и посиделок в кафе.
Нам всегда было мало.
Нам всегда будет мало.
В тот вечер, когда прошлая жизнь выгнала меня на улицу в Новогоднюю ночь, я нашел себя, Малинку, нас. Нашел в запахе вина и жареных орешков, в серебре на ресницах и запутался в розовых волосах и мелодичных переливах женского голоса. И я даже был благодарен брату за эту маленькую ошибку в его жизни, которая послужила трамплином в мое Счастье. Только бы он побыстрее оправился и нашел себя тоже. Я в него буду верить.
— Эй, ты откуда здесь? — спросила Настя, прежде чем я успел достать ключи из кармана.
На лестничной площадке возле старой квартиры на большом чемодане сидел малыш. Мы сегодня приехали забрать остатки вещей, оттого эта встреча казалась нереальной, потому что завтра мы бы просто разминулись.
Черный, распахнутый взгляд долго изучал наши лица, загнутые пышные ресницы немного дрожали, а потом мальчик устало потер веки и сипло проговорил:
— Мама меня пливезла, сказала ждать и не уходить.
— А она где?
— Уехала. Она всегда уеззяет, — малыш поднялся на ноги и с серьезным видом, как настоящий взрослый, скинул со спины небольшой рюкзак. Покопался в нем и вытянул пластиковую папку. — Это тебе, — он привстал на носочки и вложил ее в мою ладонь.
Я полистал документы, пока справлялся с изумлением и легким шоком. Мальчик был записан на мое имя. Да, Генри прав, Егоров хорошо подготовил удар, спланировал все до мелочей, но только ребенок по финалу оказался никому не нужен.
Настя оплела мое предплечье, как лоза актинидии, и озадаченно рассматривала малыша. Он улыбнулся ей кротко, повернул темную голову ко мне и осознанно сказал:
— Мама обещала, цьто ты забелешь меня, — он занятно хмурил брови, и мне на миг показалось, что я смотрю в зеркало, а сердце резко подперло горло. — Папа, где ты был так долго?
Конец