отошли на задний план, и сразу ностальгия поуменьшилась.
В своё время мне пришлось достаточно много поездить по России, вернее, по бывшему СССР, и если я где-то не побывал, так разве что на Дальнем Востоке. Хотя в Рязани и в этом, как его, – я снова заглянул в бумаги, – Гусь-Железном, я тоже не был. О чём нисколько не жалею. Видно, теперь придётся исправить сие громадное упущение.
Что ж, соберём информацию о «железном гусе», коли уж мне, судя по достаточно категоричному тону бумаг, придётся потратить на него несколько дней (надеюсь, не больше!) из своей драгоценной жизни. Старина Гугль исправно высветил ряд статей о рязанской замшелой глубинке, но чем больше я читал, тем больше и больше изумлялся обнаруженному.
А выяснилось вот что. В середине восемнадцатого века в мещерских лесах появились братья-промышленники Андрей и Иван Баташёвы… Тут меня и накрыло первой волной подозрений. Наш пресловутый Баташов-Бот – уж не потомок ли этих мещерских первопроходцев? То, что в фамилии буква «ё» сменилась на «о» не говорит совершенно ни о чём – мало ли за минувшие столетия происходило реформ в грамматике? Но то, что это совпадение едва ли случайное, сомнений у меня оставалось всё меньше и меньше.
Братья Баташёвы на месте малолюдной деревеньки, существовавшей издавна, возвели крупный чугунолитейный завод и в устье речки Гусь выкопали искусственное озеро. Благо, в окрестностях будущего городка обнаружились залежи железной руды. Отец Баташёвых, вышедший, подобно известной Демидовской династии, из тульских кузнецов во времена царствования Петра Первого, стал скупать земли и строить на них заводы. Пушки и пушечные ядра, изготовленные на Баташёвских заводах, поставлялись армии, уже начиная с Северной войны со Швецией. Империи Баташёвых со временем стали принадлежать десятки металлургических заводов во Владимирской, Нижегородской, Тульской, Тамбовской, Рязанской и Калужской губерниях. Но столицей империи стал, как ни странно, невзрачный посёлок Гусь-Железный. Братья Иван и Андрей даже отстроили тут свою резиденцию, которую назвали «Орлиным гнездом».
Усадьба «Орлиное гнездо» возводилась с большим размахом: средневековая крепость с массивными стенами из красного кирпича с башенками и бойницами, тянувшимися вокруг на две с лишним версты. Внутри целый комплекс построек: двухэтажный дом-дворец, крепостной театр, оранжереи с тропическими растениями и плодовыми деревьями, парк с гротами, беседками и павильонами, помещения для караульных и многочисленной прислуги… Да уж, олигархи везде умеют устраиваться с удобствами!
А затем пошли сведения интересней. К сожалению, вседозволенность и безнаказанность испортили предприимчивых братцев. Не только крестьяне, но даже окрестные помещики стали побаиваться могущественных соседей. Ссориться с ними было чревато большими проблемами. Известно, что однажды братья украли целую деревню у несговорчивого владельца, не захотевшего её продавать. За ночь все избы и сараи разобрали и перевезли на землю Баташёвых, куда вооруженные слуги угнали и местных крестьян. Оставшийся пустырь перепахали, превратив в ровное поле. Потом чиновники долго ломали голову, куда подевалось селение, в котором проживало несколько сот человек.
Гусь-Железный находился на самой границе Владимирской и Рязанской губерний. Когда туда прибывали посланные губернатором проверяющие, к которым поступали многочисленные жалобы на бесчинства промышленников, Баташёвы «скрывались» в соседней губернии. Их длинный дворец в «Орлином гнезде» был построен таким образом, что одно его крыло располагалось на владимирской земле, а другое – на рязанской. Если приезжали владимирские чиновники, хозяева спокойно переходили на рязанскую половину дома, а гостям объявлялось, что Баташёвых в губернии, мол, нет. Если прибывали ревизоры из Рязани, то «путешествие» господ совершалось в обратном порядке. В «чужой» губернии проверяющие не имели никаких полномочий, а договориться о совместной проверке владимирскому и рязанскому губернаторам так ни разу в голову и не пришло.
А потом братцы разругались друг с другом. Иван Родионович укатил в Муром, а Андрей Родионович остался единственным владельцем Гуся-Железного. Трижды женившись, он наплодил кучу детей, но ни одному из них так и не завещал своих богатств. В итоге в 1801 году Святейший Синод признал единственным законным наследником старшего сына промышленника от первого брака – поручика Андрея Андреевича Баташёва, который, чтобы его не путали с отцом, взял себе имя Андрея Баташёва-Чёрного. Остальных сыновей объявили рожденными вне законного брака и отдали в солдаты, хоть им и удалось отсудить какие-то доли от наследства. Все имущество покойного Андрея Родионовича оценивалось в 6,6 миллиона рублей – сумму по тем временам фантастическую.
В результате долгих судебных тяжб настоящим владельцем Гуся-Железного всё-таки стал один из незаконнорожденных детей – Иван Андреевич Баташёв. В молодости он служил солдатом, причем звался Иваном Гусевым – такую фамилию ему дали по месту рождения. На долю Ивана пришлось 2,7 миллиона рублей – даже в таком «усеченном» виде это было огромное состояние. Однако, став богатым барином и Баташёвым, Иван Андреевич на свою родину возвращаться не пожелал, а остался жить в Петербурге. Там он быстро промотал большую часть наследства и наделал множество долгов. Баташёвы породнились с именитым дворянством, в частности, на Дарье Баташёвой женился герой войны 1812 года генерал Дмитрий Шепелев. Дела на заводе в Гусе-Железном из-за отсутствия хозяйского догляда шли с каждым годом все хуже. Казалось, еще немного, и баташёвский бизнес зачахнет окончательно.
С середины девятнадцатого века и до самой революции завод работал с переменным успехом, у некоторых из Баташёвских наследников лучше, у некоторых хуже, пока комиссары не конфисковали усадьбу и завод, а семидесятипятилетнюю старуху, последнюю из прямых потомков, не расстреляли. В тридцатые годы даже вскрыли фамильный склеп Баташёвых в поисках сокровищ, но он оказался пуст.
От огромного завода в Гусе-Железном практически ничего не сохранилось. Сегодня это поселок городского типа с населением менее трёх тысяч человек в Касимовском районе Рязанской области. В изрядно обветшавшем дворце Баташёвых размещается детский интернат. На месте бывшего театра – лишь поросший деревьями холм из земли и кирпича. Ограда частично обрушилась, запущенным выглядит и старинный парк «Орлиного гнезда» с вековыми липами.
До сих пор в Гусе-Железном ходят многочисленные предания, связанные с усадьбой. Рассказывают о подземных ходах, которые якобы находятся внутри старой крепости. Сохранилось множество легенд и о зверствах Баташёвых, которые будто бы заживо замуровали в подземельях несколько сотен своих рабочих, о скрытом под землёй нелегальном монетном дворе, где чеканили фальшивую монету. Даже парк в этих рассказах именуют не иначе как «Страшным садом». Короче говоря, бывшее «Орлиное гнездо» – и сегодня место удивительно своеобразное и романтичное.
Наиболее зримым памятником Баташёвым ныне является Троицкий собор в центре Гуся-Железного. Его возводили по заказу Андрея Андреевича Баташёва с 1802 по 1868 годы – всего с перерывами 66 лет. Сложенный из каменных блоков огромный храм напоминает средневековое сооружение. Считается, что автором проекта был знаменитый архитектор Василий Баженов – строитель Пашкова дома в Москве.
До сегодняшнего дня в местах бывших усадеб и предприятий время от времени находят клады, а по России ходят по рукам самовары с фирменным клеймом Баташёвских заводов. И хоть в Гусе-Железном чугун и железо уже более столетия не выплавляют, до сих пор сохраняется память о некоронованных владыках таинственного «Орлиного гнезда»…
3
Позвонить до отъезда профессору Гольдбергу так и не успеваю. После того как майор Дрор изучил компьютерные распечатки, выложенные ему на стол, вопрос с командировкой сам собой решился. Ни с кем из начальства согласовывать мой новый заграничный вояж не требовалось, потому что всё, оказывается, уже заранее решено на самом верху. Словно там нисколько не сомневались, что отказаться я не смогу.
Уже в самолёте сажусь у иллюминатора и принимаюсь мрачно разглядывать серое месиво облаков, сквозь которое наш лайнер упрямо продирается к чистому небу. В голове единственная мысль – о том, что, наверное, следовало всё-таки перед отлётом прощупать профессора, не его ли это очередная проделка. Хотя – наверняка его, чья же ещё! Всеядность этого человека меня просто поражает. Постоянно вторгаться в святая святых – извечное таинство жизни и смерти, и ради чего? С одной стороны, всё это сильно попахивает криминалом, притом – по законам любой страны, хоть Израиля, хоть России. С другой стороны, что-то здесь совсем уже неприятное, аморальное, не укладывающееся в голову, за что судят вовсе не земным судом…
Раньше было всё-таки спокойней и проще. Мы проживаем собственные, отпущенные природой годы, в назначенный срок подходим к заветной грани, отделяющей жизнь от смерти, преступаем её – и всё, никакого возврата назад, и никто не знает, что происходит за этой гранью. Сказки, фантазии, философские рассуждения – всё на уровне предположений, не более того. Никаких очевидцев и специалистов по путешествиям туда-сюда. И это логично и гуманно со стороны природы по отношению к своему неразумному детищу человеку. Если есть какая-то высшая сила, то она совсем не случайно лишила нас такой возможности.
Профессор Гольдберг возжелал нарушить сложившийся порядок и создал технологию перемещения душ не только во времени, но и между реальным и потусторонним миром. Тысячный раз терзаю себя вопросом: хорошо это или плохо? Наверное, всё-таки не очень хорошо, хотя те, кто сразу же сообразил, как на этом обогатиться, со мной никогда не согласятся. Жаль, что профессор Гольдберг оказался не на моей стороне.
Не очень уверен, что главное в жизни – деньги, но и они ни для кого из нас не последнее дело. Чего кривить душой, признаюсь, что и я грешен – люблю шелест купюр, хоть крышу от них у меня не сносит. Правда, тот же Гольдберг почему-то уверен, что мент я продажный и поддаюсь на его предложения сразу, лишь он поманит пальчиком. Будто только этого от него и жду… Но едва ли он задумывается, отчего каждый раз возникает какое-то препятствие стопроцентному успеху очередного его начинания. Я не хвастаюсь своими подвигами, но что-то мешает мне помогать ему со стопроцентной отдачей. И это «что-то» каждый раз сильнее моего желания немного разбогатеть.